Облака и звезды
Шрифт:
— Постойте! — Стожарский понял: кажется, сейчас все станет на свое место. — В полевых материалах есть несоответствие натуре?
— Нет, — прямо глядя в лицо Стожарского, сказала Лариса, — наши с Олегом карты правильные.
— Почему же они ваши, а не отряда? — строго спросил Стожарский.
— Потому что работали по-настоящему я, Олег и Аполлон Фомич, а Лев Леонидович в основном только руководил, сидя в лагере. Он не любит выезжать в пески.
— Ну, здесь уж дело переходит на психологию, на личности, — торопливо сказал Стожарский. — Начальнику отряда, и притом отряда
— А по-моему, есть о чем толковать, — упрямо повторила Лариса, — это же нечестная работа! Хорошо, что обследованный и необследованный участки оказались похожими. А если бы нет?
Стожарский стал медленно краснеть.
— Еще раз спрашиваю: данные ваших планшетов соответствуют или не соответствуют натуре?
— На этот раз соответствуют, но могло быть…
— А зачем нам судить да рядить, что могло быть? Для дела важен факт, а не ваши досужие предположения.
Лариса хмуро молчала. И вдруг, не прося у начальства слова, поднялся Калугин.
— По-моему, тоже есть, о чем толковать. Работать, как по приказу товарища Баскакова работали в данном случае его специалисты, это значит — развращать молодых изыскателей, толкать их на недобросовестный труд, на подлог.
Голос Баскакова был по-прежнему спокоен, но глаза побелели, расширились, стали огромными, как у гипсовой статуи:
— По-вашему, лучше срывать план и вместо изысканий заниматься прожектерством, кустарным новаторством?
— Нет, — сказал Калугин, — по-моему, прежде всего надо работать честно. Всегда и везде. А новаторство — оно совсем не обязательно для тех, кто работает как ремесленник, да к тому же чужими руками и не всегда честно, в чем мы сейчас убедились.
— И готов утопить всех неугодных, — тихо добавил Курбатов.
— Все! — властно повысил голос Стожарский. Он уже успокоился. — Вопрос ясен: поручаю товарищу Вахрушеву подготовить рекомендации обоим отрядам по итогам сегодняшнего совещания. А мы на этом закончим.
Угроза разгрома, нависшая над нашим отрядом, миновала.
Нам разрешен был короткий отдых. Через три дня последовали выводы Вахрушева. Подробно перечисляя подлинные прегрешения отряда, он с похвалой отозвался об инициативе Калугина и Курбатова в отношении «ломаных» визиров и рекомендовал штабу экспедиции взять новый метод на вооружение.
Неделя отдыха промелькнула незаметно. Мы читали подшивки московских газет за последний месяц, каждый вечер ходили в кино. Но вот Курбатова снова срочно вызвали в штаб. На этот раз уж никто не беспокоился — все знали: получать новый объект.
Начальник вернулся через час. Мы сидели возле дома, ждали.
— Ну как — радоваться или печалиться? — первым спросил Калугин.
Курбатов улыбнулся.
— Пока сам не знаю: наш новый район — еще недавно остров, сейчас полуостров Челекен. Это — пятачок, но он на редкость богат полезными ископаемыми. Вот жить там пока неимоверно тяжело: барханы вытесняют людей. Необходимо обуздать барханы.
— Что там за растительность? — спросил я.
— Трудно сказать. Челекен обследовали в основном геологи: перед
— Разве ботаники там не бывали?
— Как же, бывали. Уже после войны полуостров обследовал один местный ботаник из Ашхабада, написал отчет, составил карту растительности. Но сейчас навряд ли это сохранилось. Землетрясение все перемешало. А если и есть, разве отыщешь в архивах? Там хаос. Над разборкой работать и работать. Мне говорил один аспирант академии: «Монбланы материалов».
— Если Челекен совсем лишен растительности, что же там можно найти для фитомелиорации? — сказал я. — Это — гиблый край.
— Нам нужны местные растения, которые не боятся ни засухи, ни засоления, ни барханов.
— Да где же их возьмешь?
Начальник вздохнул.
— В том-то и вся задача.
Это меня начало раздражать.
— Словом, как в сказке: «Пойди туда — не знай куда, принеси то — не знай чего».
Начальник помрачнел.
— С такими настроениями трудно работать в пустыне. Вы еще в глаза не видели Челекена, а уже разуверились в успехе. Для любителей легких побед Каракумы непригодны.
Я с вызовом посмотрел на него: это что, первый выговор от начальства? Но Курбатов отвел глаза, сложил карту, заговорил с женой о шпротах, которые забыл купить в Казанджике.
Ах, вот как… Значит, в отряде за мною утвердилась уже определенная репутация… Что же, на Челекене они изменят свое мнение. И чем труднее будет там, тем лучше. Думаю, что сил и способностей мне у товарищей по отряду занимать не придется.
XIII
Лето шло к концу. Солнце всходило позже, заходило раньше, но к полудню пески раскалялись, над голыми вершинами бугров дрожали струи горячего воздуха; нестерпимо сохло во рту, фляги с водой хватало только на полдня. Я все еще не мог приучить себя не пить в песках, а лишь прополаскивать горло.
Что-то ждет нас на Челекене? Здесь в жару можно хоть посидеть четверть часа в жидкой тени саксаулов. А в приморской солончаковой пустыне и укрыться негде — деревья там не растут.
Решено было не отдыхать: сдав отчетные материалы, сразу же отправляться в путь, — кто знает, как долго продержится тихая, ясная погода. Не за горами пора осенних песчаных бурь.
Дорога на Челекен шла вдоль Копет-Дага. Все чаще появлялись приметы новой пустыни — солончаковой, приморской. То здесь, то там на солнце слепяще блестели «шоры» с выступившей на поверхности солью. Соль, как вода, отражала солнечный свет: шоры издали казались голубыми озерами.
Наш грузовик приближался к Небит-Дагу. Впереди вставала коричневая громада Большого Балхана.
Начальник решил не делать в городе остановки, иначе засветло не попадешь на место.
За Небит-Дагом ландшафт резко изменился. Дорога шла среди огромных барханов, почти гор. Ветер усиливался, вершины барханов курились. Над ними подымалась мутно-желтая дымка. В кузове стало душно. Грузовик шел на первой скорости, перегретый мотор работал с трудом. Над радиатором появилось облачко пара.