Однажды в Манчинге
Шрифт:
Она приоткрыла дверь, из которой запахло влагой, и направила его в комнату. Всего лишь показала рукой, но Джаред сам не заметил, как очутился внутри.
— А как же…
Он обернулся, но никого уже не было, только плотная ткань колыхалась на входе. Окон не имелось вовсе, что немного пугало. Белесые клубы пара поднимались из огромной бадьи, стоящей в самом центре. Внутри округлых черных светильников плясало пламя свечей. Обсидиан, редкий и дорогой в обработке камень, вспомнил Джаред, похвалил себя, сбросил лохмотья одежды, стертую обувь на деревянный пол и осторожно опустился в бадью. Вода оказалась столь горячей,
Глаза защипало — определенно от мыла, такого пахучего, что хотелось попробовать на зуб. Потянуло вылезти и убежать от всего этого великолепия, но Джаред уже дал слово и теперь яростно отскребывался лопаточкой и жесткой рукавичкой, а потом, откинув мокрую голову на край, долго сидел в тепле и неге.
Что-то прошелестело рядом. Джаред очнулся, поняв, что заснул. Перед ним стояла Лейла, и он сполз по стенке бадьи в воду по самые глаза.
— Я не хотела беспокоить тебя, Джаред, но прошло два часа, вода остыла… Здесь будет чем обтереться, — положила она на лавку свернутую материю. — А здесь, — рядом устроилась другая, светлая стопка, — что надеть. Твою одежду я забрала.
«Зачем?!» — чуть было не вскрикнул Джаред, но не разомкнул губ. Правда же, как надевать на чистое тело ту рвань, во что превратилась его одежда?
Джаред поискал во взгляде Лейлы жалость, не нашел и почему-то успокоился. «Быть независимым от того, где оказался. Зависеть лишь от своих действий», — повторил он.
Лейла вышла, а Джаред торопливо вылез из бадьи, оделся в чуть великоватую для него, но очень приятную к телу одежду. Штаны и рубашка — уже лучше, чем женские лейне и хангерок! Подпоясался, еще раз понюхал полотенце, пахнувшее цветами, погрустил о своей старой одежде, сшитой материнскими руками и словно помнящей ее прикосновения, вздернул голову и вышел с самым независимым видом. Лейла ждала его.
— Простите за беспокойство, добрая госпожа, и благодарю за все. Я очень надеюсь, что стесню вас своим присутствием ненадолго. К сожалению, сие зависит не от меня.
У Лейлы сощурились глаза и сморщился носик, она прикрыла рот рукой, явно пряча смешок. Джаред еще выше вздернул подбородок и поднялся за ней по лестнице. По одной, затем, через переход, по другой. Здание это снаружи походило на конус, а внутри определенно можно было запутаться от множества переходов.
— На самом верху располагаются личные покои Майлгуира, — произнесла Лейла, и Джаред заслушался, как она произносила каждое слово: мягко, легко, как и двигалась, с ласкающим ухо акцентом. — Рядом есть две комнатки, одна из них — твоя. Двери там везде, да и вход на этаж закрыт для всех, кроме меня. Ты, как и он, можешь запечатать его еще и словом.
— Вы знаете, что он фейри?! — замер как вкопанный Джаред.
— Разве можно этого не знать? Это он еще и рост скрывает, — улыбнулась Лейла и приоткрыла небольшую дверь. — Ты его волком-то видел?
Джаред дернул плечом, решив не отвечать. Стоит ли выдавать что-то о себе и своем знании? Хотя про рост было интересно — Мидир и так высокий, что он еще скрывает?
Лейла пожелала спокойной ночи, тихо прикрыла дверь. Джаред присел на мягкое ложе, укрытое
Он скинул подушку и улегся на широкую лежанку так, как был приучен: ровно на спину, вытянув руки и ноги. Показалось слишком мягко, и Джаред устроился на полу.
Кажется, он прилег на минутку, моргнул — а в ставни уже пробивался рассвет. И кто-то осторожно стучал в дверь.
— Джаред, — раздался голос Лейлы. — Я могу переступить порог твоего дома?
— Да! А дя… Мид… Майлгуир?! — вскочил Джаред, кидаясь ко входу и распахивая дверь. — Он вернулся?
Лейла, держа в руках поднос, вошла, покачала головой.
— Его нет, да?! Лейла, почему его нет?!
— Я задавала себе этот вопрос очень и очень долго, — женщина оставила поднос на стол.
— Сколько?
— Шесть лет, — грустно улыбнулась она.
— Я не могу столько ждать! — ужаснулся Джаред.
— Тебе не придется. Он вернется за тобой, обязательно. Его семья для него все… Какие же у тебя волосы! Словно серебро.
— Никакие, и никакое не серебро, — Джаред вовремя отвернулся от протянутой руки и торопливо поправил прическу.
— Вот тебе еще… — произнесла Лейла немного смущенно. — Полностью восстановить не удалось, но швея старалась как могла.
Джаред обернулся и замер. Его одежда, шитая мамой из льна, ею же сплетенного! Узкие полоски из старой ткани прилажены к новой так, как нашивают самую красивую и дорогую тесьму. Вертикальные вставки ещё и отделаны витым шнуром.
— Благодарю вас, добрая госпожа, — глухо произнес Джаред, прижимая стопку белья к лицу, не желая выдавать ни радость, ни боль.
— Чего желает добрый господин? — прозвучало в ответ лукаво.
— Ничего. Ничего не нужно! — заторопился Джаред. — Я и так вовек не рассчитаюсь.
— Не зарекайся насчет века! — рассмеялась Лейла. — Мой дорогой ши Майлгуир уже за все заплатил. Этот дом я построила на его деньги. А он появился в нем всего раз!
— Ну, может… — замялся Джаред, но потом все-таки попросил: — Можно мне какую-нибудь жесткую циновку?
— Зачем? — не поняла Лейла, перевела взгляд на пол, где лежало меховое одеяло, а потом обратно на Джареда — распахнула глаза в опахалах ресниц и закусила губу.
— Мне привычнее спать на жестком, — решительно произнес он.
— Хорошо, конечно. Я найду для твоей души самый жесткий покров, какой смогу, — тихо ответила Лейла.
Она ушла из комнаты, как и появилась, легко, солнечно, унося с собой очарование утра, но Джаред лишь вздохнул с облегчением.
Тревога за Мидира сверлила душу, понемногу вытесняя то бесчувствие, что накрепко овладело Джаредом в последнее время. Сквозь щелку в ставнях он приглядывался к шумному городу, поглазел на тренировку двух телохранителей, очень похожих друг на друга, послушал музыку и пение, доносящиеся с нижнего этажа…