Одиссея капитана Блада - английский и русский параллельные тексты

Сабатини Рафаэль

The three captured Spanish vessels he had renamed with a certain scholarly humour the Clotho, Lachesis, and Atropos, a grimly jocular manner of conveying to the world that he made them the arbiters of the fate of any Spaniards he should henceforth encounter upon the seas.	Три захваченных испанских судна он, с некоторым академическим юмором, переименовал в "Клото", "Лахезис" и "Атропос"[64], будто для того, чтобы сделать свои корабли вершителями судеб тех испанцев, которые в будущем могли встретиться Бладу на морях.
In Europe the news of this fleet, following upon the news of the Spanish Admiral's defeat at Maracaybo, produced something of a sensation.	В Европе известие об этой эскадре, пришедшее вслед за сообщением о разгроме испанского адмирала под Маракайбо, вызвало сенсацию.
Spain and England were variously and unpleasantly exercised, and if you care to turn up the diplomatic correspondence exchanged on the subject, you will find that it is considerable and not always amiable.	Испания и Англия были обеспокоены, хотя у этого беспокойства были разные основания, и если вы потрудитесь перелистать дипломатическую переписку того времени, посвященную этому вопросу, то увидите, что она окажется довольно объемистой и не всегда корректной.
And meanwhile in the Caribbean, the Spanish Admiral Don Miguel de Espinosa might be said - to use a term not yet invented in his day - to have run amok.	А между тем дон Мигель де Эспиноса совершенно обезумел.
The disgrace into which he had fallen as a result of the disasters suffered at the hands of Captain Blood had driven the Admiral all but mad.	Опала, явившаяся следствием поражений, нанесенных ему капитаном Бладом, чуть не свела с ума испанского адмирала.
It is impossible, if we impose our minds impartially, to withhold a certain sympathy from Don Miguel.	Рассуждая беспристрастно, нельзя не посочувствовать дону Мигелю.
Hate was now this unfortunate man's daily bread, and the hope of vengeance an obsession to his mind.	Ненависть стала ежедневной пищей этого несчастного, а жажда мщения глодала его, как червь.
As a madman he went raging up and down the Caribbean seeking his enemy, and in the meantime, as an hors d'oeuvre to his vindictive appetite, he fell upon any ship of England or of France that loomed above his horizon.	Словно одержимый, метался он по волнам Карибского моря в поисках своего врага и, не находя его, нападал на все английские и французские корабли, встречавшиеся на его пути, чтобы как-то удовлетворить эту жажду мести.
I need say no more to convey the fact that this illustrious sea-captain and great gentleman of Castile had lost his head, and was become a pirate in his turn.	Говоря попросту, прославленный флотоводец и один из наиболее знатных грандов Испании потерял голову и, гоняясь за пиратскими кораблями, сам, в свою очередь, стал пиратом.
The Supreme Council of Castile might anon condemn him for his practices.	Королевский совет мог, разумеется, осудить адмирала за его корсарские занятия.
But how should that matter to one who already was condemned beyond redemption?	Но что это значило для человека, который уже давно был осужден без всякой надежды на прощение?
On the contrary, if he should live to lay the audacious and ineffable Blood by the heels, it was possible that Spain might view his present irregularities and earlier losses with a more lenient eye.	А вот если бы ему удалось схватить и повесить капитана Блада, то Испания, быть может, более снисходительно отнеслась бы к тому, что сейчас делал ее адмирал, и к тому, что он натворил прежде, потеряв несколько превосходных кораблей и упустив из своих рук знаменитого корсара.

And so, reckless of the fact that Captain Blood was now in vastly superior strength, the Spaniard sought him up and down the trackless seas.	И, не учитывая того обстоятельства, что капитан Блад располагал сейчас подавляющим превосходством, испанец настойчиво искал дерзкого пирата на непроторенных просторах морей.
But for a whole year he sought him vainly.	Однако целый год поиски были тщетными.
The circumstances in which eventually they met are very curious. An intelligent observation of the facts of human existence will reveal to shallow-minded folk who sneer at the use of coincidence in the arts of fiction and drama that life itself is little more than a series of coincidences. Open the history of the past at whatsoever page you will, and there you shall find coincidence at work bringing about events that the merest chance might have averted. Indeed, coincidence may be defined as the very tool used by Fate to shape the destinies of men and nations. Observe it now at work in the affairs of Captain Blood and of some others.	Наконец ему все же удалось встретиться с Бладом, но при очень странных обстоятельствах.
On the 15th September of the year 1688 - a memorable year in the annals of England - three ships were afloat upon the Caribbean, which in their coming conjunctions were to work out the fortunes of several persons.	15 сентября 1688 года три корабля бороздили воды Карибского моря.
The first of these was Captain Blood's flagship the Arabella, which had been separated from the buccaneer fleet in a hurricane off the Lesser Antilles.	Первым из них был одинокий флагманский корабль "Арабелла". Ураган, разразившийся в районе Малых Антильских островов, оторвал капитана Блада от его эскадры.
In somewhere about 17 deg. N. Lat., and 74 deg. Long., she was beating up for the Windward Passage, before the intermittent southeasterly breezes of that stifling season, homing for Tortuga, the natural rendezvous of the dispersed vessels.	Порывистый юго-восточный бриз этого душного периода года нес "Арабеллу" к Наветренному проливу; Блад спешил к острову Тортуга -единственному месту встречи мореплавателей, потерявших друг друга.
The second ship was the great Spanish galleon, the Milagrosa, which, accompanied by the smaller frigate Hidalga, lurked off the Caymites, to the north of the long peninsula that thrusts out from the southwest corner of Hispaniola. Aboard the Milagrosa sailed the vindictive Don Miguel.	Вторым кораблем был огромный испанский галион "Милагроса", на борту которого плавал мстительный дон Мигель.
The third and last of these ships with which we are at present concerned was an English man-of-war, which on the date I have given was at anchor in the French port of St. Nicholas on the northwest coast of Hispaniola.	Вспомогательный фрегат "Г идальго" скрывался в засаде у юго-западных берегов острова Гаити. Третьим, и последним из кораблей, которые нас сейчас интересуют, был английский военный корабль, стоявший в упомянутый мною день на якоре во французском порту Сен-Никола, на северо-западном берегу Гаити.

She was on her way from Plymouth to Jamaica, and carried on board a very distinguished passenger in the person of Lord Julian Wade, who came charged by his kinsman, my Lord Sunderland, with a mission of some consequence and delicacy, directly arising out of that vexatious correspondence between England and Spain.	Он следовал из Плимута на Ямайку и вез очень важного пассажира - лорда Джулиана Уэйда. Лорд Сэндерленд, родственник лорда Уэйда, дал ему довольно ответственное и деликатное поручение, прямо вытекающее из неприятностей переписки между Англией и Испанией.
The French Government, like the English, excessively annoyed by the depredations of the buccaneers, and the constant straining of relations with Spain that ensued, had sought in vain to put them down by enjoining the utmost severity against them upon her various overseas governors.	Французское правительство, так же как и английское, было весьма раздражено действиями корсаров, ухудшавшими и без того натянутые отношения с Испанией. Тщетно пытаясь положить конец их операциям, правительства требовали от губернаторов своих колоний максимальной суровости к пиратам.
But these, either - like the Governor of Tortuga -throve out of a scarcely tacit partnership with the filibusters, or - like the Governor of French Hispaniola - felt that they were to be encouraged as a check upon the power and greed of Spain, which might otherwise be exerted to the disadvantage of the colonies of other nations.	Однако губернаторы, подобно губернатору Тортуги, наживались на своих тайных сделках с корсарами или же, подобно губернатору французской части Гаити, полагали, что пиратов следует не истреблять, а поощрять, так как они играют роль сдерживающей силы против мощи и алчности Испании.
They looked, indeed, with apprehension upon recourse to any vigorous measures which must result in driving many of the buccaneers to seek new hunting-grounds in the South Sea.	Поэтому губернаторы, не сговариваясь друг с другом, опасались применять какие-либо решительные меры, которые могли бы заставить корсаров перенести свою деятельность в новые районы.
To satisfy King James's anxiety to conciliate Spain, and in response to the Spanish Ambassador's constant and grievous expostulations, my Lord Sunderland, the Secretary of State, had appointed a strong man to the deputy-governorship of Jamaica.	Министр иностранных дел Англии лорд Сэндерленд, стремясь быстрее выполнить настойчивое требование короля Якова во что бы то ни стало умиротворить Испанию, посол которой неоднократно изъявлял крайнее недовольство своего правительства, назначил губернатором Ямайки решительного человека.
This strong man was that Colonel Bishop who for some years now had been the most influential planter in Barbados.	Этим решительным человеком был самый влиятельный плантатор Барбадоса - полковник Бишоп.
Colonel Bishop had accepted the post, and departed from the plantations in which his great wealth was being amassed with an eagerness that had its roots in a desire to pay off a score of his own with Peter Blood.	Полковник принял назначение на пост губернатора с особым рвением, которое объяснялось тем, что он жаждал поскорее свести личные счеты с Питером Бладом.
From his first coming to Jamaica, Colonel Bishop had made himself felt by the buccaneers.	Оставив свои плантации, явившиеся источником его огромных богатств, Бишоп сразу же после прибытия на Ямайку дал почувствовать корсарам, что он не намерен с ними якшаться.

But do what he might, the one buccaneer whom he made his particular quarry - that Peter Blood who once had been his slave - eluded him ever, and continued undeterred and in great force to harass the Spaniards upon sea and land, and to keep the relations between England and Spain in a state of perpetual ferment, particularly dangerous in those days when the peace of Europe was precariously maintained.	Многим из них пришлось туговато. Лишь один корсар, бывший раб бывшего плантатора, не давался в руки Бишопа и всегда ускользал от него. Бесстрашно он продолжал тревожить испанцев на воде и на суше. Его смелые набеги и налеты никак не улучшали натянутых отношений между Англией и Испанией, а это было особенно нежелательно в те годы, когда мир в Европе сохранялся с таким трудом.
Exasperated not only by his own accumulated chagrin, but also by the reproaches for his failure which reached him from London, Colonel Bishop actually went so far as to consider hunting his quarry in Tortuga itself and making an attempt to clear the island of the buccaneers it sheltered.	Доведенный до бешенства не только день ото дня копившимся в нем раздражением, но и бесконечными выговорами из Лондона за неумение справиться с капитаном Бладом, полковник Бишоп начал всерьез подумывать о захвате своего противника непосредственно на Тортуге.
Fortunately for himself, he abandoned the notion of so insane an enterprise, deterred not only by the enormous natural strength of the place, but also by the reflection that a raid upon what was, nominally at least, a French settlement, must be attended by grave offence to France.	К счастью для себя, он отказался от этой безумной затеи: его остановили не только мощные природные укрепления острова, но и важные соображения о том, что затея очистить Тортугу от корсаров может быть расценена Францией как разбойничий налет и тяжкое оскорбление дружественного государства.
Yet short of some such measure, it appeared to Colonel Bishop that he was baffled.	И все же полковнику Бишопу казалось, что если не принять каких-то решительных мер, то тогда вообще ничего не изменится.
He confessed as much in a letter to the Secretary of State.	Эти мысли он и выложил в письме министру иностранных дел.
This letter and the state of things which it disclosed made my Lord Sunderland despair of solving this vexatious problem by ordinary means.	Это письмо, по существу правильно излагавшее истинное положение дел, привело лорда Сэндерленда в отчаяние.
He turned to the consideration of extraordinary ones, and bethought him of the plan adopted with Morgan, who had been enlisted into the King's service under Charles II. It occurred to him that a similar course might be similarly effective with Captain Blood.	Он понимал, что такую неприятную проблему немыслимо решить обычными средствами и что в таком деле не обойдешься без применения средств чрезвычайных. Он вспомнил о Моргане, который при Карле II был привлечен на королевскую службу, и подумал, что такой же метод лестного для пирата решения вопроса мог бы оказаться полезным и по отношению к капитану Бладу.
His lordship did not omit the consideration that Blood's present outlawry might well have been undertaken not from inclination, but under stress of sheer necessity; that he had been forced into it by the circumstances of his transportation, and that he would welcome the opportunity of emerging from it.	Его светлость учел, что противозаконную деятельность Блада вполне можно объяснить не его врожденными дурными наклонностями, а лишь абсолютной необходимостью, что он был вынужден заняться корсарством лишь в силу обстоятельств, связанных с его появлением на Барбадосе, и что сейчас Блад может обрадоваться, получив возможность отказаться от небезопасного занятия.

Acting upon this conclusion, Sunderland sent out his kinsman, Lord Julian Wade, with some commissions made out in blank, and full directions as to the course which the Secretary considered it desirable to pursue and yet full discretion in the matter of pursuing them.	Действуя в соответствии с этим выводом, Сэндерленд и послал на остров Ямайку своего родственника лорда Джулиана Уэйда, снабдив его несколькими до конца заполненными, за исключением фамилий, офицерскими патентами. Министр дал ему четкие указания, какой линии поведения он должен придерживаться, но вместе с тем предоставил полную свободу действий при выполнении этих указаний.
The crafty Sunderland, master of all labyrinths of intrigue, advised his kinsman that in the event of his finding Blood intractable, or judging for other reasons that it was not desirable to enlist him in the King's service, he should turn his attention to the officers serving under him, and by seducing them away from him leave him so weakened that he must fall an easy victim to Colonel Bishop's fleet.	Прожженный интриган и хитрый политик, Сэндерленд посоветовал своему родственнику, в случае, если Блад окажется несговорчивым или Уэйд по каким-либо причинам сочтет нецелесообразным брать его на королевскую службу, заняться его офицерами и, соблазнив их, настолько ослабить Блада, чтобы он стал легкой жертвой полковника Бишопа.
The Royal Mary - the vessel bearing that ingenious, tolerably accomplished, mildly dissolute, entirely elegant envoy of my Lord Sunderland's - made a good passage to St. Nicholas, her last port of call before Jamaica.	"Ройял Мэри", корабль, на котором путешествовал этот сносно образованный, слегка распущенный и безукоризненно элегантный посол лорда Сэндерленда, благополучно добрался до Сен-Никола - своей последней стоянки перед Ямайкой.
It was understood that as a preliminary Lord Julian should report himself to the Deputy-Governor at Port Royal, whence at need he might have himself conveyed to Tortuga.	Еще в Лондоне было решено, что лорд Джулиан явится сначала к губернатору в Порт-Ройял, а оттуда уже отправится для свидания с прославленным пиратом на Тортугу.
Now it happened that the Deputy-Governor's niece had come to St. Nicholas some months earlier on a visit to some relatives, and so that she might escape the insufferable heat of Jamaica in that season.	Но еще до знакомства с губернатором лорду Джулиану посчастливилось познакомиться с его племянницей, гостившей в Сен-Никола у своих родственников, пережидая здесь совершенно нестерпимую в этот период года жару на Ямайке.
The time for her return being now at hand, a passage was sought for her aboard the Royal Mary, and in view of her uncle's rank and position promptly accorded.	Пробыв здесь несколько месяцев, она возвращалась домой, и просьба предоставить ей место на борту "Ройял Мэри" была сразу же удовлетворена.
Lord Julian hailed her advent with satisfaction.	Лорд Джулиан обрадовался ее появлению на корабле.
It gave a voyage that had been full of interest for him just the spice that it required to achieve perfection as an experience.	До сих пор путешествие было просто очень интересным, а сейчас приобретало даже некоторую пикантность.
His lordship was one of your gallants to whom existence that is not graced by womankind is more or less of a stagnation.	Дело в том, что его светлость принадлежал к тем галантным кавалерам, для которых существование, не украшенное присутствием женщины, было просто жалким и бессмысленным прозябанием.

Miss Arabella Bishop - this straight up and down slip of a girl with her rather boyish voice and her almost boyish ease of movement - was not perhaps a lady who in England would have commanded much notice in my lord's discerning eyes. His very sophisticated, carefully educated tastes in such matters inclined him towards the plump, the languishing, and the quite helplessly feminine.	Мисс Арабелла Бишоп, прямая, искренняя, без малейшего жеманства и с почти мальчишеской свободой движений, конечно, не была той девушкой, на которой в лондонском свете остановились бы глаза разборчивого лорда Уэйда, молодого человека лет двадцати восьми, выше среднего роста, но казавшегося более высоким из-за своей худощавости. Длинное, бледное лицо его светлости с чувственным ртом и тонкими чертами, обрамленное локонами золотистого парика, и светло-голубые глаза придавали ему какое-то мечтательное или, точнее, меланхолическое выражение. Его изощренный и тщательно тренированный в таких вопросах вкус направлял его внимание к иным девушкам -томным, беспомощным, но женственным.
Miss Bishop's charms were undeniable.	Очарование мисс Бишоп было бесспорным.
But they were such that it would take a delicate-minded man to appreciate them; and my Lord Julian, whilst of a mind that was very far from gross, did not possess the necessary degree of delicacy.	Однако оценить его мог только человек с добрым сердцем и острым умом, а лорд Джулиан хотя совсем не был мужланом, но вместе с тем и не обладал должной деликатностью.
I must not by this be understood to imply anything against him.	Говоря так, я вовсе не хочу, чтобы все это было понято, как какой-то намек, компрометирующий его светлость.
It remained, however, that Miss Bishop was a young woman and a lady; and in the latitude into which Lord Julian had strayed this was a phenomenon sufficiently rare to command attention.	Но как бы там ни было, Арабелла Бишоп была молодой, интересной женщиной из очень хорошей семьи, и на той географической широте, на которой оказался сейчас лорд Джулиан, это явление уже само по себе представляло редкость.
On his side, with his title and position, his personal grace and the charm of a practised courtier, he bore about him the atmosphere of the great world in which normally he had his being - a world that was little more than a name to her, who had spent most of her life in the Antilles.	Он же, со своей стороны, с его титулом и положением, любезностью и манерами опытного придворного, был представителем того огромного мира, который Арабелле, проведшей большую часть своей жизни на Антильских островах, был известен лишь понаслышке.
It is not therefore wonderful that they should have been attracted to each other before the Royal Mary was warped out of St. Nicholas.	Следует ли удивляться тому, что они почувствовали взаимный интерес еще до того, как "Ройял Мэри" вышла из Сен-Никола.
Each could tell the other much upon which the other desired information.	Каждый из них мог рассказать много такого, чего не знал другой.
He could regale her imagination with stories of St. James's - in many of which he assigned himself a heroic, or at least a distinguished part - and she could enrich his mind with information concerning this new world to which he had come.	Он мог усладить ее воображение занимательными историями о Сент-Джеймском дворе, во многих из них отводя себе героическую или хотя бы достаточно приметную роль. Она же могла обогатить его ум важными сведениями о Новом свете, куда он приехал впервые.

Before they were out of sight of St. Nicholas they were good friends, and his lordship was beginning to correct his first impressions of her and to discover the charm of that frank, straightforward attitude of comradeship which made her treat every man as a brother.	Еще до того как Сен-Никола скрылся из виду, они уже стали добрыми друзьями, и его светлость, внося поправки в свое первое впечатление о ней, ощутил очарование прямого и непосредственного чувства товарищества, заставлявшего ее относиться к каждому мужчине, как к брату.
Considering how his mind was obsessed with the business of his mission, it is not wonderful that he should have come to talk to her of Captain Blood. Indeed, there was a circumstance that directly led to it.	И можно ли удивляться, зная, насколько голова лорда Уэйда была занята делами его миссии, что он как-то заговорил с ней о капитане Бладе!
"I wonder now," he said, as they were sauntering on the poop, "if you ever saw this fellow Blood, who was at one time on your uncle's plantations as a slave."	– Интересно знать, - сказал он, когда они прогуливались по корме, - видели ли вы когда-нибудь этого Блада? Ведь одно время он был рабом на плантациях вашего дяди.
Miss Bishop halted. She leaned upon the taffrail, looking out towards the receding land, and it was a moment before she answered in a steady, level voice:	Мисс Бишоп остановилась и, облокотившись на гакаборт, глядела на землю, скрывающуюся за горизонтом. Прошло несколько минут, прежде чем она ответила спокойным, ровным голосом:
"I saw him often. I knew him very well."	– Я часто видела его и знаю его очень хорошо.
"Ye don't say!"	– Да?! Не может быть!
His lordship was slightly moved out of an imperturbability that he had studiously cultivated. He was a young man of perhaps eight-and-twenty, well above the middle height in stature and appearing taller by virtue of his exceeding leanness.	Его светлость был слегка выведен из того состояния невозмутимости, которое он так старательно в себе культивировал, и поэтому не заметил внезапно вспыхнувшего румянца на щеках Арабеллы Бишоп, хотя лорд считал себя очень наблюдательным человеком.
He had a thin, pale, rather pleasing hatchet-face, framed in the curls of a golden penwig, a sensitive mouth and pale blue eyes that lent his countenance a dreamy expression, a rather melancholy pensiveness.	– Почему же не может быть? – с явно деланным равнодушием спросила Арабелла.
But they were alert, observant eyes notwithstanding, although they failed on this occasion to observe the slight change of colour which his question had brought to Miss Bishop's cheeks or the suspiciously excessive composure of her answer.	Но Уэйд не заметил и этого странного спокойствия ее голоса.
"Ye don't say!" he repeated, and came to lean beside her.	– Да, да, - кивнул он, думая о своем. – Конечно, вы могли его знать.
"And what manner of man did you find him?"	А что же он собой представляет, по вашему мнению?
"In those days I esteemed him for an unfortunate gentleman."	– В те дни я уважала его, как глубоко несчастного человека.
"You were acquainted with his story?"	– Вам известна его история?
"He told it me.	– Он рассказал ее мне.
That is why I esteemed him - for the calm fortitude with which he bore adversity.	Поэтому-то я и ценила его за удивительную выдержку, с какой он переносил свое несчастье.

Since then, considering what he has done, I have almost come to doubt if what he told me of himself was true."	Однако после того, что он сделал, я уже почти сомневаюсь, рассказал ли он мне правду.
"If you mean of the wrongs he suffered at the hands of the Royal Commission that tried the Monmouth rebels, there's little doubt that it would be true enough. He was never out with Monmouth; that is certain.	– Если вы сомневаетесь в несправедливости по отношению к нему со стороны королевской комиссии, судившей мятежников Монмута, то все, что вам рассказал Блад, соответствует действительности.
He was convicted on a point of law of which he may well have been ignorant when he committed what was construed into treason.	Точно выяснено, что он не принимал участия в восстании Монмута и был осужден по такому параграфу закона, которого мог и не знать, а судьи расценили его естественный поступок как измену.
But, faith, he's had his revenge, after a fashion."	Но, клянусь честью, он в какой-то мере отомстил за себя.
"That," she said in a small voice, "is the unforgivable thing. It has destroyed him - deservedly."	– Да, - сказала она едва слышно, - но ведь эта месть и погубила его.
"Destroyed him?" His lordship laughed a little.	– Погубила? – рассмеялся лорд Уэйд.
"Be none so sure of that.	– Вряд ли вы правы в этом.
He has grown rich, I hear. He has translated, so it is said, his Spanish spoils into French gold, which is being treasured up for him in France.	Я слыхал, что он разбогател и обращает испанскую добычу во французское золото, которое хранится им во Франции.
His future father-in-law, M. d'Ogeron, has seen to that."	Об этом побеспокоился его будущий тесть д'Ожерон.
"His future father-in-law?" said she, and stared at him round-eyed, with parted lips.	– Его будущий тесть? – переспросила Арабелла, и глаза ее широко раскрылись от удивления.
Then added: "M. d'Ogeron?	– Д'Ожерон?
The Governor of Tortuga?"	Губернатор Тортуги?
"The same.	– Он самый, - подтвердил лорд.
You see the fellow's well protected.	– Как видите, у капитана Блада сильный защитник.
It's a piece of news I gathered in St. Nicholas. I am not sure that I welcome it, for I am not sure that it makes any easier a task upon which my kinsman, Lord Sunderland, has sent me hither.	Должен признаться, я был очень огорчен этими сведениями, полученными мной в Сен-Никола, потому что все это осложняет выполнение задачи, которую мой родственник лорд Сэндерленд поручил решить вашему покорному слуге.
But there it is.	Все это не радует меня, но это так.
You didn't know?"	А для вас, я вижу, это новость?
She shook her head without replying. She had averted her face, and her eyes were staring down at the gently heaving water.	Она молча кивнула головой, отвернулась и стала смотреть на журчащую за кормой воду.
After a moment she spoke, her voice steady and perfectly controlled.	Но вот заговорила снова, и голос ее опять звучал спокойно и бесстрастно:

"But surely, if this were true, there would have been an end to his piracy by now.	– Мне трудно во всем этом разобраться. Но, если бы это было правдой, он не занимался бы сейчас корсарством.
If he... if he loved a woman and was betrothed, and was also rich as you say, surely he would have abandoned this desperate life, and..."	Если он... если бы он любил женщину и хотел на ней жениться и если он так богат, как вы говорите, то зачем ему рисковать жизнью и...
"Why, so I thought," his lordship interrupted, "until I had the explanation.	– Вы правы. Я тоже так думал, - прервал ее сиятельный собеседник, - пока мне не объяснили, в чем тут дело.
D'Ogeron is avaricious for himself and for his child.	А дело, конечно, в д'Ожероне: он алчен не только для себя, но и для своей дочери.
And as for the girl, I'm told she's a wild piece, fit mate for such a man as Blood.	Что же касается мадемуазель д'Ожерон, то мне рассказывали, что это дикая штучка, вполне под стать такому человеку, как Блад.
Almost I marvel that he doesn't marry her and take her a-roving with him.	Удивляюсь, почему он не женится и не возьмет ее на свой корабль, чтобы пиратствовать вместе.
It would be no new experience for her.	Нового в этом для нее ничего не будет.
And I marvel, too, at Blood's patience.	И я удивляюсь терпению Блада.
He killed a man to win her."	Он ведь убил человека, чтобы добиться ее взаимности.
"He killed a man for her, do you say?"	– Убил человека? Из-за нее?
There was horror now in her voice.	– Голос Арабеллы прервался.
"Yes - a French buccaneer named Levasseur.	– Да, французского пирата, по имени Левасер.
He was the girl's lover and Blood's associate on a venture.	Француз был возлюбленным девушки и сообщником Блада в какой-то авантюре.
Blood coveted the girl, and killed Levasseur to win her.	Блад домогался любви этой девушки и, чтобы получить ее, убил Левасера.
Pah! It's an unsavoury tale, I own.	История, конечно, омерзительная. Но что поделаешь?
But men live by different codes out in these parts..."	У людей, живущих в этих краях, иная мораль...
She had turned to face him. She was pale to the lips, and her hazel eyes were blazing, as she cut into his apologies for Blood.	Арабелла подняла на него мертвенно-бледное лицо. Ее карие глаза сверкнули, когда она резко прервала его попытку оправдать Блада:
"They must, indeed, if his other associates allowed him to live after that."	– Да, должно быть, вы правы. Это мир иной морали, если его сообщники позволили ему жить после этого.
"Oh, the thing was done in fair fight, I am told."	– О, почему же так? Мне говорили, что вопрос о девушке был решен в честном бою.
"Who told you?"	– Кто это сказал вам?
"A man who sailed with them, a Frenchman named Cahusac, whom I found in a waterside tavern in St. Nicholas.	– Некий француз, по имени Каузак, которого я встретил в портовой таверне Сен-Никола.

He was Levasseur's lieutenant, and he was present on the island where the thing happened, and when Levasseur was killed."	Он служил у Левасера лейтенантом и присутствовал на дуэли, в которой был убит Левасер.
"And the girl? Did he say the girl was present, too?"	– А девушка была там, когда они дрались?
"Yes.	– Да.
She was a witness of the encounter. Blood carried her off when he had disposed of his brother-buccaneer."	Она тоже была там, и Блад увел ее после того, как разделался со своим товарищем корсаром.
"And the dead man's followers allowed it?" He caught the note of incredulity in her voice, but missed the note of relief with which it was blent. "Oh, I don't believe the tale. I won't believe it!"	– И сторонники убитого позволили ему уйти? (Он услыхал в ее голосе нотку сомнения.) О, я не верю этой выдумке и не поверю никогда!
"I honour you for that, Miss Bishop.	– Уважаю вас за это, мисс Бишоп.
It strained my own belief that men should be so callous, until this Cahusac afforded me the explanation."	Я тоже не мог поверить, пока Каузак не объяснил мне, как было дело.
"What?"	– Все мы сожалеем о смерти человека, которого мы уважали.