На развалинах Мира
Шрифт:
— А ты решил остаться в ней навсегда? Нам нужно возвращаться в подвал… к подвалу и попробовать попасть туда, к Угару! Там есть лекарства и бинты, спирт, мази… Я там смогу тебя вылечить!
— Спирта, по-моему, больше нет. Проверял как-то. Коньяк — да. И все такое…
— Ты еще шутишь? Значит, будешь жить!
— Да я пока умирать и не собираюсь…
Я, сквозь боль, усмехнулся — Ната полностью справилась с собой, и теперь можно было не опасаться, что она начнет паниковать.
— Сил
— Сил?
— Да. Я ведь, нетранспортабельный. Сам не передвигаюсь.
— Ты уверен?
— Да уж, точнее некуда… Я попробовал пошевелить ногами — резкая боль отозвалась во всем теле.
— Не приведи небо, если он мне кости сломал…
Ната, услышав мои слова, принялась меня ощупывать.
— Ох!
— Потерпи, родной мой…
Я на некоторое время потерял способность сопротивляться — не ослышался ли я?
— Ты… Что-то сказала? Она, смахнув вдруг выступившие на глазах слезинки, счастливо улыбнулась и, наклонившись к моему уху, четко повторила:
— Ты — мой. Родной. Самый родной, на свете. Дар… судьба моя.
Я потрясенный молчал, не зная, что сказать ей сейчас… Ната выпрямилась и уже другим, более твердым тоном, произнесла:
— Ты ведь крепкий. Ты выдержишь, пока я тебя дотащу до дома?
— Выдержу. Мне хотелось добавить, что после таких слов, я выдержу все, что угодно — но смолчал, решив, что не стоит пользоваться своим положением и, возможно, слабостью девушки. И все-таки, даже ощущая, как по телу ноющими приступами расползается боль, я еще раз повторил — про себя — и улыбнулся тем словам, что она произнесла…
— Ты что? Смеешься?
— Нет. Откуда ты так хорошо знаешь, как нужно осматривать повреждения на теле человека?
— Все оттуда… — Ната перестала улыбаться, и на ее губах появилась складка… — Девчонки приходили после работы в синяках. Иногда — помогали раненым.
— Каким раненым?
Ната свела брови на переносице.
— Тебе это надо? Браткам…
У нее резко испортилось настроение, а я сам себя горько укорял, что стал задавать глупые вопросы.
— Давай выбираться отсюда.
— Давай.
Кое-как, поддаваясь напору ее рук, я полностью выполз из брюха монстра. За ночь земля побурела — вся кровь впиталась в нее, оставив только грязные разводы.
— Я оттащу тебя в сторону, а сама стяну с него шкуру
— Сама?
— Сама. Ветра больше нет. Заметил, что стало тепло? Даже все лужи, которые ночью замерзли, растаяли. Еще немного и от него станет так нести, что сюда, на запах, сбегутся все падальщики города.
— Удивительно, что их не было до сих пор.
Ната молча указала мне рукой на соседние холмы.
— Уверен? Посмотри…
Я перевел глаза на развалины. Кое-где, быстрыми
— За ними придут и побольше.
— Я знаю, — просто ответила Ната. — Потому и тороплюсь.
Она жестоко и с ненавистью посмотрела на тушу монстра.
— Справишься?
— Придется. Мне не нужна вся шкура — только часть. Чтобы я могла тебя на ней тащить.
Я смотрел, как она орудует ножом, и постепенно ее фигурка стала расплываться в моих глазах…
— Ложись.
— Ты уже?
— Ты впал в бессознательное состояние и не заметил, как я закончила.
— Отдохни…
Она стерла пот с лица и устало заметила:
— Нет времени. К тому же, я успела немного посидеть, пока ты спал.
Ната перетащила меня на шкуру, впряглась в нее, и я сразу почувствовал на себе все неровности и кочки тропы, по которой ей приходилось меня волочить к подвалу. Особо сильный удар по затылку выключил меня от восприятия реальности…
Я очнулся оттого, что лопатками ощутил холод — я сполз со шкуры на землю и теперь лежал возле нее, а Ната, шмыгая носом и вытирая слезы, смотрела на свои ладони…
— Постой…
Она с радостью кинулась ко мне.
— Ой! Как ты оказался на земле? Как себя чувствуешь?
— Цыпленок «табака». Разве, что, не поджарен. Но ты особо не радуйся — жить буду и еще надоем тебе изрядно!
Она наклонилась.
— Попробуй только обмани! Надоест он… Я очень этого хочу!
Я попробовал улыбнуться, но лицо исказила гримаса боли.
— Больно?
— Терпимо… Где мы?
— До нашего холма еще метров пятьсот. А я ладони стерла о шкуру. Ничего толком сделать не могу…
— А другие пятьсот, я что, по воздуху пролетел? Не можешь… Помоги мне подняться лучше.
Ната подставила свое плечо и я, опираясь на девушку, встал на ноги. Голова слегка кружилась, но в целом я чувствовал себя сносно. Ната тащила меня очень долго, почти полночи. Для ее силенок и моего веса — это был подвиг.
Я молча приблизил ее к себе и поцеловал в губы. Ната всхлипнула.
— Почему так? Все неправильно…
— Что неправильно?
— Ты все мог… пока был здоров. А я — нет. А теперь…
— Теперь?
Ната отвела глаза. Я покачнулся — она сразу ухватила меня руками за штаны, помогая удерживать равновесие.
— Ничего. Отойду… дней через пять.
— У тебя сотрясение. И бок весь синий. Даже через запекшуюся кровь видно.
— Кровь, чья?
Она отрицательно повела глазами.
— Нет, только ссадины. Под когти ты не попал. Но, может быть, сломаны ребра. Одно или два.