На санях
Шрифт:
— Здравствуйте, юноша, — сказала женщина — почему-то язвительным тоном. Она была немолодая, но лицо упругое, гладкое, будто накачанный мяч. И похожа на девушку, глаза такие же. — Вы сын Марата? Верней сказать пасынок.
— Да… — ответил он, удивившись.
— Ну давай знакомиться, — перешла тетка на «ты». — Меня зовут Антонина Афанасьевна, это Маша. А ты Марк, я знаю. Очень неприятно.
Он удивился еще больше.
— Почему неприятно?
— Потому что из-за твоей мамочки моя Машка выросла без отца. И воспитывал он тебя, а не ее. Да-да, это его родная дочь.
А, вот это кто — первая жена Рогачова! Про нее Марк знал немного. Что она стерва, что официального развода ему так и не дала, что забрала себе его квартиру и запретила видеться с дочкой. Отчим из-за этого, кажется, очень переживал и виноватился, но при Марке на эту тему никогда не говорили. В позапрошлом году он случайно подслушал, как Рогачов терзается: платить ли дальше алименты. Его дочери исполнилось восемнадцать, и по закону уже необязательно. У отчима как раз шеститомник был в типографии, речь шла о немаленьких деньгах. Мать сказала: конечно плати, она ведь студентка. «Она», стало быть — вот эта герла с колючим взглядом. Смотрит, как сверлит. Чему удивляться? Я для нее — тот, кто украл родного папу. Забрала бы его себе, небольшая потеря.
— Вы наверно к нему? — Марк посторонился. — Он в кабинете. Пойду скажу. А матери нет дома.
И очень хорошо, что нет. От этакого визита она бы жутко разволновалась.
— Я знаю, что ее нет. Мы в машине сидели, ждали, пока уйдет. Не надо Марату говорить. Я ему сюрприз сделаю.
Антонина Афанасьевна вошла в коридор, брезгливо огляделась, расстегнула шубку.
— Прими-ка. Вы пока познакомьтесь, родственнички. Марья, стой тут. Я тебя кликну.
И вошла без стука. Было слышно, как Рогачов вскрикнул: «Ты?!»
Дверь плотно закрылась.
Марк остался в коридоре с… кем? Как по-русски step-sister? «Сводная сестра» это другое. Есть слово «пасынок», а «пасестра»?
Девушка признаков стеснительности не проявляла. Повесила на вешалку свою красную куртку, уставилась насмешливыми глазами. И по поводу степени родства заморачиваться не стала.
— Ну привет, брательник. Мы с тобой фактически полные тезки. Ты М. Рогачов, я М. Рогачова.
Такой же пухлогубый рот, как у отчима. Но отчим мямля, а эта уверенная в себе, сразу видно. Марк предложил ей пойти на кухню — чаю выпить, а она, подмигнув:
— Не. Давай подслушивать.
И прижалась щекой к двери.
— Маш, ты где учишься? — спросил он.
— В Педе. Я тебе не «Маш», а Мэри.
— На каком курсе?
— На четвертом.
— Я тоже на четвертом.
Она коротко оглянулась, оскалила зубы:
— Тогда мы с тобой вообще двойняшки. Заткнись, а? И так почти ни хрена не слышно.
Минуту-другую помолчали. Марк не знал, что ему делать. Может, ну ее к черту, к себе уйти?
Голоса было слышно — в основном женский, но слов не разобрать. Бывшая рогачовская жена говорила что-то визгливое, отчим бухтел растерянное.
— Маша, входи! — раздалось изнутри.
Неродная сестра (так, наверно) сразу толкнула дверь и звонко:
— Привет, папочка. Сколько лет, сколько зим.
Рогачов
— Маша… Я бы тебя не узнал… Ты совсем взрослая.
— Я Мэри. А чужие дети растут быстро, — сказала его дочь и прикрыла за собой дверь.
Поколебавшись, Марк тоже приложился ухом. Чего сексоту чистоплюйничать?
— Это несправедливо! — хрипло произнес Рогачов. — Я много раз пытался с тобой встретиться, но Антонина…
— Значит, плохо пытался, — перебила Маша-Мэри. — Да ничего, не переживай. Я, как видишь, выросла и без тебя.
— И теперь, Марат, ты можешь совершить хотя бы один порядочный поступок в своей жизни, — подхватила ее мать. — Пусть в мизерной степени, но искупить и компенсировать…
Что именно Рогачов мог искупить и компенсировать, Марк не расслышал — зазвонил телефон, оба аппарата: и в кабинете, и на кухне.
— Марк, ты что, не слышишь? — раздраженно крикнул Рогачов. — Возьми трубку, у меня гости!
— Родная дочь у него — «гости»! — возмущенно воскликнула Антонина Афанасьевна.
Ну вас к бесу с вашими дрязгами, подумал Марк.
Снял трубку.
— Алё?
— Максим? Это Сергей Сергеевич. Разговор есть. Важный.
Рогачов и его family reunion31 сразу вылетели из головы. Сжалось и заныло сердце. Скорее, скорее, чтоб успеть первым, Марк сказал, прикрыв рукой трубку:
— Ой, хорошо что вы позвонили. Знаете, я побеседовал с Щегловым. И он выразил готовность… сотрудничать.
— Давай договоримся, — проскрипел строгий, но вроде бы не сердитый голос. — Инициативу пока не проявляй. Опыта у тебя маловато. Делай, что поручу. Лады?
Так и непонятно было, настучал Щегол или нет. В любом случае правильно сделал, что подстраховался.
— Хорошо. Учту. Но мне пора на занятия, пол десятого уже.
— Ничего, пропустишь первую пару. Если будут проблемы с учебной частью — решу без проблем. Меня там знают.
Вдруг стукнуло: у него наверняка есть на факультете кто-то еще, не только я. Не может не быть. И не один человек — ведь пять курсов. И все друг за другом приглядывают, постукивают.
— Хочу дать тебе, Максим, первое задание. И сразу большое, ответственное.
— Какое?
Зараза, голос дрогнул.
— Сколько человек у вас учится на международном отделении? Я имею в виду твой четвертый курс.
— Не знаю. Человек сто наверное.
— Нет, семьдесят два. У тебя такая информация должна от зубов отскакивать. Заведи тетрадь. Составь мне справку. На всех, по списку. Напиши что знаешь и что думаешь про каждого. Освети три пункта. Первый: характер и личные качества. Второй: твоя оценка умственных способностей. Кто умный, кто глупый, кто серединка на половинку. Сам ты парень башковитый, так что сумеешь дать правильную оценку. Третий пункт — всё примечательное: увлечения, происшествия, слабости-пороки. Не буду скрывать: это задание — проверка твоих способностей. Наблюдательность, аналитический потенциал, способность отключиться от личных симпатий-антипатий.