Небо за нас

Перунов Антон

Таким образом, осенью 1854 года в состав Черноморского флота были включены первые четыре канонерки под названиями «Донец», «Кубанец», «Запорожец» и «Терец». Командиры и большая часть экипажей, включая механиков и кочегаров, присланы с Балтики. Остальных добрали на месте.

По конструкции это были прямые потомки первых «шанцевок», просто немного увеличенные в размерах, да к тому же с более мощными машинами в 100–120 сил. В этом смысле задержка с поставками пошла кораблям на пользу. Еще одним отличием стали пушки, также присланные с Балтики. Количество стволов, правда, уменьшилось до двух, зато мощность, пожалуй, даже возросла, поскольку это были новейшие 60-фунтовые пушки Баумгарта.

Освободившееся место от среднего орудия было использовано для размещения минных шестов, в связи с чем, отпала необходимость разоружать их перед атаками. Правда, сами мины пока что не завезли.

Командовали ими молодые лейтенанты, успевшие проявить себя в сражениях у Кронштадта и Бомарзунда и хорошо знавшие возможности попавшего им в руки оружия. Закончив испытания, они готовились к переходу в Севастополь, однако местное начальство, не слишком торопилось отправлять их в поход. Определенный смысл в этом, к слову сказать, был.

По большому счету, единственной защитой русского черноморского побережья в этих местах являлось мелководье Днепровско-Бугского лимана. И четверка хоть и небольших, но хорошо вооруженных кораблей, отличающихся к тому же чрезвычайно малой осадкой, представляла собой изрядную силу.

Однако до начала ноября, возможности отличиться экипажам канонерок так и не представилось. Сосредоточенные на блокаде Севастополя союзники сюда и носа не казали, так что приходилось ограничиться на патрулировании. Ситуация изменилась лишь после бури, когда к охраняемым ими берегам принесло парусный корвет «Серьёз» (да-да, слово «серьезно» — прямое заимствование из французского с тем же значением). Потерявший во время урагана весь такелаж, корабль нуждался в срочной починке.

В этом интересном положении его и застали «Запорожец» с «Терцем». Подняв сигнал с предложением сдаться, они пошли на сближение. Ответом им стал орудийный залп. Всего на вражеском корвете имелось 30 пушек, так что французы небезосновательно считали, что имеют полную возможность отбиться.

Несмотря на то, что калибр французских орудий не превышал 30 фунтов, для таких маленьких кораблей, как русские канонерские лодки, любое попадание могло стать последним. Так что их командиры предпочли действовать наверняка. Развив полный ход «Запорожец» и шедший за ним в кильватер «Терец» обрезали корвету корму и, сбавив обороты до самого малого, принялись расстреливать неприятеля из своих мощных пушек.

Капитан «Серьёза» Луи Пьер Потюо в свою очередь, приказал спустить две шлюпки с гребцами, с помощью которых его корабль мог развернуться к противникам бортом. Поначалу, ему даже сопутствовал некоторый успех. Удачное попадание разбило «Запорожцу» одну из пушек, заставив его на время отступить. Однако командир второй канонерки продолжил сражение, и вскоре удачно выпущенная бомба разворотила квартердек корвета. Затем пришел черед шлюпок. И наконец, на помощь русскому кораблю, пришли привлеченные звуками боя товарищи.

Примерно через час, «Серьёз» потерял больше половины команды и почти всю артиллерию, после чего уже дважды раненный капитан Потюо предпочел спустить флаг, после чего его отбуксировали в Николаев.

И такие известия приходили со всех сторон. Даже на Балтике, несмотря на мое отсутствие, активно действовал отряд пароходо-фрегатов, под командованием капитана 2-го ранга Веймарна, несколько раз выходивший в крейсерство и захвативший за лето не менее дюжины британских торговых кораблей. А уж что творили, вырвавшиеся в Атлантику корветы Истомина, трудно даже представить. Доходившие до нас с изрядным опозданием газеты регулярно описывали их «подвиги» на своих страницах, отодвинув в сторону притихшего в последнее время Бромми.

Мне же тем временем,

приходилось заниматься куда более обыденными вещами. На фронте установилось нечто вроде затишья. Вести активные действия, разгромленные в Балаклавском сражении и лишившиеся запасов союзники уже не могли. Капитулировать пока отказывались. Мы тоже не торопились, сосредоточившись на укреплении захваченных позиций, лишь изредка постреливая в сторону англо-французского лагеря.

Основой новой оборонительной линии стали английские, французские и турецкие редуты и батареи, любезно предоставленные нам их защитниками. Добавив еще несколько люнетов, соединили их с бастионами Сапун-горы, прикрыв тем самым восточное направление, против Обсервационного корпуса.

Не сумев прорваться на соединение со своими главными силами, Боске отошел к Федюхиным высотам, где продолжил усиленно готовиться к новым боям. Вокруг него постоянно кружит наша кавалерия. Казаки Тацыны, злые после потери великого князя гусары Рыжова, и недавно прибывшие уланы Корфа. Последние еще не имели случая отличиться в бою, зато успели «прославиться» отсутствием дисциплины и мародерством.

Оставшись практически без припасов, французы сначала попытались разослать в разные стороны фуражиров или закупать продовольствие у местных татар. Те, к слову сказать, и раньше пригоняли им целые отары овец. Но теперь пройти через наши заслоны не так просто, так что сыновья и внуки наполеоновских солдат, чтобы не околеть с голода, снова вынуждены забивать своих лошадей.

Не знаю, на что они надеются, но время работает на нас. Передовые полки 3-го пехотного корпуса генерала Реада уже в Крыму. Еще немного и вопрос можно будет решить кардинально. И тем не менее, франки продолжают держаться. Несмотря на то, что большая часть Союзной армии — уроженцы Бель Франс среди перебежчиков их практически нет. Англичане дезертируют каждую ночь, турки не разбежались только потому, что постоянно следят друг за другом, но только не французы!

В принципе, меня их упрямство почти не трогает. Хотят остаться в этой земле — флаг им в руки! Единственное чего я хочу, так это избежать ненужных потерь. Война еще не окончена, к тому же людей в России далеко не так много, как это принято думать. В общем, пусть дохнут от голода и обстрелов. Благо, боеприпасов у нас теперь гораздо больше, чем у противника.

Как вскоре выяснилось, разобраться в Балаклавских складах, оказалось не столь уж и сложно. Помог, причем абсолютно добровольно, захваченный волынцами Хрущова во время штурма редута за Кадыкоем чиновник-интендант некий мистер Коули. Оказавшись в плену, он сразу же предложил свои услуги победителям, благодаря которым большая часть пороха, бомб и ядер была своевременно вывезена в Севастополь. А продовольствие использовалось для пропитания наших солдат.

Еще одна новая линия укреплений появилась на западе, протянувшись от высоких обрывов мыса Фиолент, через Балаклавские высоты ко все той же Сапун-горе. Прямо на глазах у неприятеля с феноменальной скоростью строились люнеты, редуты и бастионы, отсекающие врага от Балаклавы. Энтузиазм у привлеченных к работам солдат и горожан был так велик, что подгонять никого не требовалось.

Прорвать ее союзники, конечно, могут, но при этом непременно понесут значительные потери, после которых без немедленной помощи из метрополии вскоре погибнут. У британцев сейчас под ружьем никак не более десяти тысяч солдат. Французы, если не считать корпуса Боске выведут в поле от силы двадцать. Про турок и говорить нечего, обиженный на союзников Сулейман-паша усиленно делал вид, что сохраняет нейтралитет и вообще оказался тут случайно. Его аскеры, лишившись снабжения, давно бы уже разбежались, но их усиленно охраняют.