Когда погаснут все огни
Шрифт:
Дин Гуанчжи уязвленно поджал губы. Он, будучи заклинающим, привык смотреть свысока на несведущих простецов. Но рядом с Сяохуамей ощущал себя как крестьянин, который привык хвалиться, что бывал в столице уезда – и вдруг встретил путешественника, бывавшего в Западном Юе.
– Людям такое знание недоступно, - будто поняв причину его смущения смилостивилась Сяохуамей, - лишь Многоликие могут почуять эти гнезда теней на Жилах Дракона.
Их вновь связала шелковая лента – чтобы не потерять друг друга на сокрытых путях Сяохуамей теперь использовала ленту вместо связывания краев
Глаза Сяохуамей засияли тяжелым темным золотом. Движения стали казаться не человеческими, заставляя вспомнить о лисице, выслеживающей добычу. Даже лицо сердечком необъяснимо истончилось и заострилось, приобретя пугающее сходство с лисьей мордочкой.
Порой Сяохуамей замирала, прислушиваясь – и, как казалось Дину Гуанчжи, даже принюхивалась к безвкусному воздуху сокрытых путей, - а потом торопливо сворачивала туда, куда он бы и не подумал пойти. Несколько раз чутье подводило Меняющую Облик. Найденные гнезда оказывались закрытыми или слишком слабыми, чтобы ими можно было воспользоваться. Дин Гуанчжи с жадным интересом рассматривал их. Они и правда походили на гнезда – неряшливые едва заметные колеблющиеся комки иных энергий, мутными тенями проступавшие сквозь серебро путей.
Новое, найденное Сяохуамей, разительно отличалось от всех прочих. Не гнездо – скорее медленно кружащий пепельно-серый водоворот. Дин Гуанчжи поморщился от подступившей к горлу желчи. Давление сил здесь было слишком непривычным и чужим.
Горячая ладонь Сяохуамей сжала его пальцы. Энергия лисицы мягко окатила Дина Гуанчжи, собираясь в важнейших точках, защищая от действия гнезда теней.
– Выпей воды, - тихо посоветовала Сяохуамей, - и восстанови силы. Ты должен быть спокоен и сосредоточен, когда мы шагнем туда. Я не знаю, как Земли Духов могли измениться за эти годы.
Дин Гуанчжи поблагодарил ее за помощь сдержанной улыбкой, и, следуя совету, сделал несколько глотков из фляги, стараясь экономить воду. Десятком вдохов и выдохов успокоил свои чувства и разум и кивнул Сяохумаей, показывая, что готов.
Это было сродни продиранию сквозь тяжелую вязкую глину. Каждый шаг, каждое движение давались с неимоверным трудом. Казалось, что невидимая преграда неодолима, что она вот-вот стянет плоть с их костей. Этому не было конца. Дин Гуанчжи уже начал думать, что они так и увязнут между мирами навеки, как неосторожные насекомые в смоле, но новый шаг положил конец растянувшемуся до бесконечности пути. Сопротивление вдруг начало ослабевать, а со следующими шагами сошло на нет.
Это белесое ровное небо, лишенное и малейшего признака облаков, на котором сияла кровавым багрянцем единственная звезда, этот ровный, не порождающий теней свет из ниоткуда и отовсюду разом, были ему знакомы. Дин Гуанчжи видел это в снах, когда его разум блуждал на грани безумия. От прежних видений это отличалось разве что отсутствием темной полупризрачной громады города вдалеке. Вместо этого вокруг них дрожали блеклыми листьями на неощутимом ветру низкорослые деревца со странно перекрученными ветвями.
Он
– Как тихо, - прошептал Дин Гуанчжи, поворачиваясь к Сяохуамей, и вздрогнул, увидев свою спутницу.
Сквозь изящный миловидный облик проступали лисьи черты – подобно тому, как темный рисунок виднеется сквозь положенную сверху полупрозрачную бумагу. Залитые темным золотом глаза совершенно не походили на человеческие. Красно-рыжая лисица – вот кем была Меняющая Облик под личиной женщины.
– Должно быть, они несут печать, чтобы спрятать где-то, - заключила Сяохуамей, прислушавшись, - идем. Надо скорее унести ее отсюда.
– Потому, что это тревожит духов? – Дин Гуанчжи невольно понизил голос, глядя как неощутимым ими ветер взвивает тонкую белесую пыль крохотными смерчами, ползущими к ним.
– Не только. Мне… мне больно быть с ней в разлуке, - едва слышно ответила лисица.
***
Здесь не было ничего, кроме бьющейся в небесах багряной звезды, чья пульсация совпадала с пульсацией печати, едва ощутимой сквозь плотный кокон духовных сил. Обращенное в камень сердце Принца-Сокола билось в его руках. Почти не враждебное. Почти готовое назвать его собратом и поделиться силой.
Однако Хао Сюаньшэн опасался заимствовать даже малую частицу бьющейся в печати неукротимой силы. Это помогло бы поддержать себя – но слишком велика была опасность не устоять, а потому для восполнения сил Хао Сюаньшэн черпал силу из изредка попадавшихся ему родников, вода в которых не была истинной водой. Лишь ее призрачная тень, отражение наполненной живительной силы воды Срединного Мира. Вода в Землях Духов имела еле уловимый запах тлена, походя тем самым на воду из застоявшихся бочек в мире живых. Пусть эта мертвая призрачная вода не имела привычного для Хао Сюаньшэна вкуса пепла – она не освежала, не восполняла силы. Лишь приостанавливала ненадолго их истекание.
Здесь не было ни закатов, ни восходов. Никакой возможности отмерять ход времени. В своих блужданиях по немым бесплодным землям Хао Сюаньшэн опасался, что он затеряется здесь навеки. Что он никогда более не увидит Линлинь и не коснется ее в кратком объятии мимолетного свидания в дозволенный им час. Что постепенно потеряет рассудок и позабудет самого себя, обратившись в демона, ведомого кровавым зовом печати. Станет обеспамятевшей душой, запертой в изнемогающей от неизбывного голода оболочке.
Подобные безумные духи, заплутавшие в посмертии, порой нападали на Хао Сюаньшэна, привлеченные теми крохами видимости жизни, что теплились в его теле, и живым кровавым кличем печати. Лишенные тел не представляли опасности. Это были лишь неупокоенные души, заблудившиеся навеки. Те, что не смогли на седьмой день разыскать путь к своим телам. Некоторые из них были отмеченными, которым не хватило сил вновь вернуться в свои останки, чтобы восстать в подобии жизни как Хао Сюаньшэн. Была ли их участь горше, чем печальное существование сознающего себя бессмертного? Хао Сюаньшэн не знал. Едва ли эти утратившие самое себя души могли даже сознавать свои страдания…