Когда погаснут все огни

Вайсбах Анастасия

Впрочем, не было нужды ни в пророчествах, ни в зловещих снах, чтобы понимать, что грядут трудные времена. Хао Вэньянь понимал, что род Моу, стоящий за императрицей и принцем Шэньгуном, так легко не уступит. Однако золотой сокол, явившийся ему в конце сна, казался добрым предзнаменованием. Ведь иначе зачем он был явлен?

Глава 6

Деревня выглядела так, словно недавно еще знавала лучшие времена. Широкие улицы, несколько лавок, много домов, среди которых попадались и большие, которые с некоторой натяжкой можно было назвать усадьбами. Однако на всем лежала тень запустения и упадка. И вызвано это было явно не засухой,

что началась весной. Дома выглядели запущенными, черепица их крыш поблекла, краска, покрывавшая стены, рамы и воротные столбы, выцвела и отслаивалась. Некоторые дома и вовсе казались заброшенными. Сохнущие поля – как и повсюду на пути через Милинь, - лишь усиливали гнетущее впечатление.

Даже его появление не привлекло особого внимания, хотя обычно незнакомец, прибывая в столь отдаленное место, притягивает к себе взгляды местных жителей. Следуя вдоль спутанных Жил Дракона, Хао Сюаньшэн повсеместно наблюдал отчаяние и тревогу, но нигде это ощущалось так явственно и остро, как здесь. Люди будто тонули в мрачных переживаниях, мало интересуясь окружающим.

Над несколькими домами развевались флаги из некрашеного полотна – суровые знаки болезни. Значит, поветрие, терзающее Милинь, не обошло эти места стороной. Странная это была болезнь. Начиналось все с жалоб на усталость и слабость. За ними приходили тяжесть в груди, мешающая дышать, и невероятная потливость. Больных непреодолимо клонило в сон. А далее – или человек начинал медленно выздоравливать, или его кожа постепенно бледнела все сильнее, губы синели, и он умирал страшной смертью от удушья, бессильный даже пошевелиться.

Никто не понимал, как передается недуг и чем он исцеляется. Кто-то берегся изо всех сил – и заболевал. Кто-то не отходил от ложа уже заболевшего родича или друга – и оставался здоров. Где-то недуг уносил молодого крепкого мужчину, который был уверен, что в силах побороть болезнь, а где-то исцелялся слабый ребенок или ветхая старуха. Непостижимость закона этой болезни пугала людей едва ли не больше, чем она сама.

У входа в деревенскую чайную помимо обычных для таких заведений призывающих удачу амулетов и флагов, приветствующих посетителей, Хао Сюаньшэн заметил защищающие от зла талисманы. Простые, грубоватые, совершенно безыскусные. Явно из тех, что за небольшую плату изготавливают бродячие гадатели. Но при всей своей простоте эти талисманы были на удивление надежными. Переступая порог чайной, Хао Сюаньшэн ощутил сопротивление невидимой стены, как если бы ступал на священную землю храма. Люди здесь опасаются не только болезни и засухи? Любопытно, есть ли подобные талисманы в прочих домах деревни? Если так, то гадатель неплохо тут заработал…

Внутри чайной тоже все напоминало о былом процветании деревни. Сколько еще времени пройдет, прежде чем краски выцветут окончательно, а просторный зал обветшает настолько, что хозяева разберут его и построят что-то более скромное? И продолжит ли свое существование сама деревня, или же люди в поисках лучшей доли вовсе оставят ее?

– Нет ли нужды в вашем поселении составить кому-либо письмо или же проверить счетные книги?

Привычный уже вопрос. Во время своих странствий Хао Сюаньшэн обычно притворялся молодым ученым, которому повезло сдать экзамены, но не повезло найти место службы. Не закрепленные нигде, такие свободно странствовали повсюду, отягощенные в пути лишь мечом и дорожной тушечницей, пытаясь своей образованностью заработать на миску лапши.

– Нет, молодой господин, - подавальщик, поставивший перед Хао Сюаньшэном заказанную тем скромную еду, чуть развел руками, будто извиняясь за такую весть, - будь вы гадателем или заклинающим, тогда вам все были бы рады.

–

А что, разве в них здесь такая нужда? – Хао Сюаньшэн чувствовал напряжение спутанных Жил Дракона, пролегавших в этой местности. Как и везде на этом тянущемся от самого Яньци пути. Всплески хаотических, больных энергий здесь ощущались сильнее, чем где бы то ни было. Но не настолько, чтобы всерьез стать бедой.

– Не совсем здесь, молодой господин. К северо-западу. Там неладно. Нехорошо. Оттуда и идет.

Хао Сюаньшэн чуть приподнял брови, изображая интерес. К северо-западу. До сих пор путь вел именно туда. И он бы очень хотел обмануться в своих подозрениях в том, что спутанных след тянется к сокрытой гробнице Жу Яньхэ.

– А что там на северо-западе, дядюшка?

– Ничего, молодой господин. Пустоши. Настоящие пустоши, поверьте. Там даже ячмень не растет. Недобрые. Как будто испортились, когда засуха началась. Мы опасаемся, что порчу кто-то туда навел.

Хао Сюаньшэн слегка нахмурился и занялся принесенной едой. Пища смертных имела привкус мокрого пепла и не могла по-настоящему насытить, но не следовало привлекать внимания. А кое-кого непременно удивило бы, что пришедший издалека путник не притрагивается к трапезе.

Он остался в зале, время от времени подливая себе чай и прислушиваясь к разговорам зашедших передохнуть и обсудить новости людей. Вопреки словам подавальщика, нашлась для него и работа. Взволнованная женщина, по платью – небедная вдова, - попросила написать письмо родичам в соседний уезд с просьбой дать приют ей и детям после того, как она продаст оставленное усопшим супругом и его безвременно покинувшей мир родней. Потом удрученный крестьянин средних лет долго, то и дело сбиваясь на жалобы, составлял прошение в уездную управу, умоляя об отсрочке уплаты недоимок. Обычные дела обычных людей, которые не прекращаются, как бы ни поворачивалось Великое Колесо и что бы ни происходило в мире.

– Почтительно приветствую молодого господина и прошу простить за отвлечение от дел.

Хао Сюаньшэн, убиравший письменный прибор, услышав цветистое обращение, уместное скорее в уездной управе, поднял глаза.

У его столика, почтительно кланяясь, стоял нестарый еще мужчина в добротной одежде, отделанной шелком. Староста деревни или кто-то из его родни, не иначе.

– Рад приветствовать почтенного, - Хао Сюаньшэн ответил доброжелательным кивком образованного ученого крестьянину.

– Мое имя Го Куан, молодой господин. На меня возложена честь быть старостой Дунтуаня.

Значит, догадка оказалась верной.

– Хао Бин, - это имя использовал Хао Сюаньшэн, притворяясь смертным, - рад видеть почтенного старосту.

– Прошу прощения у молодого господина за то, что не могу пригласить его в свой дом, - по знаку старосты на столе появились чарки, кувшинчик с вином и закуски, - мою семью посетила болезнь, и я сам вынужден жить за стенами усадьбы…

– Соболезную вашему горю и желаю скорого исцеления вашим родичам, - Хао Сюаньшэн сочувственно улыбнулся, - выражаю надежду на то, что недуг вас не затронет.

– Благодарю за добрые пожелания, - Го Куан почтительно подал собеседнику чарку с вином, - желаю молодому господину здравия и благополучия.

Староста Дунтуаня явно желал выглядеть в глазах забредшего в их деревню ученого мужа человеком, получившим хорошее воспитание, а потому обмен благими пожеланиями и вежливыми вопросами занял изрядное время. Однако Хао Сюаньшэну было ясно, что Го Куан завел беседу вовсе не потому, что желал поупражняться в хороших манерах. Он вообще не производил впечатления пустого болтуна. А во взгляде, устремленном на Хао Сюаньшэна, читались скрытое отчаяние и надежда.