На санях
Шрифт:
— Да я мало кого по-настоящему знаю… — пролепетал Марк, совершенно убитый. — Может, десять человек, максимум двадцать. С остальными просто «привет» и всё.
— А должен знать всех, кто рядом. Считай, что ты овчарка и это твое стадо. Шучу. Ты не овчарка, ты — разведчик. Первый закон разведчика: гляди вокруг, ничего не упускай, мотай на ус. — Вздох в трубке. — Ладно, облегчу твою задачу. Поделю домашку на три порции. У меня твои соученики идут по трем разрядам. Неважно, по какому критерию. Тебе это знать не нужно. Подготовь мне для начала справку по первой группе. Бери ручку, бумагу. Записывай.
И
— Дам совет по методике. Сначала пиши про тех, кого хорошо знаешь. И только по пунктам, которые можешь заполнить с ходу. Тогда увидишь, чего тебе не хватает. И постепенно, методично, дособери информацию. Срок тебе две недели. Считай, Максим, что проходишь курс молодого чекиста. Успешно справишься — все равно как сдашь зачет. Я пойму, что ты готов к исполнению более сложных заданий. Всё, бывай.
Разъединился.
Марк сидел у себя в комнате, смотрел на исписанный лист, тер лоб. Вдруг вспомнил, как отец рассказывал про тысяча девятьсот двадцатый год, про Крым. Он, совсем молодой, получил невероятно трудное задание: составить доклад для врангелевского правительства о перспективах развития полуострова. Мальчишкой слушал — осуждал: как это папа мог работать на белогвардейцев и интервентов. А сам, стало быть…
Спохватился. Время — четверть одиннадцатого.
В квартире тихо. Кажется, рогачовские «гостьи» ушли. Рогачов у себя, скрипит стулом. Но машинка не стучит.
Тихонько, чтоб отчим не услышал и не выглянул (не хватало еще сейчас дискуссий об этом историческом визите), Марк надел новую куртку. Мать позавчера принесла, ей на работе дал коллега, у него сына осенью в армию призвали. Сказала: доходишь до тепла, а на следующий год купим. Раньше Марк отказался бы ходить в обносках, а сейчас наплевать. Куртка вообще-то была ничего, чешская, и совсем не затасканная.
В дверной косяк сбоку были вколочены три гвоздика для ключей: наверху рогачовский, потом Марка, ниже мамин. Висел только верхний. Опять мама по рассеянности сначала взяла свой, а потом сунула в карман и второй, с ней такое уже бывало.
Ушел без ключа. И дверь не запер. Если войдут грабители, прирежут отчима — велкам.
Первую пару, стало быть, пропустил. Вторая была истмат. Тема: «Развитый социализм как переходный этап к созданию коммунистического общества». Наверняка можно почерпнуть что-нибудь полезное по части плавания, но теперь Марку было не до жизненной науки. Его крутило в водовороте, утягивало на дно.
Сейчас в его личном досье (наверняка же Сергей Сергеевич завел папку) лежит только подписка о согласии на сотрудничество. А сдашь им «справку» — всё, не вырубишь топором. Будешь уже стопроцентный, задокументированный стукач и доносчик, кем потом ни стань. Как Фаддей Булгарин, которого современники считали издателем и писателем, а потомки, знакомые с архивами Третьего отделения, иначе как доносчиком не называют…
Вместо конспектирования лекции Марк изучал список, пытался разгадать принцип.
Языковые группы разные. Успеваемость тоже. «Команды» и «компашки»? Большинство москвичи, но не все, есть иногородние. Стоп! Все двадцать пять человек из
Вот, стало быть, какая у Сергея Сергеевича первая «группа». Группа риска что ли? Я в ней буду подсадной уткой, как в кино: чужой среди своих? Компромат на своих товарищей собирать?
А что если…
Идея, которая вдруг пришла ему в голову, была совершенно ослепительна. Будто в темном, душном помещении распахнулось окно, и через него хлынул свет, чистый воздух!
Это гнусное задание станет спасением! Лазейкой, через которую можно выбраться из ямы!
Сергей Сергеевич сказал «сдашь зачет». А если завалить? Причем без саботажа — иначе «куратор» окрысится и напакостит. Наоборот, проявить исключительное усердие. Про каждого написать подробно, длинно, цветисто, с претензией на литературность — всякое прекраснодушное, телячье мычанье: какой хороший, да славный, да советский-рассоветский. Пусть Сергей Сергеевич увидит, что «Максим» — розовый идиот и в сексоты совершенно не годится. Поручать ему «более сложные задания» бессмысленно. Вообще никаких поручать нельзя. И пусть ищет себе другого стукача на международном отделении (понятно же, что именно оно его интересует). Тот же Струцкий уписается от счастья. А гениальность плана еще и в том, что какие потомки из светлого будущего ни сунут нос в досье М. Рогачова, стыдиться не придется. Никого не оговорил, не заложил. Светлый был человек, хоть и осведомитель.
Вот что такое — высокий ай-кью! Первая мысль не мальчика, но мужа. Может, еще и выплывем.
Сразу же и приступил.
В портфеле как раз лежала новая общая тетрадка, купленная для «военки» — старая закончилась.
Пошел фигачить по алфавиту. Номер 1, печатными буквами, аккуратненько «АБРАМОВА ТАТЬЯНА». В скобках старательным почерком отличника: «(Отчества не знаю. 1955 г.р., какого-то октября, число точно не помню, но могу выяснить»). Наивное, идиотское усердие — то, что нужно.
«ХАРАКТЕР И ЛИЧНЫЕ КАЧЕСТВА. Таня очень добрая, отзывчивая, всегда придет на помощь товарищу. Нрав веселый, жизнерадостный, отличное чувство юмора. Про таких говорят «душа компании».
УМСТВЕННЫЕ СПОСОБНОСТИ. Таня очень сообразительная, всё схватывает на лету. Учится на пятерки и четверки, а была бы и круглой отличницей, ленинской стипендиаткой, если бы проявляла больше усидчивости.
ПРИМЕЧАТЕЛЬНОЕ. Таня увлекается общественной работой — придумала и блестяще провела новогоднюю викторину. Любит танцевать. Хорошо поет под гитару. На межфакультетском конкурсе «С песней по жизни» получила третий приз.
Никаких особенных происшествий вспомнить не могу. Только на втором курсе был один случай, когда Таня на физкультуре упала и сломала руку.
Из Таниных недостатков могу отметить неусидчивость. Иногда ей делают замечания на лекциях за то, что шепчется с подругами. И еще она в разговоре с однокурсниками иногда использует в своей речи неприличные, даже матерные выражения, что, конечно, не делает ей чести».
Перечитал — хихикнул. That’s the style32! Только надо подлиннее. На пару страниц. Зачитаешься моим сексотским донесением, Дзержинский.