Книга снов
Шрифт:
Я падаю на колени в шатающейся лодке и хочу прокричать тени: «Уходи! Оставь ее!» Я вижу, как парящая в воде фигура хватает ребенка за ногу, притягивает к себе, обхватив голени длинными темными пальцами. Длинные волосы, похожие на густые лианы, обвивают ребенка; я вижу, как девочка отбивается и дрожит, но фигура удерживает ее все крепче и крепче, и обе погружаются все глубже, в черную бездну.
Ребенок не пытается освободиться.
Лишь смотрит вверх – на меня.
Она погружается в море с открытыми глазами, как мой отец тогда. Он смотрел на меня, пока темная бездна поглощала
Сердце рвется от страха. Но так нужно.
Я набираю воздуха в легкие и прыгаю головой вниз в море.
Оно холодное, соленое и родное.
И в густой черной тишине меня что-то поджидает, оно поднимает голову и смотрит на меня, на то, как я пытаюсь нырнуть за ребенком.
Первая судорога в лодыжке – холодная цепкая рука. Я чувствую, как меня увлекает подводное течение, которое несется в Атлантику, в необъятное пространство, простирающееся на тысячи километров.
Девочка смотрит на меня, я вижу ее лицо, морскую синеву ее глаз, которая смешивается с морем, раскинувшимся под ней. В ее взгляде – отчаяние, как будто она все еще не может осознать, что все не так, как она думала, совершенно не так. Кажется, она хочет вернуться к той крупице света над нами, над волнами. В груди, в голове все горит. Пульс стучит в висках.
Вторая судорога.
Моих сил не хватит.
Я погружаюсь все ниже и ниже, и когда я перестаю чувствовать свои ноги, всю нижнюю часть тела, лицо, существо, которое держит ребенка железной хваткой и тащит за собой, оборачивается ко мне.
И я узнаю, кто это.
Она смотрит на меня, и ее взгляд как пульсирующий огонек в темноте. Через мгновение меня снова начинает куда-то тянуть. Я не в силах больше следовать за ними, мне нужно сделать вдох, нужно к свету! Лишь ненадолго, а потом я снова попытаюсь, буду пытаться снова и снова!
Я плыву наверх и вижу, как свет танцует на воде. Легкие разрываются от боли, мне нужен воздух! Еще чуть-чуть – и я окажусь на поверхности, я протягиваю руки наверх, еще раз сильно отталкиваюсь ногами, изо всех сил, сейчас я смогу вдохнуть, вот уже мои пальцы дотянулись до поверхности… и наткнулись на стекло.
Паника!
Я в отчаянии стараюсь не открывать рот, но все же делаю это, у меня не остается выбора, мне нужен воздух. Но я вынужден заглатывать море, море наполняет меня изнутри.
Эдди! Помоги мне, прошу тебя!
ЭДДИ
Уайлдер хочет, чтобы я интересовалась его жизнью. Он говорит со мной о своих текстах, показывает их мне. Он представил меня своей матери, женщине, которая любит демонстрировать свою любовь, а не только говорить о ней, слов для нее недостаточно. Она наслаждается тем, что гладит сыну рубашки, готовит ему, говорит ему, какой красивой и порядочной она считает меня и что ей понравилось в его последней книге. Есть такие люди, они умудряются вложить свою любовь во все, что делают для других, словно в маленький скромный конвертик, который они с лукавой улыбкой вручают тебе.
Я позволяю ему водить себя всюду, всегда. Порой я даже забываю, как выглядит моя настоящая жизнь. Я пью жизнь Уайлдера, упиваюсь
Внутри и снаружи – теперь это два отдельных мира.
Во внешнем мире я внимательно слушаю собеседника, делаю заинтересованное лицо, киваю, где нужно, – мне так кажется, по крайней мере.
Внутри я всегда с Генри.
Теперь я даже на улице могу распознавать людей, которые носят в себе два мира. Они смотрят и не видят ничего. Они перестали замечать красоту внешнего мира, они воспринимают лишь то, что причиняет им горе, все время пребывают в своем внутреннем мире. И когда я ловлю их взгляд, на какое-то время я перестаю стыдиться того, что сама ношу маску. Физически я присутствую, но мысли и чувства мои в больнице.
С наигранной улыбкой я пью маленькими глотками охлажденное как следует дорогое вино сансер и делаю вид, что принимаю участие в беседе, когда это происходит.
Вдруг он здесь. Очень близко. Очень громко!
Эдди! Помоги мне, прошу тебя!
Кажется, я даже вижу его, лишь один волшебный миг, на другом конце стола, в другом конце комнаты, там, в тени у светильника.
Лицо его искажено.
Паника! Абсолютная паника! Он барабанит по стеклянной крышке гроба.
Нет, Эдвинна. Нет. Ты просто переутомилась, тебе мерещатся голоса. Не обращай внимания.
Эдди! Помоги мне, прошу тебя!
Снова Генри, очень четко, и дело тут не в вине, я выпила всего лишь глоток.
Нужно уходить. Немедленно.
– Простите, – бормочу я и отодвигаю свой стул. Немного суетливо, ножки гремят о паркет, и стул опрокидывается. Неприятный звук – лакированное дерево ударилось о дерево пола. Речи за длинным, накрытым белой скатертью столом в великолепной столовой издательской квартиры смолкают. Издатель со своими веселыми историями, художник со своими продуманными высказываниями, критик с отточенными остротами – все смотрят на меня. То ли ожидая чего-то необычного, то ли с неудовольствием от нежданной помехи.
Уайлдер, который сидел спиной ко мне, потому что рассказывал издателю об идее своей новой книги, поворачивается ко мне.
– Все в порядке, Эдди?
Вдох. Выдох!
Уайлдер поднимает накрахмаленную салфетку, которая упала у меня с коленей, когда я вставала.
– Эдвинна? – спрашивает он снова, более настороженно.
Мне действительно нужно выйти. Шаг за шагом прочь из этой теплой, веселой атмосферы свечей, горящих на столе. Спокойно. Прямо. Они не должны подумать, что я переборщила с выпивкой, или от чего-то рассвирепела, или просто сошла с ума.