Любовь нам все прощает
Шрифт:
— Дрезден. Жень?
Толчок! Кубинка поднимает вверх взгляд — придумывает или что-то неожиданное вспоминает.
— Новосибирск, — с улыбкой, скашивая на меня свой взгляд, выдает.
— Калининград, — непроизвольно, не в свой, естественно, черед, глядя на нее, быстро отвечаю.
— Эй! Серый! А я?
Поднимаю брови и выпаливаю, чтобы Лешка на хрен отвязался:
— Извини, задумался.
— Ладно. Может помолчим тогда?
Братец поворачивается на бок, обхватывает Ольгу с Ксенией и тесно прижимает квохчущую
— Па, па, па.
— Тшш, я кому сказал!
Девчонка кряхтит, бурчит, но стойко терпит:
— Надо отдохнуть. Серый, ты там как?
Да вроде бы нормально. Внимательно рассматриваю прикрытые глаза Евгении. Она заснула? Что с ней? Ей физически плохо? Чика умерла…
— Серый?
Нет ответа — я, блин, занят. Отвали, а!
Леха присвистывает и кидает в меня сосновой корочкой:
— Перестань! — шипит и глазами демонстрирует свое неодобрение. — Завязывай с этим. Харе! Приплыли, твою мать! Иди и займись чем-нибудь общественно-полезным.
Пока он будет в дамском обществе нагуливать жирок, я должен выполнять работы? Охренел, урод?
Поднимаюсь, шустро выпрямляюсь и подхожу к кубинскому одухотворенному лицу:
— Подвинься, — склоняюсь и шепчу ей в смугленькое ухо.
— Что? — Женя распахивает глаза и строит… Недотрогу?
— Подвинься, на сырой земле у меня зад затек. Я хочу…
— Я лучше встану.
Она пытается спустить ноги на землю, но где-то на двадцатисантиметровой высоте от подстилки я их ловлю и бережно закидываю на прежнее место:
— Я не кусаюсь, Женя. Ничего такого. Гамак, ты, я, между нами Свят, — утыкаюсь лбом ей в переносицу. — Обсудим введение в твою статью.
— Сер…
Усаживаюсь задом на раскачивающуюся тряпку, задираю ноги и проворачиваюсь вокруг себя.
— Замолчи и просто слушай.
— Я… Пожалуйста.
Демонстрирую ей руки:
— Вот они! Видно? Обе! Со мной, как положено, согласно техническому паспорту, но к тебе не прикасаются, не лапают и ничего не трогают…
— А твоя грудь и…
— Он привязан, чика. Строгач, вода… К тому же он слегка «поел» халтуры… Не переживай! И потом, я умею контролировать себя. Так получилось, — прокашливаюсь и шепчу, — утром. Естественный процесс. Тестостерон, красивая девчонка, долгое отсутствие секса… Ну, ты ж должна понять.
И снова здравствуй, циничный черт Сережа!
Женя замирает и медленно поворачивается со Святом вокруг себя. Раскладывает между нами спящего мальчишку и отодвигается от нас с ним, как от чумных:
— Перестань… Я же ничего не делаю…
— Это слишком, Сергей, — тихо шелестит. — Слишком, слишком…
— Поговорим о науке, Женя, — вверх подвожу глаза.
Она застывает… Чувствует или знает, что я над ней сейчас так издеваюсь? С красивой женщиной о долбанной науке? Да я, определенно, галантный и чересчур внимательный кавалер.
— Я, пожалуй, все же встану…
— Еще раз дернешься, —
— Ты…
Растягиваю рот в улыбке:
— Пошутил, пошутил, пошутил. Расслабься, чика. Тут слишком много праздных соглядатаев для возможного интима. К тому же, тьма несовершеннолетних зрителей, а я, — хмыкаю, — в этом плане законопослушный гражданин.
— Сергей…
— Я буду платить тебе пять тысяч, — прикрываю пальцами спешащий женский рот с тем самым незамедлительным «вотумом недоверия» и какими-нибудь оскорбительными словами, — за ребенка и за вкусный ужин, которым ты будешь, — ухмыляюсь, — каждый запланированный по графику вечер встречать меня.
— Ты должен был понять, что это была разовая акция. У тебя был пустой холодильник, а мой приход носил спонтанный характер. Пришлось импровизировать со Святом и, — прикрывает веки, — немного для себя.
— Я понял, что попробовал остатки. Нет проблем. Это был бесплатный тест! Но теперь все по чесноку, Женя. Я раскушал предложенные яства, плюс этот стол на природе, — короче, мне полностью подходит твоя изысканная кубинская стряпня. И еще…
— Еще?
Затыкаюсь и внимательно рассматриваю ее лицо. Нет, Серый! Стоп-стоп-стоп! На этом с этой чикой все! Найдешь себе, как Леха высказал, «похуже девку» для тепленького траха.
— Я забылся, — усмехаюсь и шумно выдыхаю. — Фух! Просто сбился со счета. Все! Конечно, все!
Она замолкает, затем зачем-то дует на волнистую макушку Свята, и наконец-то смотрит мне в глаза:
— Мне нужны деньги, Сергей. Возможно, тебе этого не понять, а я не умею объяснять, хоть и преподаватель, но у меня есть цель…
— Это же прекрасно!
— Не перебивай, пожалуйста, — как будто упрекает.
Делаю серьезное лицо и моргаю в знак того, что готов внимательно все слушать.
— Я намерена достичь ее. И потом…
— Могу спросить? — исподлобья, тихонько задаю вопрос. — Пока далеко от темы не ушла.
— Да-да.
— Цель какая?
— Мне нужна научная степень по специальности и устойчивое положение в педагогическом обществе, я хочу работать на кафедре твоей матери и…
Какая женская и очень нежная цель у чики! А замуж, дети, муж-бродяга, крепкий тыл, уютный дом?
— Жень…
— У меня здесь из близких только бабушка, это мама моей матери. Мама с братьями на Кубе, в Гаване. Там еще отец. А ба… В общем, она, — выразительно сглатывает и гладит маленькую тыковку рукой, — не ходит, передвигается в инвалидном кресле, находится под наблюдением сиделки и… Меня. Иногда… Боже! У нее недавно ноги отказали — преклонный возраст, плюс общее состояние, хронические неприятные болячки, да еще я. Но бабулечка в здравом уме, и она очень переживает за все, за все — за то, что в мире происходит и за меня. А это значит, что я не могу подвести ее. Просто не имею права.