Когда была война

Арно Александра

Но ехать всё равно пришлось. Лиза нехотя уселась на заднее сиденье "виллиса". Немолодой молчаливый шофёр вырулил на дорогу, что двумя накатанными колеями тянулась меж высоченных сосен, стройных белоствольных берёзок и мощных дубов, и они покатили вперёд. "Виллис" нещадно подбрасывало на ухабах, он раскачивался, грозя вот-вот перевернуться, и Лиза вцепилась в край сиденья так, что побелели костяшки пальцев. Но шофёр даже и не думал сбросить скорость, наоборот, давил на газ.

Наконец они приехали в Козельск. Машина запетляла по улицам. Мелькали по обочинам узкой дороги покосившиеся деревянные

домишки, спешили куда-то немногочисленные пешеходы. У колодца, согнувшись, стояла закутанная в серую пуховую шаль бабка и с видимыми усилиями крутила колодезное веретено, а чуть поодаль, рядом с тонувшим в густых зарослях сирени забором толпилась стайка босоногих чумазых ребят. Одетые в старые обноски, худые, они играли в какую-то незамысловатую игру - стучали толстыми палками по земле, а потом подпрыгивали в воздух.

Вот они, дети войны, уже повидавшие на своём коротком веку бомбёжки, трупы, голод и кровь. Не слишком ли много? Лиза отвернулась. Ей тяжело было смотреть на этих оборвышей, больше походивших на беспризорников. В горле встал твёрдый ком. Сколько из них уже потеряли своих родителей?..

В штабе вовсю кипела жизнь. Звонко надрывались где-то в кабинетах телефоны, без конца скрипели и хлопали двери, звучали шаги и голоса. У невысокого, в две ступеньки, бетонного крылечка стояли двое часовых. Лизу проводили в приёмную генерала и наказали ждать, когда тот освободится. Она присела на фанерный стул и закрыла глаза. Эх, поспать бы, набраться сил перед очередным заданием! Левашов походя обмолвился о том, что её планируют перевести в другую часть, и Лиза подозревала, что отдыхать там будет некогда. Впрочем, и в своей части она не особенно-то и отдыхала - работы непочатый край.

В дверь приёмной заскочил прыткий низенький паренёк с петлицами ефрейтора на новенькой отутюженной форме. Юркий, по-юношески живой взгляд карих глаз остановился на Лизе. Он пригладил пальцев тоненькие чёрные усики и шагнул к ней.

– Лейтенант Фабиш?

– Она самая.
– Лиза поднялась и отдала честь.

– Генерал ждёт вас. Ему доложили о вашем прибытии?

Лиза пожала плечами. Ефрейтор улыбнулся ей и поднял палец вверх.

– Один момент.

И скрылся за дверью кабинета. Лиза снова опустилась на стул. Бесконечная телефонная трещотка уже начинала действовать на нервы, отдаваясь в голове монотонным гулом. Морфей тащил её в своё уютное царство буквально силком, и ей стоило огромных усилий держать глаза открытыми.

– Твою мать, Кудряшов!
– загремел в коридоре зычный голос, и Лиза невольно вздрогнула.
– Ты этой своей бумаженцией поганой поди да подотрись! Шо ты мотыляешь ею у меня перед носом! Ты мне результаты выложи! Бумажкой он в морду мне тычет!

Громко хлопнула дверь, и голос стих. Лиза вздохнула, выпрямила спину и одёрнула гимнастёрку с тремя медалями "за мужество" на груди. Всё-таки штаб однозначно не лучшее место для сна. Вдруг стало смешно. Обладатель зычного голоса говорил с ярко выраженным украинским акцентом,

и прозвучало сказанное почему-то забавно.

Дверь кабинета приоткрылась, и Лиза увидела в щель ефрейтора. Он что-то говорил, но слов разобрать она не могла. И снова раздался громкий голос, на этот раз до боли знакомый. Настолько знакомый, что у Лизы перехватило дыхание.

– Давай, давай, Смоляков! Веди уже лейтенантика этого геройского!

Ефрейтор выглянул и поманил Лизу рукой. Она встала и на негнущихся ногах подошла к двери. Сознание отмечало какие-то незначительные детали: облупившуюся старую краску, отполированные пальцами кривоватые стальные ручки, потёртый царапанный паркет. Она деревянной рукой потянула на себя скрипучую створку и шагнула в просторный, залитый золотым солнечным светом кабинет. В длинных косых лучах, что проникали сквозь заклеенное крест-накрест газетными полосами окно, роились тучи мелких пылинок, на узком подоконнике стояли несколько горшков с цветами, а в углу тикали монотонно высокие старинные часы с гирьками и маятником.

У растянутой на полстены карты СССР с отмеченной линией фронта и направлениями ударов обеих армий спиной ко входу стоял широкоплечий тучный мужчина в форме генерала-майора, грузно опираясь на костыль с чёрной рукоятью. Коротко стриженый ёжик мягко блестел сединой на круглом затылке, вместо ноги из колена торчала уродливая деревянная культя. Лиза остановилась на пороге, не в силах шелохнуться и поверить своим глазам.

– Папа...

Генерал вздрогнул всем своим могучим телом и порывисто обернулся. Отец. Полностью поседевший, с длинным толстым шрамом через всё лицо, который оттягивал вниз внешний уголок левого глаза, делая лицо суровым и строгим.

Отец безмолвно смотрел на неё.

– Папа...
– повторила Лиза и, шатаясь, словно вдрызг пьяная, пошла ему навстречу.

– Лиза!..
– выдохнул он и буквально кинулся к ней, неуклюже припадая на культю и тяжело, трясущейся рукой опираясь на костыль. Тот громко стучал по старому потёртому паркету, отсчитывая шаги: один, два, три, четыре...

Она бросилась ему на шею, рыдая, как маленькая девчонка, и ткнулась носом в пропахший табаком генеральский мундир. Отец прижал её к себе, погладил по волосам и, взяв лицо в ладони, глянул в глаза. Ефрейтор удивлённо пялился на них, стоя у двери.

– Лизаветка! Неужели ты! Доченька... родная... любимая моя...
– Его голос сорвался. Он жестом приказал ефрейтору удалиться, и тот поспешно ретировался, плотно прикрыв за собой дверь.

Лиза сильнее прижалась к нему, приподнявшись на цыпочках.

– Я думала, ты умер, - плакала она.
– Я думала, ты умер!..

– И я думал, что ты умерла, дочка.

Отец отстранил её от себя и внимательно вгляделся в залитое слезами лицо. Огрубевшие пальцы бережно убрали с щёк и лба налипшие пряди волос.