Небо за нас

Перунов Антон

— Ты так говоришь, как будто…

— Никто не знает когда придет этот день и этот час. [1] Война еще не окончена.

— Да, — с необычным для него жаром заговорил Миша. — Ты не щадишь ничьи жизни, ни свою, ни чужие. Каждый день посылаешь людей на смерть…

— Веду!

— Что?!

— Это генералы посылают своих солдат в бой. Адмиралы ведут. Но я понимаю, о чем ты.

— Нет! Не понимаешь! Мы с Николаем всегда хотели быть такими как ты! Такими же умными и деятельными. Не бояться, не только иметь, но и высказывать свое мнение. Ты не представляешь, как он обрадовался, когда узнал, что отправится

к тебе. Будет воевать под твоим началом!

— Успокойся, пожалуйста…

— А ты послал его под начало этого старого дурака Рыжова!

— Не забывай об этом, Миша, когда сам станешь командующим. И будешь посылать в бой молодых ребят, под командой старых и заслуженных идиотов.

— Ты думаешь, я стану командующим?

— Конечно. Вспомни семью, в которой мы родились. Нам всем суждено оказаться наверху, но далеко не все смогут принести на этих высоких постах пользу.

— А как же…

— Николай уже принес. Он станет легендой — первым царским сыном, павшим в бою за отечество! Зримым показателем того, что наша семья разделяет со своей страной не только триумфы, но и испытания!

В ту ночь мы так и не легли, проговорив до самого утра. Сначала обсуждали важные вещи, потом стали вспоминать нашу прежнюю жизнь, детские шалости. Причем, вспоминал, конечно, в основном Мишка. Я их почти не помнил, а потому предпочитал отмалчивался, давая выговориться своему брату.

А утром нам сообщили, что союзники прислали парламентеров. Причем не каких-нибудь штабных, а двух представителей правящих домов. Принца Жозефа Наполеона и герцога Георга Кембриджского. Вполне вероятно, союзники рассчитывали польстить моему самолюбию, и добиться тем самым каких-либо уступок. В другое время эта тактика, возможно и принесла бы переговорщикам успех. Беда лишь в том, что в отличие от не чуждого определенного тщеславия Кости, я не испытывал к своим «собратьям по классу» ни малейшего пиетета.

Сын «короля Яремы» [2] оказался невысоким, склонным к полноте молодым человеком тридцати двух лет от роду, с одутловатым лицом и аккуратно прилизанными жидкими волосами. Говорят, что внешне он похож на своего гениального дядю и судя по сохранившимся портретам это действительно так.

Одет в теплый на вате синий сюртук с эполетами и орденом Почетного легиона на груди, а также высокие кавалерийские сапоги. На голове обычное для французов кепи с примятым околышем. Во Франции принц Наполеон Жозеф Шарль Поль Бонапарт, граф Медона, граф Монкальери, считается записным либералом, антиклерикалом и, как следствие, одним из самых активных сторонников антирусской партии. А еще он известен под комично-детским прозвищем Плон-Плон.

Второй парламентер на три года старше, тоже не высок, хотя и довольно крепок. Голова успела практически полностью облысеть, зато борода как у какого-нибудь вологодского купчины. Добавьте к этому выдающийся нос и выражение крайнего упрямства на породистом лице, и картина станет полной. Облачен в традиционный для британцев красный мундир, перехваченный слева направо через плечо темно-синей лентой «Благороднейшего ордена Подвязки».

Службу этот похожий на породистого бородатого терьера аристократ начинал в армии Ганновера, причем сразу полковником. Славится своей неразборчивостью в связях. И бог бы с ним просто сожительствовал

с актрисами, этим сейчас никого не удивишь, но он еще и женился на одной из них, забыв испросить разрешения царственной кузины. В связи с чем, его дети считаются незаконнорожденными.

Сразу скажу, что ни малейшей симпатии к ним обоим я не почувствовал. Да, врага можно уважать или даже сочувствовать ему, как, например, к выловленному из моря Лайонсу. Слишком уж жестокой оказалась судьба к этому амбициозному и отнюдь не бесталанному адмиралу. Сначала потерял сына, затем корабль, а с ним вместе и свободу.

Другое дело эти два напыщенных представителя высшей расы, смотрящих на меня с таким видом, будто одно их появление должно было осчастливить всю Россию, а заодно и меня паче всякой меры. Нет, ребята, если вы уж сами не в состоянии понять в какое дерьмо угодили, придется вас в него макнуть!

— Для начала мы бы хотели выразить соболезнования в связи с гибелью вашего храброго брата — принца Николая, — начал француз.

— Тронут вашим участием, господа. Не угодно ли чаю или чего-нибудь покрепче с дороги? Сегодня довольно холодно.

Переговоры проходили в моем доме, в той самой комнате, главным украшением которого являлось застрявшее в стене ядро. С нашей стороны присутствовали Корнилов, Липранди, Васильчиков, Тотлебен и неизменный мой адъютант Юшков. Говорили все на-французском, благо этот язык был хорошо знаком всем присутствующим.

— Лорд Раглан, равно как и вся британская армия скорбит о потере этого молодого и храброго джентльмена, — с небольшой задержкой добавил Георг.

— Полагаю, у вашего командующего, равно как и его офицеров есть и более весомые поводы для скорби. Господа, мой брат был славным молодым человеком, подававшим большие надежды, которым теперь не суждено осуществиться. Но он погиб защищая свое отечество от вторгнувшихся в него завоевателей, и теперь находится в лучшем мире. Мы же пока еще здесь, а потому предлагаю перейти к делу. В конце концов, мы с вами люди военные и не должны терять время на дипломатическую болтовню!

— Хорошо сказано, месье! — едва не захлопал в ладоши Плон-Плон, не так давно бывший чрезвычайным и полномочным послом своего двоюродного брата в Испании. — Готов подписаться под каждым вашим словом! А вы, Жорж?

— Целиком и полностью, — буркнул немного сбитый с толку герцог.

— Прекрасно. В таком случае, что вам угодно, господа?

— Генерал Канробер и лорд Раглан, в полной мере отдавая себе отчет в сложившейся ситуации, уполномочили нас, предложить вашему императорскому высочеству следующие условия. Полное прекращение военных действий в Крыму. Обмен пленными. После чего свободный пропуск нашей армии со знаменами, оружием, артиллерией и обозами.

— И как вы себе это представляете? — удивленно поинтересовался Корнилов.

— О, все просто. Непогода скоро закончится, после чего вернется наш флот. Мы погрузимся на корабли и покинем территорию Российской империи.

— Может вам еще и Балаклаву вернуть? — немного ошарашенно спросил я, еще не решив, как именно отреагировать на подобное нахальство.

— Ну, разумеется! Согласитесь, нашим войскам было бы гораздо удобнее грузиться там, нежели в продуваемой всеми ветрами Камышовой бухте.