Книга снов
Шрифт:
Я так и не отправляю Эдди документ, хотя он всегда при мне.
Эдди. Ее «нет» – демаркационная линия.
Я лишь раз в несколько месяцев прилетаю в Лондон, кидаюсь от одного человека к другому.
Потом на электронную почту приходит письмо, которое меняет все.
Дорогой папа,
мы не знаем друг друга, и мне кажется, это нужно исправить. Если ты тоже так считаешь, приходи 18 мая на День отца и сына в Колет-Корт. Это школа для мальчиков, отделение школы Святого Павла, в районе Барнс, прямо на берегу Темзы. Я буду ждать тебя на улице. Сэмюэль
Мой сын хочет видеть меня.
Восемнадцатого мая выдался теплый день, и я иду пешком. Школа Сэма расположена на полуострове в извилине Темзы, в восьми километрах к западу от центра. Четыре линии метро идут до станции «Хаммерсмит», оттуда я иду через квартал Чарльза Диккенса с новыми офисными зданиями и старыми кирпичными домишками.
Я всю ночь не спал и заклинал время идти поскорее. Ведь отныне я решил жить совершенно иначе. Я скажу Эдди, что люблю ее с тех пор, как впервые увидел, как она танцует. И сегодня я не заставлю ждать своего сына. Я больше никогда не заставлю ждать этих двоих. Никогда.
Мне хочется бежать!
На мгновение, когда я прохожу под величественным порталом Хаммерсмитского моста, все становится более реальным. Солнечное тепло. Блеск волн, мерцающее сияние, словно уже улыбается лето. Нежный, сладостный аромат деревьев.
Я делаю глубокий вдох.
Захочет ли Эдди принять меня снова? Понравлюсь ли я Сэму?
Я уже различаю на набережной школы Святого Павла цветущие декоративные вишни, которые тянутся навстречу медовому весеннему солнцу.
Я улыбаюсь при виде целующейся молодой пары. В нескольких метрах от них сидит нищий, откинувшись на зеленые перила моста, на нем потертый смокинг, кажется, он обустроил свое «рабочее место», разложив картонку на солнышке.
Я уже почти пересек мост, но останавливаюсь на мгновение и наслаждаюсь теплом, шелковистым воздухом. Скоро я увижу сына. Жизнь так прекрасна. Почему я этого никогда не замечал?
Прогулочный кораблик идет вверх по течению Темзы, по направлению к Оксфорду. Девочка влезает на парапет, на самую верхнюю перекладину. Она подставляет свое личико майскому солнцу, как вдруг волна накреняет корабль, и ребенок падает за борт. Девочка не кричит. В ее взгляде – лишь безграничное любопытство.
Мы видим, как она падает. Целующаяся парочка, нищий в потертом смокинге и я. Нищий бормочет: «О боже!», парочка уставилась на меня. Все трое замерли, а ребенка, который то погружается в воду, то всплывает, несет к мосту с четырьмя зубчатыми башенками.
Прямо сейчас решается вопрос жизни и смерти. И вот я перелезаю через зеленые кованые перила моста. Жду, пока малышка покажется внизу, подо мной.
И спрыгиваю.
День 37-й
СЭМ
Сегодня у Мэдди день рождения. И я испек ей на школьной кухне пирог. Моя учительница французского мадам Люпьон дала мне рецепт яблочного тарта Татен и принесла из дома специальную форму для выпекания. Все оказалось проще, чем я думал. Сначала я растопил в сковороде подсоленное морской солью сливочное масло, добавил сахара, и по мере того как сковорода разогревалась, получилась жидкая карамель. В нее я опустил заранее порезанные дольками, как следует охлажденные яблоки –
Теперь я знаю, что имела в виду Майфони, когда говорила «наизнанку».
В конце я завернул пирог в бумагу абрикосового цвета и спрятал в своем школьном шкафчике.
Самым сложным было спросить у мадам Люпьон о том, как девочки устраивают пижамные вечеринки.
– О девочках какого возраста идет речь? Восемнадцатилетних, четырнадцатилетних, двенадцатилетних? – И так как я ответил не сразу, она продолжила: – От возраста зависит очень многое. В двенадцать девочки просто едят пироги, в шестнадцать им непременно подавай веганские смузи, а в восемнадцать не обходится без коктейлей из рома «Бакарди» и прочих малополезных средств.
Я говорю, что моей кузине (которой на самом деле нет) исполняется двенадцать.
– Вот как! Моя дочь и ее подруги в двенадцать смотрели романтический фильм о танцах и еще пели караоке. И задували розовые свечи на торте. Еще иногда красили друг друга.
– Ясно. – Мне стало немного смешно.
– Зачем тебе все это, Сэмюэль?
– Да так, – соврал я. – Чтобы не ошибиться с подарком.
– Ты очень мудрый мальчик, мой дорогой.
К счастью, продавщицы магазина на станции метро «Хаммерсмит» не спрашивали меня, зачем я покупаю голубые тени, блеск для губ с земляничным вкусом, розовые свечи и игрушечный микрофон.
В iTunes-Store в разделе «Романтика» я отыскал какой-то фильм, в котором главные герои танцевали и целовались. «Грязные танцы» или что-то в этом роде – никогда не слышал. Но кажется, это очень популярный фильм. По крайней мере, у девчонок.
В Веллингтонской больнице время замерло. Я киваю у входа Шейле, она смотрит на меня, слегка улыбается в ответ и снова погружается в свой мир. Сначала я поднимаюсь на второй этаж.
Мне уже издали все видно. Боль черная и жалящая. Отец лежит на животе. Как так? Почему он лежит на животе?
Доктор Фосс останавливает меня и сует в руку маску.
– Сегодня, Сэм, только две минуты. У твоего отца снова воспаление легких.
Чувствую, как земля уходит из-под ног, у меня кружится голова от волнения, но вспыхнувший приступ паники мне удается все-таки подавить.
– Привет, папа, – шепчу я, становлюсь перед ним на колени и смотрю в лицо. Оно по-прежнему неподвижно и ничего не выражает. Обитель духов, полная темных мук.
– Папа, я иду к Мэдди. У нее сегодня день рождения. Передать ей что-нибудь? – Я рассказываю ему, что приготовил для Мэдди. Полагаю, что пижамная вечеринка разбудит ее. Или Пеппи Длинныйчулок.
Поскольку отец не высказывает возражений, я считаю, что он со мной полностью солидарен.
– Пожелай мне удачи, хорошо?
Аппарат искусственного дыхания хрипит.
Кроме этого – ничего, ничего, ничего.
Ничего не меняется в отце, даже когда я рассказываю ему о том, что лежит в кармане моих брюк. Для Мэдди.
– Сэмюэль Валентинер, – вдруг произносит за моей спиной Бог. – Что это, у тебя с собой торт?
Я киваю.
– У Мэдлин сегодня день рождения, – мямлю я.