Наследница Ильи Муромца

Азимов Артур

Однако мой «братец» тот ещё фрукт! С другой стороны, если вспомнить поющую зубастую султаншу Лейлу, так он даже в чём-то и прав: мужчинам эта музыка выходит боком и часто заканчивается смертью. Но соглашаться всё же не стоило. Понимая уже местные обычаи, я догадывалась, что вариант событий, в котором Осман Шариф (то есть, я), сказавший Слово Ключа, летит с крыши вниз, а через минуту его убитый горем брат уже причитает над телом. Спасибо, не надо.

— Умар, дорогой мой, кто знает Слово Ключа, тот — в вечной опасности. Не могу подвергать ей своего единственного брата! — сказала я и обняла Умара Шарифа.

— Не единственного, — проворчал он, намекая, видно, на горбуна Сэрва.

Но я сделала вид, что не слышу. Морда у Умара Шарифа была кислющая, как лимон.

— Так не будем же медлить, пора открывать сокровищницу! — сказала я, и тут Умар мигом протрезвел: подобрал полы своего халата, и чуть ли не вприпрыжку сбежал по лестнице. Спустилась и я, и была изумлена: вместо коней внизу стояли два открытых паланкина, каждый из которых держали шестеро чернокожих рабов в медных ошейниках. «Умар Шариф ибн Фариди» было написано на каждом. Спасибо вселенной и за такую малость: теперь я знала фамилию того несчастного, чьим обликом обладала. Рабы опустили носилки на землю, я села, подобрав полы одежды, в другие забрался Умар, и скомандовал:

— Во дворец Фариди, вы, куски вонючего собачьего мяса, сыны шакала и старой жабы!

Рабы мягко тронулись с места и побежали рысцой в ногу — даже не качало. На их месте я бы просто прикончила старого мерзавца и сбежала. Но, видно, эти сильные мужчины знали что-то такое, что удерживало их от побега. Может, им отрезали языки? Или их семьи тоже были в заложниках у Умара?

…Поездка продолжалась уже около получаса. До меня доносился острый запах пота, какой можно встретить разве что в автобусе, заполненном рабочими-строителями в жаркий июльский полдень. Рабы начали дышать с присвистом, но их никто не жалел и не останавливал. С одной стороны дороги всё ещё тянулись дома Магриба, с другой — сады, в которых одновременно цвели и плодоносили персики, вился по шпалерам виноград, ягодные кусты казались густо обрызганными то кровью, то чернилами. Людей почти не было видно. Умар спал, убаюканный качкой, а я всё пыталась рассмотреть конец города. Но Магриб не кончался: то тут, то там выскакивала из зелени дымчатая стена — то на удалении не меньше километра, а порой так близко, что можно дотронуться рукой. По моим расчётам, мы отмахали не меньше десяти-пятнадцати километров, и это до сих пор была черта города. Наконец в месте, где стена начала закругляться, я увидела большой холм, увенчанный дворцом из розового туфа в окружении пышнейшего сада, который только можно вообразить. Даже издалека было видно, что по тропинкам важно прогуливаются царственные павлины, а яркие искорки в ветвях — это певчие птицы. Белоснежные цветы инжира выбрасывали из себя фонтаны алых тычинок так густо, что казалось, будто на деревьях вовсе нет листвы.

Умар проснулся:

— Скорее, дети осла! — рабы прибавили шага, и минут через пять мы уже стояли у ворот дворца, сияющего мягким розовым светом.

— Вот мы и дома, — сказал Умар Шариф ибн Фариди. К нам навстречу уже спешили слуги в розовых одеяниях, исключительно мужского пола. Они омыли наши ноги и руки, освежили лица розовой водой, стопы опудрили сандаловым порошком, а кисти рук умастили миндальным маслом. Звучит, будто я попара в дорогущее СПА, но в реальности так чувствует себя цыплёнок, которого готовят к жарке.

Один из слуг что-то прошептал Умару.

— Что-то случилось? — поинтересовалась я.

— Нет-нет, о брат мой! — сказал Умар Шариф. — Мне просто доложили, что гости — твои родственники и слуги — утомились с дороги и легли спать. Не будем будить их до вечера. А вечером устроим пир!

— Я больше не могу есть, — со стоном произнесла я.

— Отлично! — взбодрился Умар. — Раньше

сядем — раньше встанем. Пойдём сразу к сокровищнице!

Я не имела ничего против. Удастся открыть — хорошо. Не удастся — отоврусь. Главное, что друзья мои в полной безопасности. Да и мне тоже ничего не грозит, я думаю. Побесится толстячок, да и успокоится.

Дверь в сокровищницу была сделана из того же дымчатого стекла, что и городская стена.

— Топаз прекрасен, правда? — сказал Умар. — Я понимаю строителей Магриба, которые осмелились построить город внутри той кастрюли, которая появилась в пустыне тысячу лет назад. Засыпали дно песком, укрепили опоры, посадили сады… Единственное, чего я боюсь, что когда-нибудь придёт хозяин всего этого, закроет кастрюлю крышкой и унесёт домой. Вместе с Магрибом. Не знаю, как отец дотащил сюда тот кусок стены. который раньше был городскими воротами, но понимаю его — невероятная красота и абсолютная безопасность… Чего ты молчишь, Осман? Начинай?

Мне захотелось помучать Умара Шарифа:

— Память подводит… давай, попробую. Конопля!

Тишина.

— Кунжут!

Тишина.

— Корица!

Тишина. На Умара Шарифа больно было смотреть: он так потел, что худел граммов на двести за каждую мою неудачную попытку.

— Анис! Мускат! Зира! Шалфей!

Тишина. Ладно, попробую как в сказке.

— Сезам! Сим-сим!

Тишина. В смысле?

— Сим-сим!

Никакого эффекта.

— Да что такое-то?! Что за петрушка?! — возмутилась я, и тут дверь сокровищницы медленно растаяла в воздухе, открыв огромное помещение, наполненное классическими драгоценностями из сказок: золотыми монетами, украшениями, коврами и камнями, северными мехами, мешками с пряностями, конской сбруей в самоцветах, кувшинами из чистого золота, штуками тканей из Китая и Индии, бочками с маслом, вином, сушёным тутовником и хурмой, хрустальными чашами и нарядами, достойными султана султанов.

— «Петрушка», значит, — произнесла я, разглядывая сокровища. — Умар, пойдем, посмотрим.

— Секунду, о брат мой, — в эту минуту Шариф-младший выслушивал доклад старика, которого я знал под именем Карзедж. Выслушал, и улыбнулся коварно. Что там за мысли у него бродят?

— Заходи первым, брат, — сказал он. И я шагнула внутрь сокровищницы, забыв, чем такие сладкие предложения заканчиваются в сказках. Дверь захлопнулась.

— Петрушка! — крикнула я, но ничего не произошло.

— Дверью владеет тот, что закрывает, а не открывает её! — крикнул с той стороны Умар Шариф. — Я уже поменял Слово Ключа!

— Что с моими людьми? — крикнула я в ответ.

— Ты умрёшь через неделю, и вы встретитесь на том свете, Османчик, — дьявольски хохоча крикнул Умар Шариф, и больше никаких звуков оттуда не раздавалось. Я осталась в полной темноте. Воздуха сразу стало не хватать. Что этот гад сделал с моими друзьями? Несмотря на всю цивилизованность и библиотекарскую скромность, я готова была сейчас выйти и разорвать Умара Шарифа на куски голыми руками.

— Тихо, подруга, — сказала Полина-поляница, — всё не так плохо. В каждой пещере есть два выхода — парадный, через который зашла ты, и чёрный.Тебе понятна мысль?

— Понятно, — постаралась взять себя в руки я. — А что с Ягой, кийну, остальными?

Пару минут Поля молчала, потом сказала:

— Нормально. Они одурманены и спят. Умар пока не трогает их, но с закатом солнца все они будут казнены. Если хочешь их спасти — поторопись.

— Да тут же темно! Мрак кромешный!

— Отлично. В темноте свет всегда виден…

Я уже хотела ругнуться, но и вправду — увидела впереди узкий, блеклый лучик света. Неужели выход?