Искусство стареть (сборник)

Губерман Игорь Миронович

Нехитрым совпадением тревожа,мне люстра подмигнула сочинить,что жизнь моя – на лампочку похожа,и в ней перегорит однажды нить.

Звезде далёкой шлю приветсквозь темноту вселенской стужи;придя сюда, ответный светуже меня не обнаружит.

Пили водку дед с бабулькой,ближе к ночи дед косел,но однажды он

забулькали уже не пил совсем.

В этой жизни мелькнувшей земной —отживал я её на износ,было столько понюхано мной,что угрюмо понурился нос.

Тих и ровен мой сумрак осенний,дух покоя любовью надышан,мелкий дрязг мировых потрясенийв нашем доме почти что не слышен.

Я пью, взахлёб гуляю и курю;здоровью непреклонный супостат,весь век самоубийство я творю,и скоро уже будет результат.

Век мечтает о герое —чтоб кипел и лез на стену,буря мглою небо кроет,я – сдуваю с пива пену.

Живу я – у края обочины,противлюсь любому вторжению,и все мои связи упроченыготовностью к их расторжению.

Теперь я чистый обыватель:комфорта рьяный устроитель,домашних тапок обувательи телевизора смотритель.

Сам себе не являя загадки,от себя не стремлюсь я укрыться:если знаешь свои недостатки,с ними проще и легче мириться.

Я в неге содержу себя и в холе,душа невозмутима, как лицо,а призраку высоких меланхолийя миску выставляю на крыльцо.

Направляясь в мир инойс чинной непоспешностью,я плетусь туда хмельнойи с помятой внешностью.

Живу я пассивно и вяло,за что не сужу себя строго:я дал человечеству мало,однако и взял я не много.

Да, был и бабник я, и пьяница,и враг любого воздержания,зато желающим останетсядурной пример для подражания.

Умрут со мной мечты мои немые;лишь там я утолю свои пылания,где даже параллельные прямыесойдутся, обезумев от желания.

Я не улучшусь, и поздно пытаться,сыграна пьеса, течёт эпилог,раньше я портил себе репутацию,нынче

я порчу себе некролог.

Ещё совсем уже немножко,и на означившемся срокеземля покроет, как обложка,во мне оставшиеся строки.

Ушли мечты, погасли грёзы,усохла роль в житейской драме,но как и прежде, рифма «розы»меня тревожит вечерами.

Забавно мне: среди ровесниковпо ходу мыслей их таинственных —полно пугливых буревестникови туча кроликов воинственных.

Живу не в тоске и рыдании,а даже почти хорошо,я кайфа ищу в увядании,но что-то пока не нашёл.

В дому моих воспоминанийнигде – с подвала по чердак —нет ни терзаний, ни стенаний,так был безоблачен мудак.

Сегодня старый сон меня тревожил,обидой отравив ночной уют:я умер, но довольно скоро ожил,а близкие меня не узнают.

Шушера, шваль, шантрапа со шпаной —каждый, однако, с пыльцой дарования —шляются в памяти смутной толпойиз неразборчивых лет созревания.

Дивным фактом, что, канув во тьму,мы в иных обретаемся кущах,не случилось пока никомудостоверно утешить живущих.

Где теперь болтуны и задиры,посылавшие времени вызов?Занимают надолго сортирыи дремотно глядят в телевизор.

Со склона круче понесло,теперь нужны и ум, и чувства,поскольку старость – ремеслос изрядной порцией искусства.

Мы вместе пили, спорили, курили,и в радости встречались, и в печали...Недообщались, недоговорилии просто мало рядом помолчали.

Мне кажется, в устройство мироздания,где многому Творец расчислил норму,заранее заложены страдания,а время в них меняет вид и форму.

Из массы зрительных явленийлюблю я девок на экране,игра их нежных сочлененийбодрит меня, как соль на ране.

Себя трудом я не морочу,высокий образ не леплюи сплю охотно днём. А ночьювесьма охотно тоже сплю.