На развалинах Мира
Шрифт:
А она работала. Изредка выбираясь наружу для короткого отдыха, Ната вновь устремлялась вглубь, невзирая на ободранные до крови пальцы. Угар, слегка приумолкший, опять горестно взлаивал, не давая покоя ни мне, ни Нате.
В третий раз я открыл глаза уже к вечеру. После сна я стал чувствовать себя настолько хорошо, что самостоятельно поднялся и, пошатываясь, приблизился к проходу. Ната, усталая и вымотанная до предела, тяжело дыша привалилась спиной к насыпи из земли и камней, которые выгребла из лаза — и все это, одними руками…
— Ты останешься без рук.
Она подняла на меня измученные глаза.
— Ты встал?
— Вроде… Покажи.
Она молча протянула ко мне ладони. Вся кожа была в порезах и ссадинах, на пальцах запеклась кровь.
— Плохо.
— Но…
— Не спорь, Ната.
Я сдвинул ее в сторону. Валун, придавивший отверстие, закрывал собой все пространство — убрать его не было никакой возможности. Ната, по сути дела, прокапывала второй ход. Я прикинул — лаз составлял около десяти наших шагов. Такими темпами — работы еще не меньше, чем на неделю. И то, если по пути не попадется еще, какая ни будь, плита.
— Иди, попей воды.
Она поднялась с колен и пошатнувшись прислонилась ко мне.
— Сил нет больше…
Я взял ее за талию. Девушка была вся в пыли, по лицу и груди стекал пот.
Ее такие прекрасные, мягкие, волнистые волосы сейчас были склеены густыми комками грязи. Щеки впали. Она безвольно обмякла в моих руках, и я прижал ее к себе.
— Ну что ты… Солнышко мое. Не плачь, не надо. Я что ни будь, придумаю.
Иди ко мне…
Нам было не до стыда. Почти полностью обнаженная Ната доверчиво склонила свою головку мне на плечо, сказав чуть слышно:
— Если бы ты мог… Я так теперь жалею обо всем.
Я не стал переспрашивать — такие признания не делают сгоряча… Но обстановка и наше положение не позволяли расслабляться. Я поцеловал ее глаза и велел выйти наверх — отдохнуть на воздухе.
Попасть внутрь можно было только через лаз. Неважно, можно ли прокопать второй ход — этот оставался свободным. Иначе бы мы не слышали, как за камнем скребется Угар. Но и работа девушки была не напрасной — образовалась глубокая яма… и, если только тот валун не очень громаден, его можно было бы попытаться туда сдвинуть. Я стал углублять яму, а заодно подрывать землю под самим камнем. Вскоре ко мне присоединилась и Ната.
Дело пошло еще лучше, когда я догадался снять с себя штаны и наполнять их землей, наподобие ведра. Мы проработали еще не меньше трех часов, уже стемнело. Нами овладевала усталость. А, кроме того, мы не ели уже двое суток.
Приказав Нате отойти подальше, я встал возле глыбы и слегка надавил. Она пошатнулась, но осталась на месте. Это был огромный риск. Она могла в темноте отдавить мне ноги и заживо замуровать в этом тесном закутке. И тогда ни Ната, ни кто иной, уже ничего бы не смог сделать… Но эту ночь мы должны были провести у себя — дома. Иначе, нас ждала только смерть. Еще одной такой ночевки, мы бы уже не выдержали…
Ярость, сопоставимая разве что с той, какая овладела мною при битве с бурокрысом, заполнила меня — я напрягся изо всех сил, уперся ступнями в острые камни и стал давить… еще немного, еще чуть-чуть… Валун со скрежетом сполз в приготовленное место, открыв нам узкий проход. И сразу, из него показалась знакомая, лохматая и восторженно лающая морда. А затем и весь пес выкарабкался из отверстия и бросился на меня, сбивая с ног прямо на упавший камень…
Ната ухаживала за мной — терпеливо и довольно умело. Борьба с валуном отняла последние мои силы, а восторг пса, рвущегося на свободу, привел к еще более плачевным результатам — падая, я еще раз приложился головой о камень и на этот раз отключился надолго. Девушка, превозмогая боль в изрезанных ладонях, втащила меня вовнутрь склада. Она сумела отыскать в полной темноте уцелевшие светильники, спички и осветила помещение.
Последствия землетрясения были плачевны — но поправимы. Все стеллажи, все наше богатство, которым мы так дорожили — все оказалось на бетонном полу подвала. При падении, многие банки — из числа стеклянных — разбились, залив всю поверхность скользким месивом. Да и сам пол уже не оставался таким же ровным, каким он был до толчков. В одном месте плиты поднялись, образовав, крутую горку. Возле трещины, находящейся на месте поворота,
— это было самое серьезное из всего, что выяснила при разведке Ната.
На моем теле она обнаружила множество шрамов. Хоть мы и считали, что когти и резцы чудовища меня практически не задели — это оказалось не совсем так.
Просто, под слоем покрывшей меня полностью крови монстра, их не было видно. Весь мой правый бок оказался располосован словно ножом. Лишь по везению, ни один из когтей не достал до жизненно важных органов, углубившись всего на пару сантиметров. Но и этого было немало… Осталась отметина на плече — след первого удара бурокрыса. Самая тяжелая рана — повреждение головы, была не видна. Но она как раз и доставляла мне более всего хлопот. Вернее, не столько мне, сколько Нате. Она умело промыла и перевязала мне все открытые раны, но совершено не знала, что следует делать с тем, что я находился в бессознательном состоянии, бледный и с синеющими губами…
Еще парочка шрамов — совсем касательных — нашлась на ключице и на ноге.
Это были просто царапины, не имеющие серьезного значения. Больше всего
Ната боялась заражения, и потому, несколько раз промыв все рваные края раствором марганцовки, она вколола мне несколько уколов — антибиотик и снотворное — после чего я, на короткое время пришедший в себя, опять погрузился в продолжительный сон…
Ната удивительно умело ориентировалась во всех этих названиях и препаратах
— что объяснялось некоторыми перипетиями ее прошлого. Но я, помня реакцию девушки на расспросы, не касался более этой темы. Правда, те ранения, которые ей приходилось врачевать, должны были сильно отличаться от моих — но перевязки и уколы она научилась делать вполне профессионально.
Ей не нужно было никуда выходить — все необходимое имелось в доме.
Заготовленные заранее дрова — не напрасно мы столько времени тратили на это! Продукты, не все погибшие при падении со стеллажей. Вода — она появилась в ручье, и Нате не нужно было предпринимать дальних вылазок, чтобы наполнить ведра. Несколько раз приносил добычу Угар — он почти полностью перешел на самообеспечение, питаясь тем, что добывал на развалинах. Эти зверьки были невзрачны на вид, но удивительно жирны. Ната, долго о чем-то размышлявшая, однажды, наложила мне на раны жир, вырезав его из брюшины убитых животных. Действие его было поразительным — раны очистились от гноя, и почти сразу спал жар. Ната кормила меня с ложечки — слабость не позволяла мне даже поднять рук. Она варила крепкие бульоны — когда из консервов, а когда и из мяса зверьков, не брезгуя их видом, и заставляла меня пить его в больших количествах. В прошлое время, от подобных ранений и ушибов я бы провалялся в постели не меньше месяца, если бы выжил. Но сейчас — уход ли, действие мазей и уколов или появившаяся жизненная сила подняли меня на ноги за две недели, почти полностью убрав все последствия от столкновения с Бурокрысом. Остались только рубцы на коже — Ната, улыбаясь, говорила, что они лишь стали украшением…