Непознанный мир (цикл повестей)

Клетчатая / Киллайн

Вернулся монарх с двумя увесистыми, закопчёнными кусками мяса на плоских камнях вместо посуды, и положил это малоаппетитное кушанье перед своими гостями. Уловив их недоумённые взгляды, он развёл руками.

– Простите, но в горах кроме коз и баранов ничего более съедобного не водится. Альбина сама поджаривала мясо, так что не обижайте её, ешьте. Сейчас принесу талой воды.

После того как лорд и дворецкий всё же принялись за трапезу, монарх Гулсена продолжил свой рассказ.

– Когда начались пока ещё мелкие стычки слуг с господами, я не обращал на это особого внимания. Мне и моему соправителю Джеральду Лэнсу докладывали об этом ежедневно, и мне попросту надоедало их выслушивать, тем паче, что ветвь Ансерв – прерогатива Джеральда, и я поручил ему разобраться. Но, как вышло позже, это стало самой страшной моей ошибкой, поскольку через несколько месяцев Джеральд, всегда добрый и мягкий, эталон монаршего дворецкого, изменился до неузнаваемости. Не знаю уж, повлиял ли кто на него, либо он сам оказался взбудоражен этими сообщениями о бунтах, но, как выяснилось, он ничего не сделал для того, чтобы усмирить своих подданных и напомнить им кодекс поведения состоящих в ветви Ансерв. И когда я это понял, у нас с ним состоялся разговор, закончившийся крупной ссорой.

Это явилось началом конца. Джеральд с той поры перестал относиться ко мне, как к правителю. Не объясняя причин своего поведения, он жил и правил как хотел, не слушаясь меня ни в чём, и в итоге разрушил и свою ветвь, породив в ней вседозволенность, и самого себя. Отныне слуги могли делать что хотели, наследственная передача обязанностей нарушилась, и любой слуга мог в любой момент бросить своего господина и уйти к другому. В результате меня завалили жалобами мои подданные. Они требовали навести порядок первым делом в верхушке ветви Ансерв, то есть повлиять на Джеральда, потакавшего бунтовщикам, но я уже не мог его контролировать, поэтому мне нечего было ответить тем господам, что жаловались мне. Но однажды, когда я сам осознал масштабы катастрофы, когда начались уже убийства и от рук своего дворецкого серьёзно пострадал один из моих родственников, я вновь вызвал к себе Джеральда (недавно мы прекратили совместное существование, прекратили по моей инициативе, ибо он не желал ни в чём мне подчиняться). Но и на этот раз я не смог его разубедить. По окончании нашего с ним разговора, закончившегося, кстати, вполне мирно, он пригласил меня в зал Первых правителей, где хранились меч Гулла и копьё Сенджамина. Сказав, что сейчас докажет мне, что королевство уже не то, что было раньше, и что система ветвей рухнула на космическом уровне, он взял в руки копьё Сенджамина! Я был поражён: копьё не убило его, более того – оно даже не вспыхнуло. Я спросил его, как он это сделал, на что Джеральд рассмеялся и сказал, что давно уже знает о том, что конец Гулсена неизбежен и никто уже не сможет спасти королевство. Более того, он специально никому не говорил о том, что меч и копьё утратили силы и уже не могут защищать Гулсен. И добавил, что прикасался и к мечу, и сделал это даже раньше, чем притронулся к копью. После этого ужасного открытия я не мог прийти в себя. Мало того, что мой дворецкий прикасался к священным артефактам, он еще посмел притронуться к артефакту противоположной ветви – мечу Гулла Первого! «Да как ты посмел! – вскричал я. – Как ты посмел скрывать такое от своего хозяина!» И случилось ужасное: уже не имея нужды сдерживать свою ненависть после того, как я обо всём узнал, мой Джеральд прокричал: «Ты мне больше не хозяин! Я ненавижу тебя! Слышишь? Ненавижу!!!» Эти страшные слова резанули мне по душе острым клинком, и мне стало дурно. Я осел на землю от этого неожиданного признания, а когда поднял глаза, Джеральд в коридоре командовал страже взять меня. Я вскочил и, схватив меч Гулла, приготовился защищаться. Как оказалось, он заманил меня сюда с целью убить. – Монарх поднял полный боли взгляд на своих собеседников. – Джеральд совершил самое подлое предательство за всю историю Гулсена. Но я нашёл в себе силы сопротивляться солдатам, среди которых были и подкупленные анкраунские подданные. Я в одиночку изрубил мечом своего предка нескольких солдат, – но не до смерти, конечно, – однако они меня скрутили, и если б не Альбина, – он бросил благодарный взгляд на порог пещерки, за которым сидела драконица, – то был бы уже мёртв. Свистнув, я не прождал и десяти секунд: зал Первых правителей был пробит головою моей Альбины, и я, прыгнув ей на шею, вот так, в чём был, и прихватив у одного из сражённых мною солдат шлем, чтобы защитить голову, покинул Гулсенскасл. Но Джеральд не сдался: он послал вдогонку за нами Слэя, своего чёрного дракона.

– Так вот с кем сражалась Альбина, – воскликнул лорд. – Этот Слэй серьёзно поранил её и уничтожил кладку с яйцами.

– Да, она уже рассказала мне, – подтвердил монарх, заставив лорда и слугу удивлённо переглянуться. И пояснил: – Альбина наделена даром читать чужие мысли и передавать их на расстоянии, и научила этому меня. Она принесла меня сюда, и никто из подданных королевства, включая Джеральда, не знает о том, где я сейчас нахожусь. Тогда Слэй не догнал нас, и вот уже несколько месяцев я живу тут. Альбина не даёт мне умереть с голоду, спасибо ей. Я надеялся, что мне помогут, но здесь на мили вокруг ни одного поселения. И я ждал чуда. Больше мне ничего не оставалось. И это чудо произошло. Тогда-то я и вспомнил о знаке Гулла. Хорошо, что Альбина не забыла про меч, который я ей доверил, опасаясь, что со мной он будет в большей опасности, нежели без меня, и спрятала его в своём гнезде. Очень жаль, что яйца погибли, а я так надеялся, что у нас тут будет хоть чуточку веселее с появлением дракончиков… Этот день, друзья, выдался для меня и радостным, и тревожным одновременно. Радостным потому, что знак Гулла отправил вас ко мне, а тревожным потому, что Слэй всё же нашёл Альбину. Значит, он теперь знает, что и я где-то близко, и будет искать – так приказал ему Джеральд. Альбине легче всего спрятаться в горах – в той местности, где она создала гнездо, её выдавал цвет её шкуры, поэтому Слэй с лёгкостью обнаружил её. Я больше не разрешу ей отдаляться от меня так далеко ради её же безопасности… Теперь Слэй под влиянием Джеральда и жаждет уничтожить Альбину, а ведь раньше он жаждал её совсем в ином смысле. Альбина – дважды мать его потомства. Но в этот раз он решил уничтожить своих не рождённых детёнышей. Печально. Джеральд исказил и мышление Слэя, и его душу, и дракон стал таким же, как и его хозяин. Злобным и мстительным. Но я хочу спасти и его, и Джеральда, ведь они не виноваты в том, кем стали, – их подтолкнула их же слабость, и отчасти в этом есть и моя вина, ведь я как господин должен был оберегать своего слугу… – Он помолчал. – То есть я хочу верить, что это не Джеральд связан со знаком Гулла и всё произошедшее – не его рук дело. Я не потерял веру в него и не чувствую сейчас никакой ненависти к нему. Наказывать нужно тех, кто запускает механизм – часовщика, а не шестерёнки. Теперь вы знаете суть проблемы, друзья мои. Но больше, увы, я ничем не могу вам помочь. Вы сами должны выбрать, каким путём пойти в этом лабиринте.

Джойс с недоумением взглянул на монарха.

– Но мы ведь не знаем, – даже после вашего рассказа, зная положение вещей, не знаем, с чего начать, – развёл он руками. – У нас есть лишь меч Гулла, а он…

– Именно, лорд Бенет, – подтвердил монарх. –

У вас есть меч Гулла. И его можно спокойно держать в руках. Он светился, когда вы впервые взяли его в руки. Не говорите ничего, я и так знаю, что прав. Теперь вы с Гареем – призванные. Доверьтесь своей интуиции, и она подскажет вам, как действовать дальше. К сожалению, Джеральда одним только мечом Гулла вы победить не сможете. Для этого вашему слуге, Джойс, необходимо копьё Сенджамина, а оно – в плену у моего дворецкого. Но с Джеральдом разберусь я, когда придёт время. Сейчас мы должны подумать, как устранить бунты и найти зачинщика, а уже затем штурмовать Гулсенскасл. Вот что: у меня есть очень близкий друг, Лич Беркли, он – изобретатель. Когда-то его прадеду посчастливилось общаться с последними побывавшими в Гулсене англичанами, и от них он узнал о различных конструкциях, заметно облегчающих жизнь человеку. К сожалению, первые его изобретения были несовершенны, ломались, и вызывали неодобрение нашего народа, поэтому и не прижились. Но многие чертежи прадед Лича сохранил, и мой друг загорелся идеей претворить в жизнь неудавшиеся проекты своего предка. Возможно, вам будет полезно какое-то время пообщаться с ним и, быть может, подкинуть ему новых идей, усовершенствовать, так сказать, его изобретения, и попробовать приспособить их для нашей пользы. А после мы можем попытаться объединить с собой тех, кто ещё не на стороне бунтовщиков. Наверняка они будут воодушевлены гостями из Англии и пополнят наши ряды в борьбе против моего мятежного дворецкого. Как вам такой план?

Молодой лорд согласно кивнул.

– У нас всё равно нет иного выбора, господин О`Крайтон, – сказал он. – Раз уж мы здесь, нужно сделать всё возможное, чтобы оба наших мира не провалились в тартарары.

– Отлично, тогда завтра Альбина отвезёт вас к нему, – улыбнулся монарх. – Лич живёт не так далеко отсюда. Только, – наклонился он к собеседникам, – не говорите ему о моём местонахождении. Я не исключаю, что он может разболтать об этом кому-то ещё, ведь Джеральд мог разослать своих шпионов по всему королевству, чтобы найти меня.

– Хорошо, господин О`Крайтон, нам будет очень приятно познакомиться с вашим другом, – кивнул Джойс. – И мы постараемся не подвести вас.

– Я верю вам и надеюсь, что вы справитесь, – уверенно произнёс Лайонелл. – А теперь – давайте спать. С рассветом вы улетите.

Приготовив лорду и слуге постель из сена и укрыв их шкурами, монарх Гулсена вышел наружу пожелать свернувшейся у пещеры Альбине спокойной ночи. Затем вернулся и лёг, завернувшись в шкуру, у самого входа. Лорд и слуга засыпали молча – им не хотелось делиться пережитым в присутствии монарха, поэтому они обменялись полными тревоги и надежд взглядами, и долго лежали так, глядя в пустоту. Меч Гулла лежал под боком Джойса, и молодой лорд уже начинал ощущать ту ответственность, которая сегодня была возложена на его плечи. Ответственность за судьбу обеих миров. Впервые в его жизни на карту была поставлена жизнь всего человечества. А значит, и жизнь монарха, и жизнь Гарея, и его собственная, и жизни десятков друзей и знакомых, оставшихся там, на умирающей планете… Нет, вовсе не героем из легенд чувствовал себя сейчас Джойс. Он чувствовал себя самым несчастным человеком на свете. И боялся того, что ему предстояло сделать для спасения всех этих жизней. Но это была вовсе не трусость. Это был самый обычный страх, но страх, за который не стыдно. Лорд понимал, насколько он ничтожен в сравнении со своей великой миссией, и даже усмехнулся – до того горько было осознавать это. И тем не менее у него внутри была жива надежда. И вера в завтрашний день. А это было самым ценным стимулом для будущих великих побед во все времена.

====== Глава 3. Небесные Холмы ======

«Тот мир, который ты узрел,

Был не разрушен и не цел –

Всего лишь некий островок,

От бед и распрей он далёк…»

Из старинной гулсенской баллады.

Утром лорда и слугу разбудило недовольное рычание Альбины: драконица давно была готова к полёту, поэтому ей не нравилось, что «пассажиры» так долго спят. А всё из-за того, что они с монархом слишком поздно легли. И в конце концов проспали все трое. Однако Лайонелл О`Крайтон быстро помог им собраться, дав с собой пару шкур, чтобы не замёрзли при полёте над горами, и пожелал счастливого пути.

– Надеюсь, вы сумеете привлечь на нашу сторону как можно больше союзников, – сказал он им на прощанье. – Конечно, лучше всего, если у них будут драконы. Расскажите им про меня, это их воодушевит, и они пойдут за вами. Я не сомневаюсь, что те, кого ещё не поразила эта ужасная болезнь и кто ещё хранит верность друг другу, откликнутся и согласятся помочь. Как только будете уверены, что там вы сделали всё, что нужно, возвращайтесь. Альбина будет регулярно навещать вас в посёлке моего друга, и через неё же вы будете передавать мне последние новости.

Лорд Джойс и Гарей сидели на сшитом монархом седле из шкур, прикреплённому к основанию драконьей спины, и укутавшись в тёплый мех всё тех же шкур, держась друг за друга и за прикреплённые к седлу ручки.

– Мы сделаем всё от нас зависящее, господин О`Крайтон, – пообещал лорд. – Ради наших предков, побывавших здесь, и ради всего человечества. До скорой встречи, берегите себя, и ждите нас, мы обязательно вернёмся назад, как только сможем выполнить все ваши наказы, обещаем.

– Я верю вам, – улыбнулся монарх. – И надеюсь, что всё у вас получится. Счастливого пути.

Убедившись, что надоедливая для драконьих ушей людская болтовня закончилась, Альбина пригнулась к земле и, расправив крылья, бронзовой стрелой взмыла в небеса. Её извивающееся тело быстро набрало высоту, и, поднявшись над горными пиками, драконица устремилась вперёд.

У лорда и дворецкого захватило дух от стремительного полёта Альбины – пребывая вместе с Гареем вчера в её когтях, лорд, пытаясь освободиться, не мог ощутить всей прелести драконьего полёта, от которого захватывало дух. Теперь же они в полной мере почувствовали ни с чем не сравнимый дух свободы и торжества, словно сами были такими же драконами.

Закутанные в тёплые шкуры горных баранов, они не чувствовали холода и могли любоваться проплывающими мимо красотами. Вот горы сменились лесом, очень густым и мрачным, а минут через пять их взору предстала череда рек, причудливо извивающихся во все стороны света меж сочной зелени, затем их сменили живописные холмы и луга, на которых то тут, то там паслись многочисленные животные, похожие на овец и коров. И Джойс понял, что посёлок уже близко.

Спустя полчаса, проведённых в воздухе, Альбина начала снижаться. Под ними как раз простиралось огромное поле, уже убранное к осени, и потому драконица могла здесь сесть, не причинив вреда урожаю селян.