Любовь одна – другой не надо
Шрифт:
— И все же, — поворачивается ко мне. — Это ведь впервые.
— И замечательно. Значит, можно из себя навороченное не изображать. Будь сама собой! Ты ведь, — ухмыляюсь, мягко переворачиваюсь на спину и еще немного ближе подползаю к ней, — просто представляешь нашу историю. Ничего выдумывать не надо! Ты не играешь роль, а просто…
— Поэтому и волнуюсь. А вдруг раскритикуют, понимаешь?
И что? Пусть критикуют, советуют или наоборот, полностью соглашаются. Это наша жизнь и наши отношения! Мы ведь можем к сказанному прислушаться или полностью проигнорировать — нам решать! Тем
— Ты мне лучше скажи, в котором часу за тобой заехать?
— Напишу, как освобожусь или почувствую, что уже пора. Не знаю и понятия не имею, на сколько это все может растянуться. Вдруг там будет аншлаг?
Не хотел бы разочаровывать жену, но:
«Аншлага может и не быть, Наташка».
Книга хорошо продается, однако, тем слава и опасна — недолговечна, скоротечна, иногда… Завистлива! Очень трудно все предугадать!
— Натка, просто наслаждайся моментом. О большем не загадывай, пусть все случается и продолжается, как люди говорят, идет своим чередом. Не расстраивайся, если вдруг кто-то выскажет негативное мнение. Помни о том, что все разные…
— Гриш, я ведь не маленькая девочка, не надо утешать. Все понимаю…
Сомневаюсь! Но такое вслух, естественно, не произношу.
— Хорошо, что Петенька с родителями, — замолкает лишь для того, чтобы моим именем в вопросах продолжить. — Гриш? Гриша? Гришенька?
— М? — найдя под одеялом ее руку, перекрещиваю наши пальцы, сжимаю и вытягиваю пестрый кулак наружу. — Черепашонок, дай-ка раненый ластик поцелую, — прикладываю тыльную сторону ее ладони к своим губам. — Что, Ната? Наташа, Наташка-Черепашка… Летчица Наталья!
— Да перестань ты, Велихов. Нашел, что вспомнить! Гад же ты! Между прочим, ты мне тогда лицо разбил, а теперь вот издеваешься. Причем, видимо, гордишься скотским подвигом? — опять укладывается на бок, молитвенно подложив ладони под щеку, отставив нижнюю губу, наверное, для поцелуя, обиженно звучит. — Смешно, да? Смотри, — задирает подбородок, тыча пальцем в шрам, — смотри, зараза, что натворил.
— А, по-моему, отлично смотрится. По крайней мере, я добавил художественной пикантности в твой образ. И еще этот шрам — твоя особая примета…
— Ты, по всей видимости, приготовился меня опознавать? — таращит взгляд.
— Нат, ты как скажешь, ей-богу. Хоть стой, хоть падай. Я просто говорю, что шрамы украшают…
— Женщин? — с ухмылкой заканчивает за меня. — Женщин, Велихов! Вот это да!
— Так же, как и мужчин. Ты знаешь, в тот момент… — осекаюсь, словив наполненный яростью женский взгляд, — если честно, мне хотелось посмеяться. Совсем чуть-чуть! Ну, извини… Ты так рот кривила, словно проглотила пресс-папье. Вроде и смешно, но…
— Да плакать хочется. Я ведь сейчас серьезно говорю. Вдруг…
— О «вдруг» говорить вообще не будем, Велихова. Все пройдет согласно протоколу. Твой редактор это подтвердил — я тоже слышал. Итак, Наталья, мы покончили со страхом? — губами трогаю кончик ее носа. — Да? Да? Или нет?
— Да, да, да… Наверное? Мне однозначно легче, — громко выдыхает, подкатывая вверх глаза. — Ты такой… Такой… М-м-м… Какой же ты? Господи, Гриша…
Ну да, какой? С этого места желательно
— Кто бы мог подумать… Господи! Ты вообще в это можешь поверить?
В сорок три года я могу поверить во все, что угодно, но ничего пока не буду говорить, пусть жена продолжит.
— Мы ведь с тобой уже на протяжении трех лет воспитываем сынишку, спим вместе, проводим дни и вечера, отдыхаем, гуляем… Мы занимаемся любовью…
— Последний факт весьма и весьма убедительный, Наташа. Подтверждаю, секс с тобой на протяжении трех лет стал однозначно лучше, надежнее, разнообразнее, сытнее, что ли. Понимаешь, милая, я ведь не хожу голодным — огромный разносол в кровати. Мне достаточно, я тобой, женушка, наедаюсь.
— Я о высоком, а ты все о своем.
Да уж! Нечем крыть! Что есть, то есть!
— Так что ты скажешь, Гриша? — проводит пальчиком по моим небритым скулам, носу и бровям.
— Если ты про заготовленную речь, то…
— Да-да, да-да, — вклинивается, не давая возможности договорить. — Что ты думаешь, если я вот так начну, как только что тебе рассказала. Мол, мы с тобой уже три года вместе, все у нас хорошо и т.д. Без интимных подробностей, естественно. А?
— То есть 18+ на пресс-конференции ты осознанно убираешь? — подмигиваю. — Там разве будут дети? Странно как-то! Жанр вроде бы не тот…
— Ты предлагаешь обсудить с читателями, какая у нас с тобой сексуальная жизнь? — изумление изображает. — В подробностях? Подписчикам по дням все расписать?
Да хотя бы! А что такого?
— Пусть завидуют. В сорок лет, Наталья, секс тоже есть, — лукаво ей подмигиваю.
— Гриш… — как будто бы своим слегка надменным тоном меня о чем-то нехорошем предупреждает. — Велихов… А ну-ка…
Сейчас пальчиком начнет грозить? Так бы и съел ее указку!
— Довольно-таки сочный секс, Наташка, — облизываю ей шею, запуская кончик языка в теплую раковинку уха. — Как насчет с утра повторить то, что ночью в душе вытворяли? М? Отрепетируем с водичкой твою речь? Практическую ее часть, как вариант? Такие, знаешь, иллюстрации к твоей истории. Это, кстати, был бы великолепный рекламный ход. А ты на встрече будешь вспоминать и расслабляться — на стуле отъезжать в фантазии о том, что было, расфокусированным взглядом взирать на окружающую обстановку. Как будто дзен словила! Ну, так что?
— Иди побегай, Гриша, — двумя руками отталкивается от меня. — Все, все, все! Я серьезно спрашиваю, а ты шутки выдаешь. Как-то унизительно… Совсем меня не слушаешь?
Слушаю, слушаю… Другое дело, что я слышу и что хотел бы знать! Хмыкаю и прикрываю глаза!
— Иди побегай, «Гриша»? Да уж! Скромницу включила? Напомнить, милая, из каких дырищ вытягивал тебя? — всем телом двигаюсь к ней. — Велихова, перестань кобениться! — как будто даже злюсь. — Раз — раз, и все довольны!
— И все же, — гнет линию, как будто бы не замечая приближения, — если мы опустим сексуальные подробности и забудем о твоей незатыкающейся тяге к постельному экстриму, то… Как?