К суду истории. О Сталине и сталинизме

Медведев Рой Александрович

Прямо с заседания многие члены бюро Заккрайкома направились на квартиру к Орджоникидзе. Он был в крайне угнетенном состоянии. Все стали спрашивать Серго, почему он соглашается на выдвижение Берии. Как же можно будет им вернуться в Тифлис? Серго пытался сменить тему разговора, а затем, не выдержав, сказал: «Я давно говорю Сталину, что Берия жулик, но Сталин меня не слушает, и его никто не может переубедить».

Уже на следующий день «в рабочем порядке» было принято решение о руководстве Заккрайкома. Л. Картвелишвили был направлен в Западную Сибирь вторым секретарем крайкома, А. И. Яковлев назначен директором треста «Востокзолото», Г. Давдариани был определен на учебу в ИКП, а А. В. Снегов направлен на партийную работу в Иркутск.

Первым секретарем Заккрайкома стал Мамия Орахелашвили, а вторым – Берия. Но уже через несколько месяцев Берия был избран первым секретарем ЦК Грузии, а вскоре

и всей Закавказской Федерации. М. Орахелашвили назначили заместителем директора ИМЭЛ в Москве. Вскоре после перехода Берии на партийную работу в Грузии началась массовая замена партийных кадров. При этом 32 начальника районных управлений НКВД стали первыми секретарями райкомов партии.

Конфликтная ситуация в партийной организации Закавказья возродила слухи о темном прошлом Берии и его связях с мусаватистами. Согласно одним из них, во время турецкой оккупации Баку Берия работал в мусаватистской полиции (а не в разведке) и предложил свои услуги подпольному комитету большевиков, поставив условием принятие его в партию. Вопрос был согласован с Микояном, и условие Берии выполнили. Бесспорно одно: Берия был груб, невежествен, жаден до плотских наслаждений, хитер и ловок. В среде партийной интеллигенции говорили, что он не читал ни одной книги «еще со времен Гутенберга», и все же его побаивались. Письма и сообщения о моральном разложении, грубости и даже преступлениях Берии поступали к Сталину от многих работников Закавказья. Но Сталин игнорировал их. Логика многих деспотов подсказывала ему, что чем более темным было прошлое Берии, тем более преданным лично ему (Сталину) будет этот человек в настоящем.

Нет никакого сомнения в том, что именно по совету Сталина несколько научных работников в Грузии начали в архивах срочные розыски материалов о раннем периоде революционной деятельности Сталина в Закавказье. Одновременно шла наукообразная фальсификация всей истории социал-демократической и большевистской организаций в Закавказье. При этом роль многих крупных марксистов и большевиков была принижена и незаслуженно преувеличена роль Сталина. На основании этой работы, которую вели вначале втайне даже от Тбилисского филиала ИМЭЛ, был составлен обширный доклад, который, несомненно, просмотрел Сталин. 21 – 22 июля 1935 г. этот доклад был зачитан на собрании Тбилисского партийного актива Л. Берией, а затем опубликован в «Правде» и в закавказских газетах. Вскоре он вышел в виде отдельной книги. Уже первое издание книги Берии «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье» вызвало много протестов среди историков и известных большевиков, таких, как А. Енукидзе, Ф. Махарадзе, М. Орахелашвили и др. Они хорошо помнили те события, о которых говорилось в книге Берии. После того как в годы террора погибло большинство виднейших деятелей закавказского революционного движения, Берия в 1937 г. выпустил второе издание своей книги, в которой Сталин уже не только главное, но и почти единственное действующее лицо. Возвышению Берии не помешало даже открытое выступление на пленуме ЦК в 1937 г. Г. Каминского, который выдвинул против него ряд серьезных обвинений. Каминский напомнил также о весьма темных связях молодого Берии с мусаватистами. Каминский был в тот период человеком гораздо более известным в партии, чем Берия. Он занимал пост народного комиссара здравоохранения СССР. Однако до этого, в первые послеоктябрьские годы, Каминский возглавлял различные партийные организации в РСФСР, а в 1920 г., сразу же после восстановления Советской власти в Азербайджане, работал в течение двух лет секретарем ЦК КП(б) Азербайджана и председателем Бакинского Совета. Уже тогда между ним, с одной стороны, и руководителями АзЧК Багировым и Берией – с другой, возник острый конфликт, так как органы ЧК действовали не только в районах, но и в Баку часто без согласования с партийными органами. Этот конфликт закончился, однако, не в пользу Каминского. Хотя линия Каминского была признана правильной и не только руководитель Кавбюро С. Орджоникидзе, но и Ленин поддерживали его, он был возвращен на работу в РСФСР. Руководителем партийной организации Азербайджана стал С. М. Киров, которому Багиров и Берия должны были подчиниться.

Выступление Каминского против Берии в 1937 г. имело (а вернее, только ускорило) трагические последствия для Каминского, который был арестован и вскоре расстрелян. Берия хорошо запомнил всех, кто выступал против него еще в 20-х и в начале 30-х гг. И он сделал все, чтобы отомстить им в 1937 – 1938 гг. Некоторых кавказских работников, работавших в середине 30-х гг. уже в других районах страны, например, Л. Картвелишвили, М. Орахелашвили, Е. Асрибекова и др., привозили в Грузию для «следствия» не только из Москвы, но даже с Дальнего

Востока. Под непосредственным руководством Берии их подвергали особенно утонченным пыткам.

И вот теперь именно в руки Берии Сталин передал руководство карательными органами.

Следует отметить, что в 1938 – 1939 гг. в широких кругах партии Берию знали мало. Поэтому устранение Ежова и назначение Берии многими было воспринято с надеждой. И действительно, в первое время после назначения Берии массовые репрессии были приостановлены. Сотни тысяч новых дел и доносов были отложены в сторону. Продолжала работать комиссия по проверке деятельности НКВД, во главе которой теперь оказался А. А. Андреев. Он сам был активным участником репрессий 1937 – 1938 гг., и это обстоятельство было для Сталина главным при назначении его руководителем подобной комиссии.

О ЧАСТИЧНЫХ РЕАБИЛИТАЦИЯХ 1939 – 1941 гг.

Надеждам на скорую реабилитацию, которая возникла в 1939 г. у миллионов осужденных и их близких, не суждено было сбыться. Хотя на XVIII съезде партии немало говорилось о реабилитации невинно осужденных людей (особые надежды вызвало выступление А. А. Жданова), в действительности реабилитация была крайне ограниченной. Из каждой сотни осужденных освобождались не более двух человек. Впрочем, реабилитация и не могла быть массовой, ибо сотни тысяч людей были уже расстреляны и их реабилитация означала бы признание Сталиным своих преступлений.

В первую очередь «разгрузили» некоторые тюрьмы в Москве и на периферии. Были освобождены те арестованные, по делам которых еще не закончилось предварительное следствие.

В конце 1939 – начале 1940 гг. были реабилитированы несколько тысяч командиров Красной Армии, что объяснялось крайним недостатком и некомпетентностью командных кадров, выявившимися во время советско-финляндской войны. Среди реабилитированных было немало будущих героев Отечественной войны – будущие Маршалы Советского Союза К. К. Рокоссовский и К. А. Мерецков, будущие генералы армии А. В. Горбатов и С. И. Богданов, будущий вице-адмирал Г. Н. Холостяков, будущий комиссар украинских партизан С. В. Руднев, герой ленинградской обороны Н. Ю. Озерянский и др. Был возвращен в партию и армию Л. Г. Петровский, младший сын Г. И. Петровского. Командуя корпусом, он погиб в августе 1941 г. Однако большая часть таких же способных командиров осталась в лагерях; я уже не говорю о тех, кто был расстрелян или умер от голода и непосильного труда. После гибели младшего сына Г. И. Петровский направил Сталину письмо, в котором просил освободить своего старшего сына П. Петровского и зятя С. А. Загера.

«В начале войны с фашистами, – говорилось в нем, – в ЦК на Ваше имя я послал письмо, в котором просил освободить из тюрьмы сына моего Петра, что в войне против фашистов он, так же как Леонид, будет бесстрашно сражаться. Ответа я не получил… В борьбе против фашизма всякая патриотическая единица облегчит напряжение народа в войне. “Все дело в людях”. Я все потерял, что было для меня близким или далеким, но лучше потерять в войне против фашистов, чем черт знает где. Еще раз обращаюсь в ЦК с просьбой освободить из тюрьмы Петра Петровского и Загера, дать им возможность на фронте или в тылу поработать для Красной Армии…»

Сталин не ответил на это письмо, а П. Петровский был расстрелян в 1942 г.

Была реабилитирована и небольшая группа ученых и конструкторов. Еще перед войной были освобождены физики А. И. Берг и Л. Ландау. В начале войны получили свободу А. Туполев, В. Петляков, В. Мясищев и некоторые другие конструкторы и инженеры. Напуганный опасностью эпидемий, Сталин разрешил освободить микробиолога П. Здрадовского, одного из лучших в стране специалистов по борьбе с эпидемиями. Был освобожден и микробиолог Л. А. Зильбер.

При реабилитации, по свидетельству А. В. Горбатова, от каждого недавнего «зека» требовали особого письменного обязательства не разглашать того, что он видел в тюрьмах и лагерях. И большинство реабилитированных соблюдали это требование. Конечно, были и исключения. Некоторые реабилитированные обращались с большими письмами к Сталину и в ЦК ВКП(б), рискуя снова оказаться в тюрьме. Необычный случай произошел в Москве в августе 1939 г. Бывший ответственный работник Наркомлеса Альбрехт, немец по национальности, арестованный в 1937 г., был освобожден в 1939 г. Во время пребывания в Москве Риббентропа Альбрехт вбежал в германское посольство и попросил Риббентропа о политическом убежище. Сталин в знак «дружбы» разрешил Риббентропу увезти Альбрехта в Германию. Здесь Альбрехт написал две книги: «Бутырская тюрьма. Камера 99» и «Революция, которую предали». По свидетельству Л. 3. Копелева, во время войны служившего в подразделениях контрпропаганды, гитлеровская пропаганда широко использовала эти книги – они имелись в каждой немецкой роте.