Королева не любившая розы
Шрифт:
Но когда священник встретился с Луизой в покоях её бабушки, девушка сообщила:
–Мои родственники и король запретили мне постригаться и пригрозили, что если я уйду в монастырь, то они заберут меня оттуда, согласно указу парламента, как несовереннолетнюю.
–Я ответил, – доносил Карре кардиналу, – что ей не нужно ничего опасаться, поскольку Ваше Преосвященство зашиит её.
После чего он спросил Луизу:
–А каковы Ваши собственные желания?
–Возможно, через несколько лет я почувствую большую уверенность в своём призвании, – неуверенно ответила она.
–Я сказал, –
О том, что сторонникам кардинала удалось внести страх и сомнение в невинную душу девушки, свидетельствует одна из фрейлин королевы, сообщившая Карре:
–…этим утром Лафайет вошла ко мне в комнату и сказала, что Бог побуждает её к религиозной жизни, подвергая бесчисленным маленьким унижениям: после чего показала мне маленький прыщик, который появился ночью на её правой щеке. «Это знак, – сказала она, – что Бог недоволен мной».
Но тут к доминиканцу явилась госпожа де Сенесе с епископом Лиможским и ещё одним дядей Луизы, мальтийским рыцарем. Встреча прошла очень бурно, отцу Карре запретили видеться с подопечной. Напрасно он пытался втянуть в свою интригу надзирательницу за фрейлинами королевы и писал Луизе лицемерные письма, прося её поскорее исполнить своё намерение. Однако, узнав, что её уход в монастырь задуман Ришельё, девушка охладела к этому плану. Зато Людовик был счастлив…
Отец и брат новой фаворитки явились ко двору, чтобы «ковать железо, пока горячо». Король позволил Франсуа де Лафайету, брату Луизы, купить офицерскую должность. Между тем самому королю было пора отправляться на войну. 14 июня Францию постигла тяжёлая утрата: маршал Жан де Туара, командовавший армией герцога Савойского, был убит из аркебузы. Когда бывший фаворит Людовика испустил дух, солдаты намочили платки в его крови, говоря, что всегда будут носить их при себе и смогут с их помощью побеждать врага.
В конце июня Людовик ХIII выехал в Пикардию, простившись с Луизой и покинув её на произвол интриганов.
Во время осады французами города Корби сложился новый заговор против кардинала, о котором известно лишь из одного источника – мемуаров графа Монтрезора, главного ловчего Месье. Его двоюродный брат де Сент-Ибар был фаворитом графа де Суассона. Вокруг кузенов сплотилось несколько дворян, задумавших под шумок разделаться с ненавистным Ришельё. Однако эти планы не получили одобрения их господ. Суассон заявил:
–Я не желаю брать на душу грех убийства священника!
А герцог Орлеанский вообще промямлил что-то невнятное. С ХVII века и до наших дней историки не нашли ни одного факта, способного изменить портрет Гастона, нарисованный кардиналом де Рецем:
–Месье герцог Орлеанский имел, за исключением храбрости, всё, что необходимо честному человеку; но поскольку он не имел ничего из того, что могло отличить в нём великого человека, он не находил
Впрочем, заговорщики делали ставку именно на Суассона, у которого были личные причины не любить кардинала: тот всячески навязывал ему брак со своей племянницей госпожой де Комбале. Талеман де Рео пишет, что ещё один бывший королевский фаворит, Франсуа де Баррада, принимавший участие в осаде Корби, лично сделал графу де Суассону предложение схватить кардинала и получил ответ:
–Я поговорю об этом с Месье.
–Месье! – воскликнул Баррада, знавший цену Гастону. – Я не хочу иметь дела с Месье!
Однако покушение на жизнь главного министра в разгар войны было бы безумием, поэтому оба королевских родственника быстро уняли своих ретивых фаворитов, и об их проектах никто не узнал, даже Ришельё. Тем не менее, страх поселился в их сердцах: а вдруг кто-то проболтается? В конце концов, Суассон не выдержал и сбежал. А Гастон отправил брату из Блуа почтительное письмо, в котором намекал на «подозрения и недоверие». Людовик удивился и выяснил, что Месье недоволен тем, то его заставили подписать документ о недействительности его брака. Тогда в ответном письме король пообещал признать его брак с Марагритой Лотарингской. Однако приближённые Гастона стали подговаривать его к выставлению всё новых условий. Ришельё это надоело и он посоветовал королю выехать в долину Луары со всем двором и гвардией. Гастон встревожился и 8 февраля 1637 года братья подписали документы, положившие конец их разногласиям.
Король в очередной раз согласился уплатить долги Месье, тот получал в своё распоряжение все свои доходы и, сверх того, ему было обещано 100 000 ливров на перстройку замка Блуа. Всех его фаворитов амнистировали. И, наконец, Людовик признал его брак – при условии повторного заключения его во Франции.
Пока шли переговоры, граф де Суассон ждал Гастона в Седане, куда к ним должна была приехать королева-мать. Все вместе они должны были издать манифест, призывавший короля к миру, а кардинал-инфант издал бы другой, потребовав не допускать Ришельё к заключению мирного договора, что способствовало бы его падению. Но герцог Орлеанский сначала не решился уехать в Седан, а потом уже и не смог. Впрочем, он был рад, что избежал неприятностей, поскольку теперь мог жить спокойно и предаваться развлечениям вместе с хорошенькой мещанкой Луизон Роже в ожидании приезда из Брюсселя Маргариты Лотарингской.
Нейтрализовав брата, Людовик всё равно не мог вздохнуть свободно из-за жены. Судя по восьмитомной публикации писем и деловых бумаг Ришельё, кардиналу стало известно о тайной переписке Анны Австрийской с её родственниками в Мадриде и Брюсселе той же осенью 1636 года. Сам по себе факт такой переписки не представлял бы ничего особенного, если бы не два обстоятельства: во-первых, Франция находилась в состоянии войны с Испанией, а во-вторых, содержание писем со всей очевидностью свидетельствовало, что Анна Австрийская намеревалась склонить мужа к невыгодному для Франции миру с Габсбургами.