МИД, Кремль, кувейтский кризис

Белоногов А. М.

Мы считали, что в Вашингтоне не могут об этом не задумываться. Поэтому полагали, что наша мысль о политическом жесте в сторону арабов не упадет на полностью неподготовленную почву. Другое дело, согласятся ли американцы, чтобы этот жест имел хотя бы косвенную связь с инициативой С. Хусейна, даже если эта инициатива окажется по существу вывернутой на изнанку. Ответ мог дать только прямой разговор на эту тему в Хельсинки. Учитывалось и то, что администрация Буша после прихода к власти сама пыталась сдвинуть с мертвой точки процесс арабо-израильского урегулирования, но потерпела неудачу, и, следовательно, в принципе понимала необходимость решения этой застарелой и болезненной проблемы.

МИД представил президенту СССР свои материалы к переговорам с Бушем. Но как М.С.Горбачев решил ими распорядиться, мы не знали. Наверное, тут сказалось отсутствие в Москве Э.А.Шеварднадзе. Он вернулся из поездки на Дальний Восток

лишь незадолго до отлета делегации в Хельсинки. Во всяком случае ни я, ни, насколько я знаю, мидовские арабисты на совещания в Кремль, если таковые проводились, не приглашались.

Советско-американский саммит

М.С. Горбачев и сопровождавшие его лица, среди которых был и я, прибыли в Хельсинки самолетами 8 сентября. Дж. Буш появился в столице Финляндии несколькими часами раньше, чтобы успеть приспособиться к разнице во времени. Вечером в советском посольстве Михаил Сергеевич провел совещание делегации, на котором состоялся своего рода «обзор горизонтов» перед встречей с американским президентом. Говорил больше сам Горбачев, настрой у него, чувствовалось, был боевой. С Бушем он встречался уже не раз, личные отношения между ними сложились неплохо, да и в целом советско-американские отношения переживали подъем. Поэтому питать опасения за судьбу данного саммита президенту не приходилось тем более, что по отношению к иракской агрессии и в Москве, и в Вашингтоне испытывали где-то сходные чувства. А вот удастся ли на саммите, помимо подачи Хусейну сильного совместного сигнала с требованием выполнить решение Совета Безопасности, еще и бросить ему «спасательный круг» в виде ближневосточной конференции, было неясно. Ждать, впрочем, оставалось недолго.

Советско-американская встреча началась утром 9 августа в официальной резиденции президента Финляндии. Она проходила так. Сначала состоялась длительная беседа президентов СССР и США в присутствии только помощников (с советской стороны только А.С. Черняев, с американской – Б. Скоукрофт) и переводчиков. Параллельно шла встреча Э.А. Шеварднадзе с Джеймсом Бейкером. Остальные, в том числе маршал Советского Союза С.Ф. Ахромеев, Е.М. Примаков и другие находились в кулуарах и занимались кто чем, но в основном ждали. Я периодически подключался к работе над итоговым документом, составление которого было поручено С.П. Тарасенко и Дэннису Россу. Она шла не без обычных в таких случаях трудностей из-за необходимости соблюсти баланс интересов. Нам было важно, чтобы совместное заявление, будучи достаточно строгим по сути и стилю, в то же время не содержало прямой угрозы применения силы и делало главный упор на мирное разрешение конфликта. Во-вторых, нужно было добиться включения в заявление положений, касающихся более широкого ближневосточного урегулирования. В-третьих, надо было внести в заявление положения, которые открывали бы дверь для доставки в Ирак продовольствия (Тарик Азиз настоятельно об этом просил во время разговора в МИДе, да и сам по себе это был важный гуманитарный аспект проблемы антииракских санкций).

По завершении этих двух параллельных переговоров, которые кончились почти одновременно, был устроен перерыв, во время которого президент Финляндии Мауно Койвисто дал ланч для обеих делегаций. Вскоре после него Горбачев и Буш провели второй раунд переговоров, но уже в расширенном составе. По длительности он был несколько короче первого. На нем президенты дали оценку своим утренним переговорам, заслушали сообщения Бейкера и Шеварднадзе, рассмотрели и утвердили проект итогового документа, после чего перешли к другим вопросам (положению в СССР, некоторым аспектам двустороннего сотрудничества, европейским и разоруженческим делам). В общей сложности переговоры президентов длились около семи часов. Завершился саммит совместной пресс-конференцией президентов в большом зале комплекса, где за несколько лет до этого проходило первое Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе. Журналистов собралось там видимо – невидимо. Присутствовали и обе делегации. О событиях этого дня я буду рассказывать в том порядке, в каком они раскрывались передо мной. О конкретном содержании утренней беседы президентов, проходившей в очень узком составе, мне довелось познакомиться только в Москве, когда мы получили запись переговоров. Поэтому начать придется фактически с того, что венчало саммит – итогового заявления и пресс-конференции.

Тональность совместного заявления получилась хотя и суровой (как никак оккупация Кувейта длилась уже больше месяца), но не угрожающей в смысле бряцания оружием. Основную смысловую нагрузку здесь несли следующие положения:

ѕ Мы едины в убеждении, что с агрессией Ирака мириться нельзя. Никакой мирный международный порядок невозможен, если более крупные по величине государства смогут поглощать своих менее крупных соседей.

ѕ Мы

еще раз обращаемся с призывом к правительству Ирака безоговорочно уйти из Кувейта, дать возможность восстановить законное правительство Кувейта и освободить всех заложников, удерживаемых сейчас в Ираке и Кувейте.

ѕ Единственно приемлемым является осуществление в полном объеме резолюций Совета Безопасности ООН.

ѕ Мы предпочитаем мирное урегулирование кризиса. В то же время мы полны решимости добиваться прекращения агрессии, и если предпринимаемые сейчас шаги не приведут к этому, мы готовы рассмотреть возможность дополнительных шагов в соответствии с Уставом ООН.

ѕ Мы должны продемонстрировать самым убедительным образом, что агрессия не может приносить выгод и не принесет их.

Кроме того, в заявлении было два заслуживающих внимание момента. Первый касался разрешения ввозить в Ирак по гуманитарным соображениям продовольствие, второй – общего положения на Ближнем Востоке. Хотя нам и не удалось применительно к последнему продавить те формулировки, какие хотелось бы видеть, достигнутое тоже было своего рода прорывом. В заявлении было сказано: «Как только будут достигнуты цели, поставленные в упомянутых резолюциях Совета Безопасности ООН, президенты дадут указания министрам взаимодействовать со странами в регионе и вне его в деле создания региональных структур безопасности и выработки мер по содействию миру и стабильности. Необходимо активно работать по урегулированию всех остальных конфликтов на Ближнем Востоке и в Персидском заливе. Обе стороны будут консультироваться друг с другом и выдвигать меры, направленные на достижение этих более широких целей в соответствующее время».4

Добавлю, что в частном порядке американцы все же были вынуждены дать нам заверение, что под упомянутыми «мерами» понимается именно конференция. Советско-американское коспонсорство ближневосточного урегулирования, которое развернулось в 1991 году и в последующий период, имеет своей стартовой базой именно эти приведенные выше взаимные обязательства СССР и США. В них же зафиксирована и последовательность действий – сначала Кувейт, потом обращение к другим конфликтым ситуациям Ближнего Востока.

На пресс-конференции оба президента в равной мере отдавали должное значению советско-американского взаимодействия в мировых делах, в том числе применительно к кувейтскому кризису и проблемам Ближнего Востока в целом. Буш, отрицая возможность какой-либо увязки между ними, высказался в том смысле, что при определенных обстоятельствах рассмотрение возможности созыва конференции по БВУ было бы приемлемо. М.С. Горбачев, оговорившись, что раскрывает «секрет» переговоров, поведал, что Дж. Буш отказался от прежней линии США, исходившей из того, что Советскому Союзу на Ближнем Востоке «делать нечего». Отныне взят курс на сотрудничество обеих стран в этом регионе. Оба президента подтвердили достигнутое между ними понимание, что американские войска будут выведены из зоны Залива, как только будут выполнены резолюции Совета Безопасности по Кувейту. И Горбачев, и Буш старательно подчеркивали необходимость решить проблему Кувейта мирным путем и призывали Саддама Хусейна проявить благоразумие. Оба столь же старательно уходили от настойчивых вопросов журналистов, будет ли в конечном счете применена против Ирака сила оружия. Словом, президенты всячески демонстрировали высокую степень согласия между собой, что и было одной из главных целей Хельсинского саммита.

В Москву мы вернулись в тот же вечер. Настроение у всех было хорошее, даже приподнятое. О саммите судили по итоговому документу и пресс-конференции. Понимали, что не все, что хотели, получилось, но в целом результат выглядел как вполне успешный. А теперь о том, что происходило за закрытыми дверями переговоров.

Первым по предложению Горбачева высказался Буш. Его изложение было почти всецело подчинено задаче, которую Буш определял в своей книге так: «Главная цель хельсинских переговоров – постараться, чтобы Горбачев понял, что нам придется прибегнуть к силе, если переговоры и санкции не сработают. Мне было нужно убедить его, что лучший путь к созданию нового мирового порядка при советско-американском сотрудничестве против агрессии состоит в поддержке сильного ответа (Ираку – АБ), что будет иметь значение для судьбы всеобщего мира… Я хотел иметь жесткое совместное заявление по данному вопросу, которое послало бы мощный сигнал Багдаду».5

Тезисно американская позиция выглядела следующим образом:

ѕ нельзя допустить, чтобы Багдад извлек выгоду из своей агрессии;

ѕ США выработали стратегию по достижению целей, поставленных ООН – добиться ухода Ирака из Кувейта и восстановления кувейтского руководства, – и считают, что у этой стратегии хорошие шансы на успех;

ѕ в качестве средства достижения этой задачи предпочтение отдается санкциям;

ѕ США не хотят эскалации конфликта и применения военной силы;