Когда погаснут все огни
Шрифт:
– Молодой господин Хао, несомненно, многое видел и узнал в своих странствиях, - к делу Го Куан подходил издалека, явно подражая уездным чиновникам, - не доводилось ли ему слышать, нашелся ли способ лечения недуга, губящего добрых людей?
Хао Сюаньшэн сокрушенно покачал головой. Единого способа излечения не нашел пока ни один лекарь.
– Мне хотелось бы обрадовать вас или обнадежить, но увы, почтенный Го.
Староста грустно кивнул. Похоже, не слишком уж он уповал на иной ответ. Но пребывающий в отчаянии рад любому проблеску надежды.
Го Куан чуть помедлил, словно обдумывая, как
– Не знаком ли молодому господину Хао способ послать весть господам заклинающим? Или, быть может, в числе его благородных знакомых есть заклинающий, который согласился бы поселиться в Дунтуане? Мы готовы выправить разрешение в управе, предоставить дом и плату…
Даже так? Неужели все еще серьезнее, чем показалось по рассказу подавальщика? Хао Сюаньшэн внимательно посмотрел на старосту, ожидающего его ответа.
Можно дать весть через Пять Дворов. Раз уж на то пошло – то разве не было изначальным предназначением бессмертных оберегать людей и помогать им?
– Мне известен лишь способ передать прошение. Но я не могу ручаться, что кто-то отзовется на него…
Даже этой малости хватило, чтобы лицо старосты немного посветлело.
– Молодой господин, если вы возьмете на себя труд передать прошение, мы вознаградим вас и не забудем вашей помощи!
Хао Сюаньшэн слегка нахмурился, чувствуя себя неловко из-за такой горячей благодарности.
– Не стоит, почтенный староста Го. Я передам послание не из стремления к награде. Мной движет сочувствие к печальной участи Дунтуаня.
У Го Куаня был такой вид, словно перед ним во плоти предстал благородный герой из древней легенды. В некотором смысле так оно и было – жизненный путь Хао Сюаньшэна стал частью легенды. Только вот легенда была о другом.
Условившись утром принести письмо для передачи заклинающим, Го Куан удалился, источая надежду.
Посетители постепенно расходились. Чайная пустела. Деревня затихала. Крестьяне рано отходят ко сну. Хао Сюаньшэн в задумчивости допивал оставшееся после разговора со старостой вино, размышляя над всем, что увидел и услышал.
Огонек свечи на столе вдруг дрогнул, побледнел и стал уменьшаться. Хао Сюаньшэн ощутил слабое прикосновение холода, не имеющего отношения к этому миру, и огляделся. Это происходило со всеми свечами в чайной – огни гасли один за другим, но не так, будто прогорали или их задувал ветер. Нет, пламя, трепеща, как будто забиралось внутрь фитиля, не оставляя ни струйки дыма, ни тлеющего уголька. Как будто пряталось.
Кто-то из оставшихся в чайной людей вскрикнул, и крик перешел в подавленный стон ужаса. Кто-то забормотал молитвы. Кто-то тихо заплакал. В сгустившейся тьме Хао Сюаньшэн чувствовал страх людей. Плотный, горько-горячий. Слышал биение их сердец.
А еще он ощущал, как там, за стенами чайной, ползет нечто темное. Куда более темное и чуждое, чем он. Не принадлежащее миру людей. Голодное и бездумное.
Талисманы зажглись ало-золотыми огоньками, чуть рассеивая мрак, что обжигал и одновременно леденил людей. Плачущие даже всхлипывали тихо, опасаясь, что их услышат.
Хао Сюаньшэн вслушивался в то, что ползло снаружи, накатывая на Дунтуань как волна из прорванной плотины, захлестывая
Нечто демоническое. Но не в полной силе, нет. Не из Бездны, но тесно с ней соприкоснувшееся.
Ледяной поток отступал, прокатываясь дальше, теряя силу. Отступал и ужас, сковывавший людей. Талисманы, сиявшие так ярко, стали гаснуть. В чайной воцарилась звенящая, полная ожидания тишина, взорвавшаяся общим вздохом облегчения – сами собой начали оживать огоньки свечей.
***
Хао Сюаньшэн покидал Дунтуань рано утром, забрав письмо у старосты Го.
Теперь ему было понятно, чем вызвано такое запустение в деревне. Не потому, что у жителей не было денег на то, чтобы освежить краску на столбах и рамах или перекрыть черепицу. Нет, виной всему волны мертвой отравленной энергии, что порой накрывают селение, принося тьму, распад и ужас. Из рассказов людей Хао Сюаньшэн узнал, что такое бывает нечасто. И началось лишь в этом году. Не ранее конца третьего месяца. Тогда же, когда, по общему убеждению, на пустоши легла порча.
Пять Дворов не посмеют отмахнуться от такого. Дунтуань стоит на обычных землях, которые нельзя назвать оскверненными или неблагополучными. Но если не положить этому конец – то скверна въестся в это селение на многие годы.
Призыв духа-гонца занял немного времени и почти не отнял сил. Пришлось лишь отойти подальше от Дунтуаня, чтобы избежать чужих глаз. Хао Сюаньшэн подкормил полубестелесного, не имеющего четкой формы гонца кусочком сладкого печенья, смоченного вином, и вручил ему письмо Го Куана. Его весть дойдет не только до заклинающих. И куда быстрее, чем мог бы предположить староста.
Лишь покончив с этим несложным делом Хао Сюаньшэн счел себя вправе идти в те самые пустоши, о которых говорили жители Дунтуаня.
Это и правда была пустошь, иного слова для описания Хао Сюаньшэн не смог бы подобрать. Выжженные многомесячным зноем холмы, на которых иссыхал чахлый кустарник и блекла мертвая трава. А в незримом среди всего этого бушевала невидимая большинству смертных буря потревоженных отравленных энергий. Что-то встревожило обычный для этого места неблагоприятный застой. И сил Хао Сюаньшэня было недостаточно, чтобы унять такой шторм. Подавальщик в чайной Дунтуаня был прав. Это действительно можно было назвать порчей.
Теперь у Хао Сюаньшэна не оставалось сомнений – причина кроется в гробнице Жу Яньхэ. Грудь сжало недоброе предчувствие.
Идти через ярящиеся, хлещущие подобно порывам ветра темные потоки было тяжело. Все равно что человеку бороться с сильнейшим ветром. Хао Сюаньшэн сжимал в кулаке нефритовую подвеску, черпая силы из камня, и даже всегда холодный нефрит стал горячим, почти обжигая кожу.
Глаз бури был точно над гробницей Жу Яньхэ. Здесь царил полный покой. Но не мирный, сулящий отдохновение. Нет, это был покой могилы. Покой забытого кладбища. Хао Сюаньшэн вернул подвеску на пояс и осмотрелся. Не чувствуй он точного направления, ему бы потребовалось немало времени, чтобы отыскать хорошо спрятанный вход в усыпальницу.