Коллапсис
Шрифт:
Дэниел лежал на смятом одеяле в позе эмбриона и тяжело дышал – трудно было определить спит он или нет. С разодранными в кровь пальцами, засохшей корочкой на порванных губах и глубокими синяками под глазами – идеальный образец пациента «Медитокса».
– Эй, лунатик-шизофреник, у тебя гости, – оповестил Джек, запрыгнув к нему на постель.
Дэниел открыл глаза неестественно резко, гости остановились. Застывший на одной точке кукольный взгляд стрельнул на перевёрнутых боком посетителей.
– Я знаю, она сказала, что вы придёте.
– Она? – спросил Никк и получил ожидаемый для всех ответ.
– Ангел.
Джек закатил глаза, Бэнни что-то невнятно запричитал, но у Никка была цель, и, вероятно, несчастная жертва собственных снов знала ответы на его вопросы.
– Меня
– Она говорит, что ты очень похож на него.
Никк опешил от того, как Дэниел беспардонно прервал его, но большое от того, что тот сам упомянул об Эрике. Приподнявшись, Холвуд оглянулся как бы за плечо и вновь уронил голову на шуршащее одеяло.
– На него?
– На того несчастного мальчика, что злые люди увели в церберскую башню.
– Так ты знал Эрика? – Никк присел на корточки у кровати, пытаясь найти толику здравого смысла в лице, в словах. Хоть что-то. – Мне нужно попасть в эту башню. Если Эрик, правда, там.
– Не я знал Эрика, Эрик знал меня. Всё так сложно, с недавних пор в голове всё мешается из реальности и кошмаров. Я не понимаю, где заканчивается грань между настоящим и выдуманным. Что – правда? Что я был предан старшим братом и помещён в психушку? Что я разговариваю с тремя психами, которые хотят попасть в церберскую башню? Или что каждую ночь меня засасывают пески, я задыхаюсь, пока песок проникает во все щели. Я глотаю его, я дышу им. Пауки заползают ко мне, они везде, во рту, в анусе. Мне так страшно. Каждую ночь они приходят за мной.
– Дэниел, кто видел Эрика? – настаивал на своём Делрой, игнорируя откровения Холвуда.
– Ангел.
– Опять ангел, – Никк разочарованно поморщился и качнул головой, приподнявшись, он собирался уйти. – И где мне найти твоего ангела?
– Она здесь. Сидит за моей спиной. Говорит, что ты очень несчастен, кричишь по ночам. Кричишь, когда они подходят к двери, но ещё не решаются забрать тебя.
– А у ангела есть имя?
– У ангелов нет имён. Как и нет у них снов, – Дэниел приподнял руку и сжал пальцы так, как если бы его взяли за руку. Измученный, повидавший многое в реальности и выдумке, он говорил медленно заплетающимся языком. – Она блуждает в мире между жизнью и смертью. Это мир теней, где всё серое. На той же грани, что и мы между реальностью и кошмарами. Она не может из неё выбраться, потому что привязана к одному больному человеку. Он очень несчастен. Он ищет боли, чтобы найти истину, но причиняет её другим. И в этой боли рождаются монстры. Монстры в её мире материализуются из наших криков и слёз и пугают её. Ей страшно, она совсем одна, видит их каждую минуту в отличие от нас. С каждым днём их становится всё больше.
– Дэниел, это правда, что тебя хотят перевести в восточную башню? – подключился к разговору Тракер. И на вопросительный взгляд Никка пояснил: – Подслушал разговор Пэйна с нашим Сатаной.
– Если это правда, ты бы мог передать Эрику от меня сообщение, – прошептал Делрой то ли себе, то ли присутствующим.
Но Дэниел вмиг вытянулся дрожащей струной, лицо его перекосило от гнева и страха. Вскочив, буйный больной сорвал с постели простынь и яростно запустил ею в посетителей.
– Мне нельзя туда! Нельзя! Нельзя! – заверещал Холвуд, брызжа слюной. – Нельзя спать, если я усну, они заберут меня! Заберут меня! И вас тоже! За вами придут! Как вы этого не понимаете!
Холвуда забили судороги, он схватился окоченевшими скрюченными пальцами за больничную рубашку и разинул рот, откуда прорезался глухой стон – он задыхался. Ловил ртом недосягаемый, спугнутый его страхом кислород и стенал. Побледнев, Никк отступил назад. Всего на несколько секунд он растерялся, но выйдя из ступора, выскочил из палаты, чтобы позвать дежурного. Подхватив Дэниела за окоченевшие конечности, медбратья переложили его на койку. Один крикнул другому немедленно позвать Блэйза Пэйна, у его пациента началась паническая одышка. Джека едва не сбили с пути, перепрыгнув через лежащего на полу Бэнни.
– Так, господа, достаточно, – Джек попятился к двери, но, чуть не споткнувшись об Бэнни, чертыхнулся. –
– Шоколадная крошка на этом суфле просто объедение, – мечтательно промямлил лежащий на боку Бэнни, почесав зад.
– Бэнни… – теряя терпение, подозрительно тихо и спокойно проговорил Джек, для того, чтобы тут же приложить смачный удар ногой под зад. – Проснись и пой, пока тебя не взорвали!
Никк ёрзал на неудобной, жёсткой кушетке, пытаясь скрыть нервозность и волнение. Об электросне он слышал впервые. А стоило войти в кабинет физиотерапии с десятками кушеток, начинённых связывающими жгутами и проводами от гудящих аппаратов, как Делрою захотелось развернуться и пуститься в бегство – желательно из самого заведения. Он редко посещал больницы, так как не жаловался на здоровье, и подобные атрибуты вызвали отвращение и возмущение. И нет у него времени играть в больного и лечиться сомнительными процедурами, благодаря которым он будет полностью обездвижен.
Когда они покинули Дэниела, Никк заявил Джеку, что намеревается во что бы то ни стало попасть в восточную башню, но Тракер на такое заявление нахмурился и хмыкнул. Бэнни и того ковырял в ухе, разговаривая сам с собой. Никк мог надеяться только на себя.
На глаза легла пропитанная спиртом марля. Закрытые веки кольнуло лёгким ударом тока. Неболезненно, но необычно – чужеродное ощущение неизвестности. Хотелось почесать глаза, но руки для предосторожности скрепили ремнями настолько крепко, что после наверняка останутся красные полосы.
Никк судорожно вздохнул, пытаясь расслабиться, чтобы уснуть. Но вместо этого глаза с каждым разом резало сильнее. Хотелось заплакать и зарычать, сорвать треклятую марлю. Но руки крепко держали оковы, сколько бы Делрой не дёргал ими.
По кабинету засеменили тихие, совсем лёгкие копошащиеся шаги. Что-то затрещало, и Делрой почувствовал свободу в запястьях. Поднял руки осторожно для проверки, стянул повязку. Быть может, процедура закончилась?
Грязно-белые кафельные стены кабинета превратились в серые помехи. Дородная медсестра, что подключила его к аппарату, сидела в углу на стуле и медленно-медленно моргала. Несколько вдохов и выдохов Никка – одно её моргание. Мир превратился в безразлично серый. Как скучное чёрно-белое кино. А впереди что-то копошилось. Никк приподнялся, недоуменно уставившись на нечто, качающееся из стороны в стороны на коротких, неуклюжих ножках. На фоне серого оно выглядело больного розового цвета – как человек, вывернутый наизнанку, только из ткани. Огромные чёрные глазища на несуразной большой башке, с которой свисали, как грязные патлы, два длинных уха. А башку держал красный бант, напоминающий марлевую тряпку на его глазах, пропитавшуюся кровью. Заяц. Его можно было бы назвать уродливым плюшевым зайцем, вывернутым наизнанку, который передвигался по кабинету как по личной коробке. Зайка, запрыгнув на стол, перебирал инструменты в железном кювете, выкидывая ненужные на пол. И достав нож, напоминающий кухонный топор для рубки мяса, спрыгнул на пол, посеменив к Никку.
– Никк, время играться. Ты хочешь поиграть со старым добрым плюшевым зайкой?
Зайка запрыгнул на ноги Делрою, обнажив человеческие зубы в улыбке, похожей на улыбку Райли, и на двух задних лапках ступал по зафиксированным ремнями конечностям.
Никк дёрнулся назад, вжался в кушетку, зажмурив глаза, уверяя себя, что это всего лишь больной сон, навеянный физиотерапией. Но он чувствовал, как по его животу топтались лапки. А, открыв глаза, встретил сверкнувшее лезвие над головой и безумную улыбку зайчонка. Делрой дёрнулся вверх, и удар топорика обрушился на грудь. На больничную майку брызнула кровь, оросившая затрясшегося зайку-убивайку, истерично заржавшего и замахнувшегося для второго удара. Делрой сорвал ремни на ногах с корнями и свалился с кушетки, одной рукой схватился за кровоточащую рану, другой оттолкнулся от пола, кинувшись к выходу. Женщина в углу всё ещё моргала и сглатывала чёртову слюну уже вторую минуту, из её носа выглянул червяк и, увидев уродливого зайца, поспешил спрятаться обратно, как и паук, скрывшийся за её плечом.