Кикимора и ее ёкай
Шрифт:
Дзашин воевал уже много-много веков. Вот как порожден был однажды на заре времен великой богиней Идзанами, умершей матерью всего сущего, так и воевал. А потом что-то так надоело, что сил никаких не было. И бросил великий Дзашин, наводящий ужас на ёкаев, богов и смертных, это неблагодарное дело. Полностью переосмыслил свою жизнь, так сказать.
Пару раз, конечно, с катушек слетал напрочь, было, было такое за долгие века его существования. И проклинали его, и забывали, и снова возрождали. Всякое случалось.
Но то, что сейчас творится — это уже вообще ни в какие рамки.
Ему покоя хочется, умиротворения, чтобы никто не лез, чтобы никто из богов-воителей
Вообще репутация у Дзашина так себе. Оно и неудивительно: лет с тысячу с лишним назад, получив кучу неучтенной маны, Дзашин слетел с катушек и пошел рубить направо и налево. Досталось тогда всем: и людям, и ёкаям. А все потому, что в славной стране Япония, в людском мире, вдруг зародилось совершенно удивительное сословие воинов «сабурахи», что переводилось как «защищать хозяина». «Сабурахи», или самураи, так благозвучнее и понятнее нашему уху, были малые воинственные, и пошла бесконечная череда завоеваний. Во славу Дзашина и господина махали катанами направо и налево, головы с плеч рубали только в путь.
Потом как-то поутихло, и голова у Дзашина в порядок пришла. Надолго. Лет сто назад опять куча последователей появилась, бога войны снова с катушек сорвало, как раз во время печально известных битв это случилось. Меньше тогда стало и ёкаев, и людей. Тогда культ Дзашина расползся не только по Японии, а еще дальше ушел. Страшное дело, страшное… Семь великих богов счастья тогда худо-бедно справились, на Дзашина недоброе затаили, дали ему последний шанс, мол, если повторится такая заварушка, то по-другому придется разговаривать. Дзашин внял.
Вот после этого на много лет настали тишина и покой. Дзашин уже обрадовался, готовился было совсем на покой уйти, запечатать себя в мире ёкаев навсегда, а тут на тебе — культ во имя его создали. Да какой! Пожалуй, даже во время самураев такой воинственности в людях не было.
Росло с каждым днем количество последователей, росла кровавая слава, и аура бога войны становилась все сильнее, все темнее. В мире людей во всяких интернетах пестрело черным его лицо. В черных алтарях храмов не высыхала до конца кровь. Гнили все прибывающие дары.
И сила росла. И манила других сильных, но безмозглых ёкаев завладеть ею. Безуспешно, конечно. Он же все-таки не мальчишка сопливый, а лучший воин среди всех существующих. Впрочем, в бой вступать он в последнее время не хотел — боялся, что опять застит разум сила и воля бога-разрушителя, данная при рождении, поэтому руки не распускал и за оружие не хватался без нужды. Ну, только на свадьбе на этой разок пришлось, за то Дзашин сильно себя корил. Рука, ощутив привычную тяжесть катаны, неожиданно дрогнула, когда пришлось прятать оружие. На миг мелькнула в сознании бога-разрушителя картинка: все гости на свадьбе Омононуси разрублены пополам, невеста в белом окровавленном платье, у змея отрублена голова, и из зеленых
Мысли были настолько яркими, что Дзашин постарался как можно скорее оказаться подальше от других. Отбив танто, он быстро, насколько этого позволяли приличия, учесал в дикую глушь медитировать, ругая себя за то, что вообще принял приглашение на свадьбу.
А на свадьбу Дзашин явился, чтобы, как уже говорилось ранее, наладить контакты, показать, что он, мол, сосед благонадежный, к добрым отношениям готовый, а кто старое помянет, тому атаму с плеч. Правда, пока плоховато получалось коммуницировать, но Омононуси был вроде как рад гостю. Хотя кто этих японских богов поймет, чего там у них на душе?
К середине празднества Дзашин уже пожалел, что пришел на вечеринку: с ним особо никто по душам беседовать не стремился. Поэтому он угрюмо ждал окончания праздника, так как невежливо было уходить раньше. Сидел себе спокойно за столом, никого не трогал, ковырял странный пирожок с кроваво-красной начинкой, которая пахла болотом. А потом к нему пристала чужачка.
Болотная ведьма была несносна, невоспитанна, экспрессивна. Ни один японский дух никогда не будет вести себя так с незнакомцами, а она несла глупости и всячески его позорила. Дзашин уже был готов развязаться и надавить на пару болевых точек, чтобы девица успокоилась и тихонько от него отстала, но не успел: прямо в сердце болотной ведьмы полетел танто. Ее хотели убить, что, впрочем, неудивительно. Тот, кто целил в болотную ведьму, можно сказать, прочитал его, Дзашиновы, мысли.
Дзашин сам не понял, почему отбил стилет. Может, потому что так отреагировало умное тренированное тело. Может, чтобы защитить гостя Омононуси. Кто ж его знает? Но девицу-ёкая он спас. А вдруг для добрососедских отношений зачтется? Хоть и путем долгих медитаций по восстановлению своего внутреннего порядка.
Медитировал Дзашин обстоятельно, едва ли не сутки, а потом отправился домой, отдыхать и дальше находить гармонию в простых вещах.
Дом свой он спрятал очень хорошо: уж больно надоедливы были ёкаи, которые к нему лезли. Во-первых, дом находился в другом слое мира, в пространственном кармашке между миром ёкаев и людей. Попасть туда могут только очень сильные духи и боги. Во-вторых, его дом невозможно было найти без проводника ноппэра-бо, который реагировал только на очень сильную темную ауру — такую же, как у него. В-третьих, если бы кто-то сильный, смелый, ловкий, умелый попал-таки к дому Дзашина, его бы с аппетитом сожрало заботливо выпестованное дерево-вампир Дзюбокко. А раз так, то хотя бы дома можно было бы расслабиться. Ну, так думал бог разрушений и смерти Дзашин. До того, как обнаружил в своем доме вчерашнюю болотную ведьму, которая сладко спала в обнимку с каукегэном прямо рядышком со входом, на полу.
Дзашин протер глаза. Потом еще раз. Проверил жилище на мороки, поплевал через кулак.
Ничего не изменилось. Вчерашняя девица наглейшим образом спала прямо в его защищенном от любого проникновения доме. Может, она подослана кем-то? Семь богов счастья постарались? Или она сама пришла его убить? Наемная богиня смерти из другой страны?
Тогда надо поскорее ее убить. Но была одна незадача: если убить, то его может и снова с катушек сорвать, а этого прям вот вообще не хочется. Но что-то с ней делать надо.