Искра божья
Шрифт:
— Может заставит выгребать дерьмо из клоаки?
— Нет, это, пожалуй, слишком даже для сеньора де Либерти, — отмёл такое предположение Пьетро, — мы всё же дворяне, а не дети конюхов.
— Тогда что?
— Не знаю, — Пьетро дёрнул напряжёнными плечами. — Чего ты больше всего боишься?
— Снова подвергнуться унизительному избиению Джованни, — подумав, ответил де Грассо.
— Хм, а я вот страшусь остаться вечером без кувшина вина, — хохотнул де Брамини. — В любом случае, встреча с Джованни тебе не грозит. Папа с семейством и прочим клиром перебрался на лето в бухту Медузы. Джованни, скорее всего, сейчас потягивает ледяной мускат, разглядывая паруса на горизонте. Йоханес Лихтер вывез учеников в горы Арли. Обиньи
— Непонятно, чего Дестраза и Майнер тут забыли? — проворчал Джулиано.
— «Последний Легион всегда на страже!» — ухмыльнувшись, процитировал Пьетро. — Дестраза всё лето бодро маршируют вокруг дворца понтифика — тренируются пока он в отлучке. А сеньор Майнер уже пятый год в печали. Считается, что невинно убиенный Бенедикт был незаконным сыном сеньора Готфрида, и после его исчезновения у маэстро опустились руки.
— Неужели у сеньора больше нет детей?
— Не знаю, — Пьетро отёр пот со лба и стряхнул обильные капли на землю. — В этом году маэстро просрочил банку несколько арендных выплат за здание школы, и Майнера попросили освободить занимаемое палаццо. Маэстро с учениками пришлось переехать к реке в район Ареева поля. Теперь снимают дом у какого-то пухлого восточного торговца. По слухам, там даже фехтовального зала нет, и все занятия проходят на улице, если позволяет погода.
— Печально и унизительно.
— Ещё бы, если и дальше так пойдёт, на школе маэстро Готфрида можно будет поставить жирный крест. А жаль, раньше я любил подглядывать за их тренировками. Интересные, талантливые фехтовальщики…
Сеньор де Либерти остановился у дверей облупившегося приземистого дома постройки минувшего века с редкими квадратными окнами с решёткой, в беспорядке покрывавшими первый ярус. Окна второго этажа напоминали крепостные бойницы и только на третьем превращались в крытую зубчатую галерею, из которой в лучшие годы можно было метать камни и лить смолу на головы атакующих. Теперь же здание обветшало, и зубцы частично обвалились, устилая мостовую перед домом туфовым крошевом. Окованная железом покосившаяся дверь утопала в глубокой арке входа с прорезанными в ней узкими отверстиями с боков для проталкивания в них различных острозаточенных предметов. Правда, сейчас из большинства щелей раздавалось птичье щебетание — юркие воробьи успели свить там гнезда и вывести птенцов.
Дверь нехотя отворилась на стук. Симпатичный юноша с длинной чёлкой, то и дело ползущей на глаза, и в расстёгнутом чёрно-жёлтом камзоле на голое тело, впустил пришедших в унылый дворик с тремя увядающими яблонями по углам и пустым мраморным постаментом в центре.
Растрёпанные и слегка помятые ученики Майнера потихоньку собирались во дворе, лениво выбираясь из тёмных келий и прохладных подвалов. Они сбивались в небольшие группы и вяло обсуждали пришедших воспитанников де Либерти. Прозываемые в Конте за свои яркие чёрно-жёлтые дублеты канарейками или птичниками, юноши в поведении своём были совершенно не похожи на этих шустрых говорливых птах. И скорее напоминали старых, вечно недовольных грифов.
Маэстро Готфрид — с трёхдневной щетиной на бледных щеках и запавшими тусклыми глазами — явился последним. Он казался рассеянным и безразличным.
— Добрый день, сеньор Майнер, — поприветствовал маэстро бодрый де Либерти.
Готфрид Майнер скупо кивнул в ответ сеньору Фиоре.
— Как и доваривались, я привёл к вам своих подопечных, чтобы ваши ученики преподали им положенный урок.
— Ja, ja[82], я помню, — сеньор Готфрид небрежно потёр ладонью мятое лицо. — Разминка, сеньоры! Хочу,
Кривясь и вздыхая, ученики Майнера вышли в центр залитого солнцем дворика, где принялись лениво размахивать руками и приседать.
— Веселее, культяпые пони, иначе цветочники обойдут вас на поворотах! — мрачно подбодрил воспитанников маэстро Готфрид.
Сеньор де Либерти потёр перебитый нос, пряча неловкое покашливание в ладони. Острый язык сеньора Майнера был хорошо известен всем фехтовальщикам Конта. Большинство дуэлей маэстро как раз происходило из-за его несдержанности в речах. К чести сеньора Готфрида, заметим, что и меч его также не уступал в остроте его слову. Потому маэстро всё ещё был жив, несмотря на более чем тридцатилетний срок агрессивного использования обоих этих предметов.
Готфрид Майнер жестом подозвал слугу и велел тому принести вина и холодных сосисок для гостя. Учителя свели бокалы, и Готфрид залпом осушил свой. Крякнув от удовольствия и значительно повеселев, сеньор Майнер громко крикнул, обращаясь к ученикам де Либерти:
— К вам это тоже относится, мальчики-колокольчики! Живее, живее! Десять кругов вокруг квартала.
Не скрывая болезненных стонов, толпа учеников обоих школ высыпала на улицу.
— Всё, теперь хватит! — спустя четверть часа сеньор Готфрид обрадовал изнывающих от упражнений на летнем солнцепёке юношей. — Да начнётся избиение младенцев!
Кто-то из старших учеников раздал воспитанникам де Либерти короткие тупые рапиры и принёс несколько старых вонючих тренировочных курток.
— Кто у вас самый храбрый или самый виноватый? — уточнил маэстро Майнер.
Де Либерти поманил к себе Ваноццо.
— Удачи, — негромко бросил Джулиано в след силицийцу.
Де Ори сплюнул и, выдохнув, с трудом втиснулся в чужую куртку, которая давила ему в плечах.
— Что ж, сеньоры, сейчас вас будут бить до потери сознания, — обрадовал учеников Майнер. — Ваша задача — продержаться против четырёх моих «птенчиков» хотя бы десять минут. Если я увижу, что вы плохо стараетесь или упали слишком рано, я повторю экзекуцию. Жалеть друг друга не стоит, но попытайтесь обойтись без переломов. Поле битвы — наш двор и лестницы на верхние ярусы. Если вам всё понятно, тогда Gestartet[83]!
Готфрид Майнер перевернул старые водяные часы — клепсидру с разделённым на минутные отрезки стеклом в бронзовом кожухе.
Его бойцы в чёрно-жёлтых куртках обступили ссутулившуюся фигуру де Ори. На ученика маэстро Фиоре обрушились пока ещё слабые и неуверенные тычки затупленными тренировочными мечами. Ваноццо ревел, словно дикий тур, и обливался потом. Его тонкая рапира порхала, как бабочка, но она была слишком короткой и слабой, чтобы защитить силицийца от града ударов, сыпавшегося на него со всех сторон. Де Ори продержался двенадцать минут, а затем пошатнулся и опустился на левое колено, признавая поражение. Одинокие хлопки маэстро де Либерти были ему наградой.
Джулиано и Пьетро помогли Ваноццо подняться с земли и отвели его в сторону.
— Гады, — прорычал де Ори, растирая огромный кровоподтёк, наливающийся на волосатой груди, — я им это ещё припомню!
— Брось, дружище, они тебя почти не тронули. Можно считать — повезло. Майнер только разогревается и пробует нашу боль на вкус, — заверил его де Брамини.
Следующим вызвали Пьетро. Он долгое время крутился ужом возле мраморного пьедестала в центре. Дворик наполнился громким лязгом стали о камень и мраморной пылью, высекаемой вперемешку с искрами. Сменившиеся ученики сеньора Готфрида действовали не в пример увереннее первой четвёрки. Они мастерски и со вкусом лупили низкого фехтовальщика по рукам и незащищённым бёдрам стальными полосами до тех пор, пока он не споткнулся о выступ постамента и не свалился на спину.