Небо за нас

Перунов Антон

Мы же для атаки выделили IV корпус Липранди (46 тысяч пехоты и 7 тысяч кавалерии при 134 орудиях пешей и 88 конной артиллерии). Со стороны Балаклавы наступление вела сборная солянка из бригады морской пехоты Лихачева, усиленной двумя сводными Морскими стрелковыми батальонами, и 1-я бригада 14-й пехотной дивизии (Волынский и Минский полки) под общим командованием Хрущова. Всего около 10 тысяч штыков, при 24 легких орудиях и 16 митральезах.

Кроме того, в сражении были задействованы все полки 16-й дивизии Тимофеева, усиленных пластунами и стрелковым батальоном. Основной задачей их было парировать

возможный контрудар со стороны Канробера и Раглана. Но поскольку на активные действия французский командующий так и не решился, противостоять им пришлось только контратакам британцев.

Несмотря на некоторую несогласованность ударов задача, поставленная перед русской армией, была успешно решена. Фронт союзников рассечен, Балаклава взята, а английские войска фактически разгромлены. Легкая дивизия Броуна, понесшая значительные потери еще на Альме и в «Кровавом лесу», можно сказать, прекратила свое существование. Дивизия герцога Кембриджского лишилась по меньшей мере 2/3 состава, а входящая в нее бригада Хайлендеров и вовсе почти вся полегла на заснеженных полях под Балаклавой.

Таким образом, всего под ружьем у лорда Раглана оставалось никак не более десяти тысяч человек, но, все же, британцы несколько раз отчаянно контратаковали, пытаясь вернуть утраченные позиции и пушки.

По большому счету теперь нам нужно было лишь удерживать захваченные рубежи, не давая противнику соединиться, обрекая тем самым на неминуемое поражение. Тем не менее, враг был все еще силен. Собравший вокруг своего Обсервационного корпуса остатки английских и турецких войск генерал Боске показал себя храбрым, умелым и инициативным противником. Сейчас его дивизии отошли, но что будет, если он сможет организовать ответный удар?

Для того, чтобы ненароком не потерять из виду противника, а заодно наладить связь с казаками Тацыны, в дело снова пустили дивизию Рыжова. Приободренные удачным исходом схватки с Тяжелой бригадой, гусары резво поскакали вперед. Пересеченная местность давала русским кавалеристам массу возможностей для скрытного перемещения, но она же привела к внезапному столкновению с остатками бригады африканских конных егерей д?Алонвиля.

И первым как на грех с ними встретились Лейхтенбергские гусары под командованием великого князя Николая Николаевича. Прошедший бой оправдал все самые смелые ожидания царского сына. Судите сами, он не просто участвовал в самом настоящем сражении, а лично повел в бой кавалерийскую лаву, рубился с вражескими конниками грудь в грудь и, в конце концов, взял в плен самого настоящего британского генерала!

Согласитесь, от всего этого могла закружиться и более крепкая голова. Окруженный своими офицерами, Николай то и дело вспоминал перипетии недавней схватки, не забывая нахваливать своих подчиненных, и даже обещал, что лично отправит августейшему отцу просьбу о снятии с них наказания за Альму.

— Можете прямо сейчас пристегивать свои шпоры, господа! — в очередной раз воскликнул он, как вдруг прямо перед ними возникли французские конные егеря.

— Что б меня! — заковыристо выругался ротмистр Жилинский, остро почувствовавший приближение неминуемых неприятностей.

— Полк! — Протяжно закричал обрадованный новым случаем отличиться великий князь. — Слушай мою команду. В атаку, марш-мар…

Увы,

ветераны алжирской компании не имели ни малейшего желания драться белым оружием. Потерявшие немало своих товарищей во время атаки позиций морской пехоты шассёры, недолго думая, взялись за карабины и дали по направлению русских нестройный залп, после чего пришпорили коней и попытались скрыться.

И надо же было такому случиться, что одна из пуль угодила царскому сыну прямо в грудь. Не понимая еще что случилось, он попытался вытащить из ножен саблю, но так и не смог, упав под ноги своего коня.

— Ваше императорское высочество, что с вами?! — с ужасом спрашивали кинувшиеся ему на помощь офицеры, но было поздно.

— Готов… — растерянно пробормотал Жилинский.

— За эдакое дело не то, что шпору, а голову снимут! — мрачно напророчил кто-то из присутствующих.

— Мертвые сраму не имут! — решительно возразил ему ротмистр, обнажая свой клинок.

Великий князь не так долго пробыл командиром Киевских гусар, чтобы его успели как-то особенно полюбить. Но он был, в сущности, славным малым и можно даже сказать, хорошим товарищем. Любителем выпить, поволочиться за женщинами и рассказать скабрезный анекдот. Одним словом — настоящий гусар! А еще он водил их в бой, не прячась за спинами подчиненных, прикрывшись титулом и высоким происхождением…

Разъярённые потерей командира (и надежд на царскую милость) кавалеристы ринулись на отходящего врага и после непродолжительной погони начисто вырубили остатки французской конницы.

Весть о трагической гибели царского сына разнеслась достаточно быстро. Сначала о ней доложили генералу Рыжову, тот немедленно информировал Липранди, а Павел Петрович в свою очередь послал эстафету в Севастополь. А поскольку никому из ординарцев даже не пришло в голову скрывать содержимое доверенного им послания, вскоре об этом узнала вся армия, а потом и весь город.

Как обычно, не обошлось без путаницы. Услышав скорбную весть, многие почему-то решили, что речь идет не о Николае, а о Михаиле, мне или даже всех сразу. Реагировали на это все по-разному. Одни рвались в бой, чтобы отомстить, другие на телеграф, чтобы выразить верноподданнические соболезнования августейшим родителям. Так же вполне вероятно, что кое-кто из числа услышавших о моей безвременной кончине почувствовал облегчение.

И тут надо отдать должное нашему самому младшему брату. Узнав о гибели Николаши, Мишка тут же передал командование князю Васильчикову, а сам помчался к Липранди и организовал эвакуацию тела великого князя в город. После чего стоически принимал траурные депутации, предоставив тем самым командованию возможность заниматься своими прямыми обязанностями.

Я, же тем временем, был в море и, разумеется, ничего этого не знал. Стоило нам закончить проводку захваченных вражеских кораблей в Севастополь, как вернулся посланный к Евпатории отряд Новосильского. На первый взгляд, все корабли были целы, хотя отметины на бортах красноречиво свидетельствовали, что без драки не обошлось. К тому же, приданные ему пароходы тащили на буксирах захваченные во время рейда призы.

Несколько позже, мы с ним встретились на борту ставшего мне уже привычным «Владимира».