Колодец трёх рек. Москва приоткрывает вам тайны своих подземелий
Шрифт:
– Тогда мы снимали фильм про подземелья, фильм так и не сняли, а вот мест для съёмок осмотрели много. И один рабочий нам показал ту шахту, – говорил он. – Саша Куприн как раз был, вот он потом, спустя десять лет, видать, решил там снять, да не вышло.
– Неужели и фотографий не осталось? – недоумевал я.
– Должны быть, надо в негативах искать. Я точно помню, что снимал, я же всё снимаю!
– А радуга и искривление пространства?
– Да какая там радуга? – отмахивался Артём Аршакович.
Время шло, а искать негативы с Колодцем трёх рек он, казалось, и не собирался.
– Может, они недострой какой-то за шахту приняли? – размышлял Андрюха. – Бывает так, строят коллектор, делают
– Но Куприн искал. Чуть сам не погиб, товарища похоронил. Значит, захотел вернуться через столько лет! – возражал я.
– Ну, тогда надо найти Куприна и расспросить обо всём.
Легко сказать: найти человека в многомиллионном городе! А даже если найдёшь – захочет ли он разговаривать? Необходимо было как-то узнать телефон режиссёра. Но кто мог его дать? Разговор с Маклаковым ничего не прояснил.
– Вот ещё! – фыркнул тот. – Чем мне может быть полезен человек, который сам не знает, куда и зачем лезет, да ещё с такими последствиями?
– А если у него про Колодец трёх рек спросить? – настаивал я.
– Что ты хочешь у него спросить, если он оператора утопил? Я помню прекрасно детали спасоперации. Он даже не понял, что они в канализацию полезли. А ты сам спускался в коллектор, видел, что там делается.
В Колодце трёх рек явно заключалась какая-то загадка. Задикян вроде как подтверждал наличие некоего гидротехнического сооружения, но внести хоть какую-то ясность то ли не мог, то ли не хотел. Побывал ли там Маклаков – оставалось неизвестным, уж слишком фантастическим выглядел его рассказ. Куприн же искал это сооружение спустя десять лет, такое впечатление оно на него произвело, но, по-видимому, перепутал люки. Спросить напрямую телефон Куприна у Задикяна мне казалось невозможным. Во-первых, Артём наверняка начал бы беспокоиться, что раз мы так интересуемся Колодцем трёх рек, то непременно постараемся туда забраться и – кто знает, не разделим ли судьбу погибшего оператора? Во-вторых, Задикян мог «приберегать» этот объект для себя, как уникальный. Иначе чем было объяснить то, что фотографии он никому не показывал?
В октябре я впервые оказался у Артёма Аршаковича в гостях. Фотограф жил в небольшой квартирке в Останкино. Как только я зашёл к нему, сразу почувствовал, будто оказался то ли на складе, то ли в запасниках музея. Вдоль стен стояли коробки с вырезками из газет, фотографиями и пожелтевшими документами. Целый стеллаж занимали фотоаппараты и устройства для проявки фотографий.
– Столько всего выбрасывают на свалки – это уму непостижимо! – говорил фотограф, пропуская меня в прихожую и поддерживая набитый целлофановый пакет, стремившийся съехать с полочки вниз. – Вчера, например, в Доме на набережной нашёл целый фотоархив пятидесятых-шестидесятых годов. Наследники делают ремонт и всё, что им не нужно, выбрасывают. А ведь это история! Картины выбрасывают, вот, например, телефонный справочник тридцать восьмого года, посмотри, какие номера были интересные.
Я полистал распухшую потрёпанную книгу, где один над другим были строчки тысяч старых абонентов, а номера начинались с буквы. Вдруг меня осенило: а что, если незаметно подсмотреть телефон Куприна в записной книжке Артёма Аршаковича? «Лазать по чужим книжкам – это всё равно что читать чужие письма!» – мысленно сказал я себе. Но искушение уже зародилось. Более того, оно крепло. Внутри меня разгорался спор. Один голос пытался образумить, утверждая, что это подлость: прийти в гости и украсть чужой номер. А другой уверял, что ничего страшного в этом нет! Какая же это кража? Подумаешь, просто переписать номер, да и то если представится удобный случай и если на глаза попадётся записная книжка, а в ней чудом отыщется нужный телефон. Потом, никто не сможет гарантировать, что
Проходя вслед за хозяином на кухню, я ненароком бросил взгляд в комнату и заметил, что на маленьком журнальном столике стоит телефон. Но записной книжки рядом с ним видно не было. «Ну и слава богу!» – мелькнуло в голове.
Пока мы пили чай, Артём Аршакович рассказывал про удивительные находки на мусорках старых домов, а я разглядывал интерьер кухни. Вещей в ней было так много, что они вытеснили даже стол. Вместо него столом служил подоконник, к которому была приделана небольшая столешница. Внешней стороной она опиралась на голову бюста Ленина.
– Это из ДК «Каучук» выбросили. Представляешь? – пояснил Задикян, заметив, что я внимательно разглядываю скульптуру вождя. – Не оставлять же было!
Я выпил одну чашку, затем другую, но спокойно мне не сиделось, хотелось оглядеть комнату: вдруг записная книжка всё-таки попадётся на глаза? Конечно, в таком обилии предметов и бумаг найти что-то маленькое было сложно. Но я решил прежде всего поглядеть возле телефона. Ведь вряд ли Артём Аршакович стал бы уносить книжку куда-то ещё, тем более что отыскать её потом, в таком нагромождении предметов, будет непросто даже хозяину.
– Артём Аршакович, а можно я на тахту перейду в комнату, устал что-то?
– А, пожалуйста, иди! Я сейчас чашки помою.
Телефонный столик был завален газетами. Я внимательно осмотрел его, но никакой книжки на нём не заметил. Усевшись на тахту, я взял одну из газет. На заглавной странице был напечатан Маклаков. Выпятив грудь, он держал в руке шлем. «Диггер предупредил о возможных авариях», – сообщал заголовок. Несмотря на то что тахта была широкой, она выглядела неровной, бугристой, видимо, от времени. Из-под покрывала выпирали доски, а подушки разъезжались. Я встал, чтобы сдвинуть их, и вдруг заметил завалившуюся внутрь красную записную книжку. Задикян гремел на кухне посудой, шипела вода. Раскрыв букву «к», я принялся лихорадочно искать нужную фамилию: Костик, Кира Ивановна, Коломейцев, Кукушкин… Куприна в списке не было. Все страницы покрывал мелкий почерк. Надписи, пометки вдоль строчек и на полях поперёк. Обложка изнутри оттопыривалась от множества клочков и бумажек с записанными на них номерами, часто даже без имен. Артём закрыл на кухне кран и зашёл в комнату, едва я успел положить книжку на тахту и принять прежнее положение.
– Видел? – спросил он. – Про Володю опять написали.
– Видел. Только не успел прочитать.
– Да журналисты опять чего-то понапридумывали. Это, кстати, я его фотографировал!
Смешанные чувства боролись во мне. С одной стороны, я был рад, что не нашёл телефона. Всё-таки меня съедал стыд при мысли, что я обманул своего товарища. С другой – Колодец трёх рек ни на шаг не стал ко мне ближе, это несколько успокаивало совесть, но раздражало любопытство. А может, взять и спросить напрямую?
– Артём, – постарался начать я издалека, – а вот помните, вы рассказывали про шахту с водой, где-то на «Юго-Западной»? Не нашлись негативы?
– Не попадались. Ну как тут что-то найти? – оглядел Задикян захламлённую комнату. – У меня негативов несколько коробок. Видишь? Под столом стоят. И ещё полная кладовка. Это время нужно, чтобы разобрать, а может, и ещё архивы где-то под завалами есть.
– А вы можете рассказать, как вообще она выглядела? Ну, уникальный же объект!
– Ой, ну, я не думаю, что такой уж прям уникальный. Хотя кто его знает, просто у нас редко что-то строилось в единственном экземпляре. Индивидуальные проекты хоть и были, но всё равно были какие-то типовые аналоги, а в зависимости от задач и требований в каждый вносились изменения, например, коллектор где-то побольше сделать или, наоборот, поменьше.