Когда погаснут все огни
Шрифт:
– И что скажете?
– Что, похоже, это действительно он. Родом из Лацзы, после того, как сдал провинциальный экзамен, пришел в Шэньфэн, где и стал учеником наставника Цюэ. После ареста год провел в тюрьме, ожидая приговор. Потом отправился в ссылку в Баньма на три года. В восьмом месяце прошлого года срок ссылки завершился.
Итак, ссылка Дина Гуанчжи завершилась в восьмом месяце прошлого года. Сейчас середина пятого. По мнению Линя Яоляна – достаточный срок, чтобы из Баньма добраться до Милиня, пробыть там некоторое время и дойти сюда, в Яньци.
Если добавить к сказанному Нинои
Печальная судьба, что и говорить. Безумия Линь Яолян опасался больше, чем смерти или увечья. Несчастному ученику старого Цюэ повезло, что у него есть такая преданная сестра. Без ее помощи Дин Гуанчжи наверняка был бы уже мертв.
– Что же. Пусть вернутся в Данцзе в нашем обозе. Я не могу бросить их на произвол судьбы в Цзиньяне, - Линь Яолян наконец оторвался от происходящего во дворе и повернулся к Нину Инъюю, - пусть люди готовятся. Как только все церемонии завершатся, и принц отбудет из Яньци, мы выступим в Данцзе.
И чем скорее Цзиньян останется позади, тем лучше. Линь Яолян видел понимание и согласие в глазах Нина Инъюя.
– Пусть удача улыбнется вашему знамени, - начальник ставки подал генералу небольшую нефритовую чашу с вином. Как всегда, когда им предстояло важное дело.
– И да будет так, - Линь Яолян все же улыбнулся, одолев мрачные мысли.
Для встречи, которая должна была окончательно утвердить мир между Цзиньянем и Данцзе, был избран храм принцессы Линлинь, покровительницы взыскующих справедливости, прославленной беспристрастной непреклонностью. Лучшей свидетельницы взаимным клятвам хранить мир было не найти. Впрочем, Линь Яолян подозревал, что выбор покровительницы мирного договора был обусловлен еще одной причиной. Именно поступок принцессы Линлинь стал началом восхождения к власти родоначальника династии Тянь, которая так возвеличила и усилила Цзиньян. А ведь в годы жизни принцессы именно Данцзе была сильнейшей державой Срединных земель и считалась преемницей величия и славы древней Ганьдэ. Это было бы вполне по-цзиньяньски изящно и жестоко – напомнить генералу побежденной страны о том, с чего началось умаление его державы. Однако храм Линлинь мог стать напоминанием еще и о том, что порой судьбы государств могут в одночасье невероятно перемениться.
Об этом размышлял Линь Яолян, проезжая по улицам Яньци во главе конной свиты. Город был украшен со всей тщательностью, чтобы выказать уважение гостям – однако отнюдь не казался праздничным. Ни тени радушия, только положенный по протоколу почет. Генерал чувствовал скрытую враждебность горожан. Настороженную недоверчивость. Вежливое любопытство – как будут держаться побежденные, окруженные со всех сторон теми, кто одержал верх. И над всем этим царила пренебрежительная гордость победителей. Даже последние уличные торговцы водой поглядывали на генерала Линя и его свиту так, словно лично одолели их на
Принц Шэнли ожидал его на искусно украшенном помосте, возведенном во дворе храма. Линь Яолян спешился у открытых настежь ворот и поклонился в первый раз. Всего за время приближения к принцу Цзиньяня генералу Данцзе предстояло три поклона. Без коленопреклонений принц Шэнли не был правителем, а Линь Яолян – подданным или вассалом Яшмового Трона. Это было хотя бы небольшим утешением для гордости генерала. Но, если Лотосовый дворец не изменит своего мнения… Линь Яолян лишь надеялся, что погибнет раньше, чем придется склониться перед троном Цзиньяня.
– Счастлив видеть генерала Линя, прославленного своей доблестью и добродетелью, - голос принца был совсем юным. И исполненным самой приветливой доброжелательности. Речи высокородных людей, произнесенные подобным тоном, неизменно располагают к ним сердца людей. Искусная игра? Или цзиньяньский принц искренен?
Линь Яолян выждал положенные три удара сердца в последнем поклоне, выпрямился и с интересом впервые посмотрел на юношу, который мог стать следующим императором Цзиньяня.
Невероятно красивый. Но кажущийся слишком изнеженным и легкомысленным.
– Возношу благодарность Небесам за честь приветствовать Ваше высочество в столь радостный для наших держав день, - Линь Яолян окинул взглядом группу молодых людей, стоящих у трона принца. Несомненно, отпрыски знатнейших родов Цзиньяня. Иных в свиту принца попросту бы не допустили. Те, кому, если повезет, потом решать судьбы страны.
В какой миг и кто принес ему складной табурет, Линь Яолян не заметил. Да, распорядители церемониала прекрасно справлялись со своим делом…
– День и правда радостный – ибо что может быть отраднее, чем когда оторванные от своих очагов люди возвращаются к родным, - принц Шэнли выглядел совершенно искренне счастливым. Если он и притворялся, то делал это великолепно. Линь Яолян не мог уловить ни малейшей фальши.
– И вы, генерал Линь, сделали для приближения этого дня столь многое.
Линь Яолян с трудом удержался, чтобы не поморщиться, нарушив этикет самым грубым образом. Разумеется, сейчас будет много слов о его пресловутом поступке и высоком благородстве. Наставникам принца это не могло не показаться подобающей темой для обмена любезностями. И это было, пожалуй, неприятнее, чем если бы принц демонстрировал открытое высокомерие. Линь Яолян вдруг подумал, что вполне согласился бы отдать поклон с коленопреклонением, если бы это избавило его от славословий.
Но принц был на удивление краток при всей веселой любезности.
– Примите дар в знак моего вечного восхищения вашим благородством, - вот теперь веер в руке принца чуть дрогнул. И сразу после этого по камням, которыми был вымощен двор храма, зацокали копыта, - я надеюсь, что он станет вам добрым другом и спутником.
Сяоцзинский конь. И конь из лучших – Линь Яолян видел это, даже не приглядываясь к гордо ступающему в поводу серому жеребцу. Настоящее сокровище. И в то же время приличный и уместный подарок. Сам ли принц принимал решение о том, какой дар будет подходящим, или воспользовался чьим-то советом? Как бы то ни было, наставники наследников в Цзиньяне знают свое дело.