Когда погаснут все огни
Шрифт:
Духа Жу Яньхэ давно здесь не было. Он иссяк, источился и покинул Срединный мир, равнодушный и к телу, и к месту его последнего упокоения.
Свет вспыхнул на кончиках пальцев Хао Сюаньшэна и замер над плечом, рассеивая тьму коридора, ведущего вглубь погребального холма.
Здесь вилась оставшаяся тень памяти о возжигании благовоний. Почуяв ее, Хао Сюаньшэн стиснул зубы. Какой-то то ли безумный, то ли чрезмерно самонадеянный, то ли злоумышляющий смертный был здесь не так давно. Камни хранили отголосок тепла его ступней – больше им нечего было сохранять, и след оставался надолго. Человек
Врата были приоткрыты. Как раз на расстояние, достаточное, чтобы мог пройти среднего сложения человек. Залитая киноварью резьбы заграждающего талисмана-заклинания над вратами была обезображена. Кто-то бил по ней долотом, раскалывая знаки и обращая ее действие в ничто.
Вид этого заставил Хао Сюаньшэна глухо вскрикнуть. Кто мог подобное совершить? Тот, кто жег благовония и оставил талисман? Будь он проклят за то, что зашел так далеко и за то, что не смог противостоять чарам той, что была здесь заточена!
Одна из легенд о Жу Яньхэ, бродивших среди людей, рассказывала о его наложнице из Меняющих Облик. Красавица пробудила в спесивом своевольном правителе безумную страсть и ни в чем не ведала отказа. При помощи ее колдовства Жу Яньхэ раскрывал заговоры против себя, а она его руками расправлялась со всеми, кто пытался образумить завоевателя. Как и во всех прочих легендах, Жу Яньхэ постигла расплата за самонадеянность: любимая наложница, клятвенно заверявшая, что последует за ним в смерти, как следовала в жизни, прямо у смертного одра правителя приняла истинный облик и сбежала, насмехаясь и над Жу Яньхэ, и над теми, кто пытался ее изловить.
В действительности, о которой не знали смертные, Меняющая Облик не покинула своего неистового и безрассудного возлюбленного. Сильнейшие гадатели Великой Цюнцзе навеки заточили ее в гробнице Жу Яньхэ, чтобы в качестве кары за свои деяния она стала хранительницей погребенного здесь страшного сокровища до скончания эпох.
И вот двери гробницы раскрыты, а преграждающая надпись уничтожена.
Надежда на то, что Меняющая Облик не сбежала, а лишь время от времени выходит посмотреть на солнце и полюбоваться луной, была смехотворна. Однако Хао Сюаньшэн решил все же осмотреть гробницу изнутри – вдруг там посчастливится найти подсказку. Какую? О чем? Он и сам затруднялся ответить. Разрушение надписи позволившее Меняющей Облик покинуть место своего заточения, теперь открывало ему дорогу внутрь.
Хао Сюаньшэн шагнул за врата. И, покачнувшись, упал на колени. На него обрушились десятки голосов. Торопливых, почти захлебывающихся, заглушающих друг друга.
Он был верным воином, готовым следовать за своим владыкой в смерти, как следовал в жизни, вверив себя его воле и не ропща.
Он был юной танцовщицей, едва достигшей расцвета, полной жизни и пребывающей в ужасе от мертвого мрака гробницы.
Он был дворцовым писцом, со спокойной готовностью принимающим свою участь, ибо того требовал неумолимый закон.
Он был рабыней-ткачихой, которая до последнего молила Небеса о том, чтобы выбор пал не на нее.
Он
С усилием, причиняющим боль, Хао Сюаньшэн закрыл разум от рыданий неупокоенных душ. Сколько сил и времени потребуется, чтобы умиротворить это место? Как знать, может быть, это очистит пустоши и облегчит участь ни в чем не виновных жителей Дунтуаня?
Огромный погребальный зал тонул во мраке, И повсюду, сколько хватало света пляшущего над плечом Хао Сюаньшэна огонька, лежали иссохшие тела в древних одеяниях. Слуги, воины, музыканты, танцовщицы, рабыни. Боевые кони рядом с колесницами. Жу Яньхэ ушел в посмертие не в одиночестве. Даже ловчие соколы последовали за своим хозяином.
Хао Сюаньшэн осторожно шел через наполненный смертью зал, стараясь не потревожить останки несчастных и шепча им слова сочувствия и утешения. То ли благодаря его речам, то ли потому, что духи не почуяли в нем биения жизни, стоны и рыдания постепенно стихли, слившись в безысходно печальный шепот.
Гроб Жу Яньхэ покоился на возвышении, к которому вели шестнадцать ступеней. В ногах последнего ложа властителя стояло ложе меньшего размера. Не гроб – именно ложе, назначенное вечной узнице. Поперек ложа была брошена древняя цитра и поблекшее шелковое покрывало.
А на ступенях лежало еще одно тело, одеяния которого, не тронутые многими веками, выглядели как одежды странствующего ученого. Подобные тем, что носил в этом странствии Хао Сюаньшэн.
Никаких признаков ран, сломанных костей или проломленной головы. Никаких следов крови на камнях вокруг или на одежде. Словно этот старик – а умерший был стар, на это указывали седые волосы и шишковатые от возраста пальцы, - просто пришел сюда и умер в нескольких шагах от гроба Жу Яньхэ. Был ли он тут один? Или с ним пришел еще кто-то?
– Злосчастный глупец, - Хао Сюаньшэн покачал головой, - во имя чего ты пришел сюда? Зачем пробудил то, чему следовало оставаться погребенным и забытым?
Мертвец не отвечал. Не мог ответить – его дух не был связан погребальными ритуалами Жу Яньхэ, как были связаны духи погребенных в древности, а потому ушел за пределы Срединного мира.
Меняющей Облик здесь не было. Даже воспоминания о ее пребывании здесь начали остывать и терять ясность. Она бежала в Яньци, искусно путая свои следы, и растворилась где-то там. Почему именно в те места? Что ее вело? Или что она там надеялась найти?
Оставалось проверить немногое. Хао Сюаньшэн, горячо вознося мотивы Небесам о том, чтобы все ограничилось лишь побегом Меняющей Облик, сдвинул плиту, укрывавшую гроб.
Его глазам предстала вся неприглядность человеческого праха. Величественный грозный завоеватель, не знавший себе равных, обратился в такие же иссохшие останки, что и его слуги. Некогда сиявшая подобно солнцу бронза доспехов покрылась толстым слоем блеклой зелени. Рот приоткрыт, челюсть завалилась набок, и можно рассмотреть давно потускневшую жемчужину, вложенную в него при погребальных обрядах.