Любовь одна – другой не надо
Шрифт:
— Я жду ее, жду, жду, жду, но… — шепчет себе под нос. — Не хочу заставлять Наташу, не имею на это право, Юра, — замолкает и снова ждет, только теперь ждет того, что я ему на это все отвечу.
— Забирай ее! — четко выговариваю. — Забирай их! Наталью и Петю! Забирай к себе!
— Вы…
— Хочешь быть с ними рядом?
— Хочу! Но…
Так разговор сто процентов не пойдет. На каждое свое согласие, он тут же выговаривает естественный в силу, видимо, выбранной профессии очередной задроченный протест.
— Без «но» совсем не можете? — серьезно спрашиваю. — Без оглядки жить не можете? Боитесь себе напакостить? Да вы, уважаемые родители
— Выходной. Нет планов, — на высказанные грубые предположения не обращает никакого внимания.
— Угу, — хлопаю по карманам в поисках своих сигарет. Найдя, наконец-то, пачку и зажигалку, зубами вытаскиваю белую отраву и дрожащими руками подношу к дергающемуся кончику огненное пламя. — Идем! — разворачиваю его и практически толкаю в спину. — Туда, Велихов, шагом марш! Блядь! Ты что, плохо слышишь?
Он затыкается и только лишь сопит — недоволен понуканием мудила! Свыкайся с пилой двуручной! Возможно, в будущей семейной жизни спешно приобретенный бесплатный навык сильно пригодится…
— Ты его заставляешь, задира? — рассматриваем с Андреем, как Гриша с жалким видом, уткнувшись лицом в толстые прутья собачьей клетки, рассматривает идиллическое семейство пищащих и рычащих мохнатых мелких австралийцев под тщательным присмотром их бдительных родителей.
— Нет, Андрюха, я его не заставляю. Всего лишь хочу обыкновенного…
— Счастья для своей дочери? — стряхивает пепел сигареты. — Понимаю тебя, брат, но…
— Они ведь даже не попробовали, Андрей, — шикаю, глядя на ерзающего мордой Велихова. — Дочь страдает, я же вижу. Она, конечно, помалкивает, но я все по угасающим ее глазам читаю. Гордость Черепашка тешит, свое самодурство насыщенно питает, и страшно боится сделать первый шаг — вдруг он ее отвергнет!
— А если вдруг?
— Мы этого не знаем, Проша.
— Так ты решил устроить им типа семейный тест-драйв, Юрец?
— Как угодно, Проша! Называй, как хочешь! Пусть посрутся, но так, чтобы уж наверняка, а в идеале, лучше, если навсегда, навечно. Так хотя бы общий опыт будет, не станут мучиться потом сомнениями — «а что», «а если», «а кабы»!
— Это ведь уже не дети, Юра. Очень взрослые люди, просто охренеть как!
— Я понимаю, — ухмыляюсь и поворачиваюсь к той удручающей меня картине своей спиной. — Все понимаю, Прохоров. Все пошло не так, не по выверенному плану, не по тому кратчайшему маршруту, но это ведь не означает, что, случайно свернув не на том перекрестке, мы вообще не доедем к месту жизненного назначения. А?
— Напомни, какое место их назначения, — поворачивает ко мне голову и четко проговаривает все это мне в ухо. — Ты кто такой, Шевцов? — шипит с угрозой.
— Узнаю тебя, старик, — встречно поворачиваюсь рожей. — Галка и ее залетная от тебя беременность, твоя охренительная категоричность — аборт и нежелание иметь ребенка, та наша встреча в твоем строительном бараке. Ты ведь помнишь, падла, тот наш задушевный разговор! А сейчас что, Андрей? Ты вот дважды дед — дочь с моим Максом, твоя девочка хорошо пристроена — там счастливая семья и огромная, практически, сопливая любовь; ты сам не одинок на старости лет, сладко спишь с женой и даже, гнида, в ус не дуешь. Так чем моя дочь, ответь, пожалуйста, заслужила быть пожизненно
— Юрка, так не делается. Ты и сам это понимаешь. Кто-нибудь сорвется! Человек ведь по природе эгоист, «ради кого-то» — противоестественное определение. Мы все живем ради — только, исключительно, — себя, старик. Когда нам плохо-о-о-о, — Прохоров как-то растянуто, что ли замолкает. — Юр… — дергает за плечо, — посмотри.
Велихов поймал блохастого засранца, который сам к нему, видимо, пошел. Рыжий, с белыми носками, в модных гетрах на обе задние лапы, да таким же красочным пятном на морде, с игривым детским оскалом и высунутой розовой пластинкой, колышущимся от быстрого дыхания языком, внимательно рассматривает здорового мужика, ярко улыбающегося простой собачьей морде.
— Выбрал сам? — спрашиваю у притихшего Андрея.
— Сам! Братва странно разбежалась — мать, видимо, подала команду, а этот, интересант, немного задержался на площадке, а потом поковылял к нему…
Велихов поворачивается и со щенком на своих руках направляется к нам.
— Думаю, что это он, — выставляет руки, демонстрируя свой выбор. Щенок извивается, пытается лизнуть Грише пальцы и в то же время тонко и пронзительно скулит.
Прохоров приседает, затем прищуривается и внимательно разглядывает пузо избранного «кобеля».
— Она, Гриш, она, без сомнений! Это сучка! — с подмигиванием смотрит на меня.
О! Замечательно! Ну что ж! Мои глубочайшие поздравления, юристик! Будет очень интересно! Ревность и роковая страсть собаки… Хотя тут все законно, закономерно с пометкой «так и должно быть»! Гриша, Петя, Наташа и ее живая, надеюсь, не блохастая «стена» на случай твоих несанкционированных поползновений.
Глава 25
Мы… I
После обязательной вечерней тренировки моя сегодняшняя рабочая рубашка определенно ощущается, как чистая и свежая. Прохладная, воздушная, хрустящая — словно и не крутился в ней весь будний день. Поджав нижнюю губу и сосредоточившись на процессе, прижимаю подбородок к груди и слежу за автоматическими движениями своих пальцев. Первая пуговица плавно погружается в свою петлицу — есть, мелкая пластина на том самом месте, где ей и положено быть, все ровно, практически идеально; вторая в точности повторяет первую, а третьей просто некуда деваться. Сверху вниз, сверху вниз. Застегиваю рубашку и слегка подкатываю рукава. Запихиваю свернутый галстук, грязную футболку и спортивные шорты в свою сумку, зачехляю теннисную ракетку; насладившись процессом, сам себе улыбаюсь. Да я непризнанный герой!
— Гришаня, что в тебе не так, м? — сидя на скамейке в нашей раздевалке, разглядывая меня одним прищуренным глазом, внимательно следя за всем, что я делаю и как, спрашивает Мишка. — Все ж, вроде, при тебе. Хорошее положение, стремительная карьера, солидные бабки, крутая машина, иная недвижимость, наконец-таки, это хобби. Твою мать, у тебя ведь даже банальное увлечение с выкрутасами. Словно и не банальное вовсе. Пф! По финансам ведь не каждый потянет, но нет — Велихов и здесь на передовой, на белом лихом коне. Шелестит купюрами и каждую пятницу на автомате заказывает корт.