Над бездной
Шрифт:
Хохот бандита раздался по всему пустырю.
— Может быть, это и правда, — сказал Курий.
— Самая настоящая правда, господин плебей!.. успокой этим диктатора и сам успокойся, хоть я и уверен, что вы оба еще больше перепугаетесь. А выгодно тебе теперь служить кровавой клятве?
Курий испустил глубокий вздох и отчаянно махнул рукой.
— Скоро будет выгодно, — уклончиво ответил он.
— А я вижу, что и теперь выгодно: платье на тебе прочное да чистое, как на консуле в Сенате, — дыра на дыре и заплата на заплате; живешь ты в золотой палате, что десять локтей вся в обхвате…
— Один террор моя надежда.
Новый вздох последовал за этими словами.
— Славное
— Сегодня в доме Лекки все узнаем.
— Какой же пароль на сегодня? — спросил Аминандр настойчиво, — без пароля-то ни меня, ни Фотия Родосского не пустят.
— Огненный змей, — ответил Курий.
— А завтрашний?
— Не знаю. Дадут на сходке. Диктатор почти каждый день велит своим приближенным клясться ему в верности; его подозрительность достигла крайних пределов, потому что перестали удаваться покушения.
— А если и весь-то заговор не удастся?.. эх, господин плебей!.. плохо тогда тебе будет!.. я, мелкая птица, чижик перелетный, упорхну при первой опасности, а таких соколов, как ты, пожалуй, а сеткой прихлопнут.
Хохот бандита раздался громче прежнего.
— Пусть!.. я давно покончил все счеты с жизнью. Я не могу быть прощен Сенатом, если узнают о моих преступленьях. Поэтому мне все равно, какой конец меня ожидает в случае неудачи дела Катилины. Если же оно удастся, я буду богат.
— Ух, как ты будешь богат, господин плебей!
Взор Курия прояснился, из мутного стал блестящим; перед ним явилась мания его помешательства: деньги и разочарование.
— Я служил Катилине искренно, по юношескому увлечению идеей невозможного равенства сословий и имущества, уничтожения долговых обязательств и других благ… потом я убедился, что если сегодня переделить всю Италию поровну, дать всем по югеру земли, по дому и по сумме денег, достаточной на безбедное житье, то завтра же все пойдет по-старому, — одни наживутся, другие промотаются, потому что природа человека не допускает этого равенства плута с простаком, умного с глупым; я убедился, что эти идеи, проповеданные в пользу черни еще давно, Марием, служат только приманкой.
Марий льстил народу, но, добившись власти, только перерезал всех, кто ему не нравился, а про то, что сулил своим помощникам, про золотой век, он позабыл… утопил Марий все свои идея в чаше вина и галлюцинациях сумасшествия.
Марий передал власть свою Цинне; при этом злодее уж и помина не было ни о каких общественных благах: только резали да грабили без разбора и недругов и друзей под предлогом неблагонадежности…
Курий все больше и больше увлекался, жестикулируя и возвышая голос; ему казалось, что он говорит речь на Форуме.
— Сулла прекратил террор черни новым террором, — со стороны мстительных оптиматов.
Катилина, перебежчик от Мария к Сулле, ученик того и другого, соединил в своем лице идеи и жестокость обоих тиранов Рима; он принимает к себе и знатных и безродных, сулит благосостояние всем без исключения. Я стал колебаться… были минуты, когда я готов был нарушить ужасные обеты… презреть все… но не презрел… около меня была несчастная, слабая женщина… она отговорила меня; она сказала: — Курий, куда бежать от проскрипций? если ты бежишь, все равно, должен будешь разбойничать в горах ради хлеба… ведь нам нельзя заниматься работой и жить на одном месте вблизи заказчиков, потому что грозит кинжал за измену, куда бы мы ни ушли.
Я перестал колебаться; выбор мой решен; я усердно служу, как в дни моей юности, но служу теперь, сознавая, что никому не будет никакой
Он вошел в хижину, вытащил насильно больную за руку я грубо бросил ее на землю подле певца, продолжая говорить бессвязно: — Обними меня, поцелуй меня, единственная радость моей жизни!.. еще поцелуй!..
— Курий, — сказал певец, — я слышал, что Фульвий-Нобильор записан в проскрипции.
— Конечно… все… все богатые записаны… все, кто не за нас… все сенаторы, не произнесшие клятвы; все ростовщики, не служащие нам… всех в проскрипции, кто нам не люб!.. Фульвий-Нобильор — мой личный враг, мучитель своей дочери… он должен погибнуть… милая Фульвия! не будет скоро преград к нашему счастью… у нас будет дворец… рабы… колесница из слоновой кости… вороные кони без отметины… пурпур…
— Ах!.. ай!.. пусти!.. больно!.. — стонала Фульвия, которую сумасшедший гладил по голове и лицу, царапая и вырывая ее волосы своими когтеобразными ногтями.
— Всем врагам будет больно! — вскрикнул он, бросившись в лачужку.
— Всех в проскрипции! — раздался его голос оттуда. Стул полетел из двери и изломался.
— Кровь и пожары!
Стол последовал за ним.
— Самого Катилину убью!
Полетела вся посуда, солома постелей, лохмотья кое-какой одежды.
Курий выбежал и стал все это рвать и топтать ногами, кидать обратно в дверь своего жилища и на крышу, и бить об стены; безумие вполне овладело им.
— Жжет!.. горю!.. пить хочу!.. вина!.. вина!.. — закричал он диким голосом и убежал с пустыря.
Фульвия, рыдая, лежала на земле; ее лицо было окровавлено; волосы растрепаны. Певец взял ее за руку и, стоя подле нее, начал говорить строго: — Дочь непокорная! тяжко божье возмездие за ослушание воли родительской! вот она, кара, достойная проклятья отцовского!.. зачем променяла ты, дочь непокорная, тихие воды светлого озера на это бурное море страдания? зачем променяла ты ласки доброго старика родителя на страсть этого безумца? твой отец сурово поступил с вами, — это правда, — но он отец и власть его священна. Ты, Фульвия, была слишком слаба душой, чтобы плыть против течения потока неумолимой, бурной жизни; ты была слишком изнежена, чтоб вынести нужду; у тебя не было энергии, достаточной, чтобы спасти любимого человека от гибели. Ты могла и умела только плакать и упрекать, но не умела утешать и поддерживать угасающую волю и энергию Курия. Вместо того, чтобы сберечь капитал, захваченный тобой при побеге из дома отца, вместо того, чтоб честной, скромной жизнью заслужить прощенье родителя, ты радостно упала в омут роскоши и увлекла твоего избранника. Вместо того, чтоб отвлекать его от общества злодеев, ты твоими жалобами на бедность сама толкала его в бездну и довела до отчаяния. Курий погиб невозвратно. Я знал его, когда он еще был честен, когда еще его можно было спасти; ему протянула руку спасения энергичная женщина: он услышал ее призыв к новой жизни и внял ее совету, но ты, Фульвия, разрушила все планы Люциллы: ты, в малодушном ужасе пред Катилиной. отговорила честного юношу, когда он колебался между путями добра и зла. Тебя прельстили ласки Катилины и золото Ланассы; эти ласки превратились скоро в насмешки и оскорбления; золото прожито в один год непрерывного веселья. Я знаю все твои тайны, Фульвия; я знаю, как предала ты Люциллу; ее ласковое письмо, полученное тобой, показала ты самому извергу, Катилине, в доказательство твоего усердия.