Кукловод: Реквием по Потрошителю
Шрифт:
— Между прочим, Токийский Потрошитель был когда-то адептом этой секты, — словно экскурсовод, Рейко самозабвенно предалась любимой теме, стеля покрывало посреди этажа. — По слухам, Хидан Дзимпачи даже оставил свой символ в квартире первых жертв! Кто знает, может, он даже кого-то заколол на этом самом месте, а потом предался известной лишь ему молитве!
Рейко не заметила, что закрыла глаза, смакуя собственное повествование, но, когда открыла, застала скептически дрожащую Марико с застрявшим поперек горла бутербродом.
— Вот серьезно, если твоя мечта с полицией все-таки сбудется, не удивлюсь, если ты найдешь место его захоронения,
— Вот возьму и найду! — с вызовом заявила Акияма.
— Одной мечты мало, будешь вот так прогуливать занятия — вылетишь на следующей же сессии!
— Кто бы говорил!
— Нет ничего плохого в мечтах, — спокойный и мелодичный голос прервал накалившуюся между подругами обстановку. Акасуна присел на разложенное покрывало с продуктами рядом с девушками. — Мечты имеют свойство сбываться в отличие от грез. Мечтая, человек идет к цели, претворяя её в жизнь. Грезы же так и остаются лишь нереально возведенным плодом фантазии.
— Но как тогда отличить мечту от грезы? — растерялась Рей.
На устах художника всплыла непривычная улыбка — мечтательная или грезящая, недоступная для чужого сердца.
«Недоступная для меня», — вновь ревность кольнула сердце Рей, когда во время прогулки по храму Марико приобняла подругу за шею, шепнув на ухо: «Оставь нас с Накусой наедине».
Разве Рей могла сказать нет? Она лишь безучастно согласилась на задорное предложение Марико поиграть в прятки.
Переход в другую часть храма был полностью разрушен. Подняться по ветхой лестнице к крыше Рейко так и не решилась, зато заприметила доску, что самодельным мостом вела в другую часть — видимо, такие же любитель острых ощущений соорудили перекладину. Прекрасно держа равновесие, Акияма направилась уверенным шагом через узкую доску, переставляя ногу за ногой. Однако из-за хлынувшего из разрушенной стены потока ветра едва не оступилась, но её запястье перехватили, а чужая рука невесомо легла на талию. Толика страха прошлась невидимыми иголками от пяток к макушке.
— Я поймал тебя, — констатировал Сасори, все еще держа Рей за запястье.
Акияма вполоборота взглянула на юного художника, в чьих кофейных глазах играли блики теней и света одновременно, вызывая непривычный контраст с волосами, что под тенью то рыжели, то краснели.
— Марико явно меня сейчас вторым слоем мата покрывает, — вслух выразилась Рей, на что Акасуна даже бровью не повел. — Ладно, давай двигаться дальше. Иначе…
Треск. Сначала Рей показалось, что доска просто скрипнула под ногой. Но явно не предназначенный сразу для двоих путь фатально треснул в другом конце перекладины, накренив их дорожку вниз.
Визг испуга вырвался из груди вместе с перехваченным дыханием. Ведь Рейко, словно сноубордист, покатилась, стоя на ногах, по горке вниз, утянув за собой и юного гения, что под столь же мимолетным детским страхом обнял Рей за талию, падая вместе с ней.
Но, вопреки страху, в груди Рей загорелся адреналин азарта, и теперь крик был не испуганным, а возбужденно-веселым, словно она каталась на опасном аттракционе. Но доска полностью пришла в вертикальное положение, и двое искателей приключений неотвратимо летели к ветхому дощатому полу. Однако Акасуна успел ухватиться за выступающую доску и заодно прихватил Рейко. Акияма вцепилась в его руку как в спасательный круг, покачиваясь
Пол вновь приближался — видимо, рука Сасори соскользнула, и Рей зажмурила глаза. А открыла лишь тогда, когда уже лежала на чужом теле. Таком теплом и неподвижном. Грудная клетка тяжело вздымалась, когда сердце мерно билось под рукой Рей. Оно, словно запрограммированное, даже в такой ситуации оставалось спокойным как мертвое море, и лишь тяжелое дыхание Сасори свидетельствовало о том, что и он совершил тот же полет, что и Рей.
Акияму бросило в краску, её тело горело от легко возбуждения, и на трясущихся от пережитого волнения руках она приподнялась, все так же находясь на Сасори.
— Прости. Ты себе ничего не сломал?
Надменный взгляд скользнул по девушке, что все так же беспардонно сидела на нем, держа руку на его груди.
Они не отрывали друг от друга взгляда, и если Рей любовалась им, пытаясь запомнить каждый плавный изгиб его лица и шелест ресниц, то взгляд Сасори смотрел будто сквозь неё, словно ставшее прозрачным телом скрывало нечто, видимое лишь ему. Холеные аристократические пальцы дотронулись до щеки Рей, заставив рой мурашек пройтись по затылку, а дыхание спереть окончательно.
— Твои глаза, — откровенным шепотом проговорил художник, смотря в ставшие в ярком освещении на мгновение ярко-голубыми глаза, — так похожи.
Сасори пропустил пальцы сквозь растрепавшиеся русые локоны и поддался вперед к застывшей девушке, что так и не сдвинулась, из-за чего она ощущала его теплое дыхание и слова, что почти шептались ей в губы. В легком забвении, не отдавая себе отчета, Рейко сама наклонилась вперед к губам, что слишком пленительно находились рядом.
Но кашель, донесшийся со стороны, заставил застыть.
Марико кашляла в кулак, и по щеке стекла одинокая слеза, ведь рука прошла сквозь Сасори, что маревом исчез, оставив Рейко одну в заброшенном храме, скрытом в терниях лесах. Марико словно и не было. И тогда Акияма подняла глаза к зияющей в потолке дыре, откуда спускались нити Кукловода, оплетающие её тело.
Рей закричала, откинув одеяло. Во влажном поту она сжала все еще включенный фонарик, в котором больше не было необходимости — в пустой комнате гулял полуденный свет. Ни Итачи, ни Минато уже не было, чему Рей была неимоверно благодарна. Она сжала бедра, почувствовав постыдную влагу и томящую тяжесть внизу живота. Пальцы скользнули под одежду, ощутив влагу на лоне. Она возбудилась, и от этой мысли желудок сжался в тугой ком. Рей зажала рот влажными пальцами. Ее тошнило от собственной реакции тела на всплывшее во сне воспоминание.
Порядочный кусок мяса тщательно пережевывался в брюзжащем слюной рте. Толстыми пальцами-сосисками приземистый мужичок с пивным животиком отправил в рот очередную сордельку величиной со свой большой палец. И, продолжая чавкать, наконец взглянул на сидящих напротив в его трапезной мужчин, удобно устроившихся на диване и креслах.
— Спонсор ли я? — с тяжелым вздохом задал риторический вопрос мужчина. — Скорее я покровитель современного, еще совсем не оперившегося искусства. Знаете, эти милые молодые дарования с тонной таланта и вдохновения нуждаются в некоторых средствах. Хоть я и мэр города, но мне не чуждо чувство прекрасного.