Любовь одна – другой не надо
Шрифт:
— Спасибо, — почти не слышно, шепотом рычу.
Плохо? Какого черта, Натали? Пора завязывать с экстримом! Сейчас я не про секс сам с собою говорю. Черт! Почему мне не позвонили? Что могло произойти? У нее есть проблемы со здоровьем? Почему я ничего об этом не знаю? Как так вышло, моя любимая жена?
С утра, после разговоров в постели, обильного совместного завтрака, неспешных сборов и обыденных приготовлений к наступающему дню, ничего не предвещало того, что по факту, ближе к вечеру с женой случилось. Ничего не понимаю. Если женщина больна, то почему я, как муж,
Послесловие. Первая трехлетка II
Областная поликлиника… Хм! Ведь недалеко отсюда. Минут пятнадцать, возможно, десять, если в пробках плотно не стоять. Не долго? Быстро и по делу! Так почему тогда Наталья все еще никак не дает о себе знать? Жена по-прежнему молчит и не отвечает на мои звонки. Зато ее родители, словно с нечистым духом сговорились — взбесились «черти», настойчиво трезвонят со стабильной периодичностью — раз в три минуты я прослушиваю гундосое гудение виброзвонка своего смартфона. Твою мать! Ведь если я отвечу на предлагаемый мне вызов, то придется однозначно врать о состоянии здоровья их единственной любимой дочери, а если проигнорирую настырный отчий зов, то гарантированно накличу еще возок не слишком комфортабельных вопросов. Тем более сегодня там, у бабушки и дедушки, вынужденно квартирует наш с Натальей маленький сынок.
— Добрый вечер, Юрий Николаевич, — прикрыв глаза, стараясь сохранять спокойствие, наконец-то выдаю персональное добро на четвертый, если не пятый по счету, но не по рангу, телефонный звонок.
— Папочка… — Петька в телефонную трубку маленьким сверчком стрекочет.
Теперь мне нечего сказать, кроме как:
«Отлично! Первоклассно! Просто-таки великолепно!»,
ведь я намеренно игнорировал собственного сына на протяжении почти пятнадцати минут. Достойное поведение достойного отца. Мой сын искал родительского внимания, которое я, погрузившись в свои мыслишки, как мудрый отче, тот самый падре, не спешил ему подать.
— Здравствуй, детка, — оглядываюсь по сторонам, рассматривая в боковые зеркала бесконечный шлейф машин, образовавшийся на повороте на широкий выезд из нашей городской черты. — Как твои дела, малыш?
— Ок, — кратко и по делу, а дальше в трубке слышится смешное детское сопение, затем пространный отзвук «э», а после — гробовая тишина.
— Хорошо, сынок, замечательно. А что ты делаешь сейчас? Играешь? — пытаюсь дальше продолжать.
Петька молчит, в три года мелкий туго соображает, что дальше ему следует сказать.
— Что там наша Люська? Как она? Не докучает вам?
Еще хотелось бы добавить:
«Бешеная сука дышит и жива? Юра не прибил пока шалопутную австралийскую овчарку?».
— Ок, — опять все скупо и по делу. — Не-а.
— А дедушка и бабушка? Чем они заняты? Рядом или мы с тобой приватно разговариваем, сынок?
— А?
В свои года Петя вряд ли понимает смысл приватности, отшельничества и отчужденности, поэтому переформулирую в доступной для ребенка форме все то, что только что сказал, как для взрослого мальчонки.
— Дела отлично, детка, да?
— Ок. А-га-а-а-а!
И слава
Ох, уж эти дети современности, новое поколение доморощенных героев! Все «Ок», «Ак», «Па» и… По-прежнему родное «Ма»! Да чтоб меня! Я, кажется, предчувствую неудобный вопрос, который так и вертится на язычке у маленького пацаненка.
— Па-а-а-а? — сын тянет гласную, словно меня уже о чем-то просит.
— Да, детка, я внимательно слушаю тебя, — снижаю плавно скорость, мгновенно перестраиваюсь на вынужденную полосу дороги по направлению к лечебному заведению, виляю автомобильным задом и быстренько просачиваюсь в крайний левый ряд. — Ага?
— Тибе деда хочет шо-то сазать…
Этого я и боялся, мелкий Велихов! Ну что ж! Придется, как под присягой, отвечать.
— Сынок, тогда передай дедушке трубочку. Я обязательно его послушаю.
— Пока-пока…
Так и вижу, как Петя машет ручкой куда-то в дисплей смартфона и целует неактивный при стандартном разговоре сенсорный экран.
— Гриш, привет! — веселый голос Юры разрывает тишину.
— Добрый вечер, Юрий Николаевич! — под нос себе обычное приветствие бухчу.
— Какие-то проблемы, сын? — Шевцов долго не юлит, не ходит «старый черт» вокруг да около. — Ты сбрасывал звонок. У вас с Наткой все хорошо? Как там ее встреча прошла? Мы думали, что по телику покажут — бесконечно, как помешанные, переключали все каналы. Нашли даже то, о чем не могли подозревать. Пришлось на хрен заблокировать, чтобы Петька не добрался до того, к чему пока нельзя.
— Нет-нет, Юрий Николаевич, — мягко улыбаюсь, — это обычный вечер с ее новыми и старыми читателями, за теплой чашкой кофе и какой-то сдобой — знаете, такой «вопрос-ответ»…
Сука! Почти, как на экспресс-свиданиях, через которые мы с ней на протяжении двух месяцев прошли.
— В прессе и на телевидении это событие стопроцентно не станут освещать, — убеждение подкрепляю, головой мотая отрицательный ответ.
— Ну и…
Отец настаивает на том, что мне все-такие придется отвечать.
— Юр, если честно, то все не очень, — громко выдыхаю, скорее с некоторым облегчением, потому что дальше не придется Наташиным родителям врать.
— Ну, детки, я так и знал, — на одно мгновение замолкает. Слышу в трубку, как он просит мать забрать подальше от него Петра и незатыкающуюся, громко вякающую Люську. Чего эта веснушка разошлась? Это не к добру! Собака лает, воет, скулит и мечется — сука чувствует, что к хозяйке подошла напасть?
— Что такое, Гриша? — Юра злобно шепчет в трубку.
— Я пока не знаю всех подробностей, но в данный момент я подъезжаю к областной…
— Она что, в больнице? — резво отрезает. — Что у вас, мать твою, там происходит? Ей-богу, с вами, дети, не соскучишься. С Петром и то надежнее. Всегда ребенок рядом, всегда внучочек здесь. Баста! Доконать нас с матерью решили? М? Так что там случилось?
— Вроде бы на этой встрече Черепашке стало плохо. Ната потеряла сознание и упала. Ей спешно вызвали скорую помощь и увезли в больницу… Я сейчас направляюсь к ней.