Комментарий к роману "Евгений Онегин"
Шрифт:
XIV
XV
1—2 Пушкин в одной заметке пишет (Болдино, 1830; черновик в МБ 2387 А — тетрадь, сшитая из отдельных листов полицией после смерти поэта, — л. 22; впервые опубликована в 1841 г.) {154} :
«Критику 7-й песни в „Северной пчеле“ [749] пробежал я в гостях и в такую минуту, как было мне не до Онегина… Я заметил только очень хорошо написанные стихи и довольно смешную шутку о жуке. У меня сказано:
Был вечер. Небо меркло. Воды Струились тихо. Жук жужжал.Критик [Фаддей Булгарин] радовался появлению сего нового лица и ожидал от него характера, лучше выдержанного прочих».
749
№ 35 от 22 марта 1830 г; см. мой коммент. к гл. 8, XXXV, 9. (Примеч. В. Н.)
2 Жук жужжал. — Имеется в виду хрущ — жук из семейства скарабеид, европейский майский жук, один из двух видов Melolontha, летающий в сумерках с настойчивым жужжанием и тупой целеустремленностью над деревенскими тропинками в мае и июне. Некоторые поэты путают его жужжание, или гудение, с шорохом бражников, на закате дня глухо шумящих над цветами; Шекспир же описывал навозного жука (Geotrupes sp.), как видно из цитаты, приведенной ниже. Но почему госпожа Дейч сочла целесообразным превратить жесткокрылое насекомое в прямокрылое (перевожу обратно на русский: «Был слышен стройный хор сверчков»), остается непостижимым, особенно если учесть, что хрущ — непременный спутник сумерек в английской поэзии. Когда Булгарин иронически приветствовал пушкинского жука как нового героя, он был не прав, — на самом деле это герой очень старый.
Уильям Шекспир, «Макбет» (1623), III, II, 42–43:
…и навозный жук Еще с жужжаньем сонным не помчится… [750]Уильям Коллинз, «Ода к вечеру» («Ode to Evening», 1746), стихи 11–14:
Иль там, где Жук гудит В печальный свой Рожок, Когда летит над сумеречной тропой, Мимо Пилигрима, привычного к беззаботному шуму.Томас Грэй, «Элегия, написанная на сельском кладбище» («An Elegy Wrote in a Country Church Yard», 1751), стих 7:
750
Перевод с англ. А. Д Радловой.
Джеймс Макферсон, «Песни в Сельме» («королевская резиденция» Фингала; 1765):
Вечерние мошки на слабых крылах носятся, жужжа, над полями. [751]
Роберт Саути, «К размышлению» («То Contemplation», написано в Бристоле в 1792 г., опубликовано в 1797), стихи 26–28, 31:
Иль уведи меня туда, где средь долины тихой Извилистый ручей течет в сребристом свете; И я присяду… …………………………………………………………………… И стану внимать монотонному жужжанию летящего жука…751
Перевод с англ. Ю. Д Левина.
Крабб (Crabbe) ошибочно переносит «жужжание жука» в «свет и тень» осеннего вечера («The Cathedral-Walk», в кн. «Tales of the Hall», 1819).
Юный Жуковский в своем знаменитом, восхитительно инструментованном переложении элегии Грэя, первом, написанном ямбом (1802), постарался на славу:
Лишь изредка, жужжа, вечерний жук мелькает…Вторая версия перевода (1839) написана дактилическим гекзаметром и не рифмована:
Жук с усыпительно-тяжким жужжаньем…(Здесь Жуковский явно попадает под влияние Саути.)
Но в переложении Шатобрианом этой элегии, «Сельские могилы» («Les Tombeaux champ^etres», London, 1796), Melolontha grayi претерпевает следующее изменение:
On n'entend que le bruit de l'insecte incertain [752]Конечно, абсолютно неизвестное насекомое; однако в эпоху хорошего вкуса запрещено было употреблять точное, но грубое слово «hanneton» [753] . Спустя сорок лет этот великий французский писатель искупил своим великолепным переводом «Paradise Lost» [754] эту уступку требованиям времени.
752
Слышно лишь жужжание неизвестного насекомого (фр.)
753
Майский жук, ветрогон (фр.)
754
«Потерянный рай», поэма Дж. Мильтона.
8—14; XVI, 1–7 Все это бесстыдно списано с «Княгини Натальи Долгорукой» Козлова (известной уже в 1827 г. и опубликованной в 1828), часть I, стихи 11–32; Пушкин лишь слегка подправил описанную слепым поэтом сцену посещения Натальей ее бывшего дома (стихи 11–13, 24–26, 28–32):
Она идет, и сердце бьется; Поляна с рощей перед ней; И вот в село тропинка вьется ………………………………………… Но, чем-то вдруг поражена, Стоит уныла и бледна; В ее очах недоуменье, …………………………………………… Нейдет в него [в селение], иейдет назад, «О, если там!.. А мне таиться Велит судьба… быть может нет! Кому узнать?..»Поэма Козлова, в двух песнях, написана четырехстопным ямбом с вольной рифмовкой и строфами разной длины; в ней рассказывается о несчастьях, скорее готического, нежели славянского толка, преследовавших дочь графа Бориса Шереметева, петровского фельдмаршала. В одной из сцен героине является дух ее супруга, который, объясняя, что он был обезглавлен, снимает, как шляпу, собственную голову.
См. также коммент. к гл. 7, XXIX, 5–7 и XXXII, 13–14.
Как сказано в моих «Заметках о просодии» (см. Приложение II), в строфе XVI, 2–6 наблюдается самая длинная во всем романе череда стихов без скадов (в пределах одной строфы) — очевидно, следствие нечистой совести автора.