Одного поля ягоды
Шрифт:
Потеря Арахисов не оставила Тома невредимым. После смерти Арахиса Первого у него была жуткая головная боль, которая длилась три дня, и после этого он гораздо меньше нагружал себя на тренировках. Он больше не пытался перекрывать их простые инстинкты чистой магией и силой воли — он достиг гораздо лучших результатов и перестал тратить время, когда попробовал стандартный тренировочный метод вознаграждения послушания едой и позитивной стимуляцией разума.
К его раздражению, это был практически магловский способ.
Когда Гермиона вернулась в Лондон на рождественские каникулы, Том остался в Хогвартсе с Арахисом.
Рождество в Хогвартсе с большим отрывом было самым ярким событием в его школьной
Том подумал, что это было чрезмерно и отвратительно расточительно, но если волшебники могут размножать еду, то, возможно, грандиозные банкеты были скорее представлением их волшебной силы, а не безвкусным хвастовством финансового превосходства, коим промышляли магловские хозяева званых ужинов. Раз Хогвартс был центром магического образования в Британии, было справедливо, что они устраивали красивое зрелище.
После Рождества Том и Арахис исследовали пустынные коридоры замка, разыскивая секретные комнаты и скрытые проходы. Том держал Арахиса рукой в перчатке, опуская его в разных частях коридоров, а Арахис пищал, когда замечал загадочные сквозняки и странные запахи. Пока что они лишь нашли три алькова за гобеленами, кучу заброшенных кабинетов, пустующий чулан, комнату, полную больших чанов мыла с цветочным запахом, и секретный проход, который соединял пятый этаж с Большим залом без необходимости проходить через полдюжины движущихся лестниц.
Перед тем как сесть на поезд, Гермиона дала Тому перчатки и шерстяную шапку с шарфом в цветах Слизерина в качестве подарка на Рождество. Это были традиционные подарки, которые родители дарили детям в первые несколько дней или недель после распределения, о чём Том и Гермиона узнали, когда их сокурсники стали получать их совиной почтой. Соседи Тома по спальне получили свои серебристо-зелёные шарфы вечером после распределения, потому что большинство из них и так знало, что попадёт в Слизерин. Даже если в шарфе не было необходимости во второй день сентября, они всё равно устроили целое представление из этого, хвастаясь ими напротив него в первые дни, показывая гордость за свой факультет и семейные традиции, чего явно не хватало Безымянному Сироте Риддлу.
(Том написал эссе по истории магии для третьекурсника своим самопишущим пером в обмен на несколько тайком утащенных флаконов уменьшающего зелья с их урока зельеварения. В последующие недели он уменьшил шарфы Лестрейнджа и Розье, и, когда погода наконец-то стала достаточно холодной для их использования, они потеряли добрых три фута{?}[около 1м] длины, и это нельзя было исправить простым Финита. В Общей гостиной над этим здорово посмеялись, даже старосты сочли это ловким трюком.)
Том был завёрнут в его новенький с иголочки шарф, когда он вернулся на угол пятого этажа и столкнулся с профессором Дамблдором неподалёку от входа в больничное крыло.
— Добрый вечер, Том, — добродушно сказал Дамблдор, держа руки в кармане пушистой оранжевой мантии, вышитой
— Добрый вечер, профессор, — ответил Том, засовывая Арахиса в карман своей мантии.
— Не думаю, что крысы числятся в списке разрешённых животных Хогвартса, — заметил Дамблдор с мягкой улыбкой. Но его глаза не были такими добрыми и мягкими. Они были проницательными и задержались на кармане Тома.
— Ну, сэр, — сказал Том, отвечая на улыбку Дамблдора своей, — в Фонде помощи ученикам Хогвартса не было достаточно средств, чтобы позволить заводить сову или кошку в качестве домашнего животного, а если бы и было, то я не думаю, что стал бы тратить их на жабу. Во время каникул в замке тихо, и я полагаю, что мне стоит наслаждаться любым обществом, какое смогу найти. Нищим выбирать не приходится, и всё такое.
— Ах да, разумеется, — сказал Дамблдор, и его глаза засветились искренней симпатией. — Хорошо сказано, Том. Не хотел бы ты присоединиться ко мне на чашечку чая?
— Вообще-то я планировал доделать кое-какую домашнюю работу, — ответил Том, хотя он закончил все свои эссе уже на второй день каникул.
— Я напишу тебе записку, которая позволит сделать исключение для списка разрешённых животных, — предложил Дамблдор.
— Я собирался попросить её у профессора Слагхорна, когда он вернётся с каникул, — сказал Том. А затем добавил: — Он мой декан, сэр.
— А я заместитель директора, — произнёс Дамблдор. — О таких вещах лучше позаботиться как можно скорее, пока они ещё свежи в наших мыслях.
Как у этого человека получалось казаться таким любезным и в то же время вести игру за власть с двенадцатилетним ребёнком? Он вообще понимал, что злоупотребляет положением перед ребёнком, или он вёл себя настолько невыносимо снисходительно со всеми? Неужели весь его образ действий был основан на том, чтобы его недооценивали, а могущественный гений скрывался под личиной безобидного эксцентрика? Быть уважаемым профессором с одной стороны, а с другой — притворяться другом всех учеников и добрым ухом, которому можно доверить их самые лакомые секреты?
Это была умная стратегия, очень похожая на имидж Хорошего Мальчика Тома, но каждый раз, когда Том открывал дверь для противной сплетницы, позволял кому-то взъерошить его волосы или отдавал последний кусок шоколадного торта на десертном блюде, что-то внутри него умирало.
— Конечно, сэр, — сказал Том, и он бы заскрежетал зубами, если бы Дамблдор не стоял прямо перед ним. — Значит, пойдём в Ваш кабинет?
— Да, пошли на второй этаж, — сказал Дамблдор, показывая дорогу сквозь движущиеся лестницы. Том трусил за ним, стараясь поспеть за его длинными шагами. — Довольно долгая дорога, но я всегда замечал, что замок предоставляет альтернативный путь, когда человек в нём отчаянно нуждается. Пару лет назад мои старшеклассники практиковались в самотрансфигурации для Ж.А.Б.А., и одна юная леди в процессе превращения в скопу воспользовалась методом дюймовой визуализации. Это сложный метод, он позволяет скопировать мельчайшие детали исходного объекта, но он очень медленный, особенно для начинающих, и девушка начала свою трансформацию снизу вверх.
Она была настолько медленной в своей самотрансфигурации, что её ноги, полностью превращённые в лапы скопы, не смогли выдержать вес её человеческого торса. Поэтому у неё сломались кости в ногах, и нам пришлось спешить в больничное крыло, чтобы целительница могла полностью вылечить её, прежде чем превратить их в исходное состояние. Было бесполезно обращать трансфигурацию и рисковать тем, что фрагменты птичьих костей останутся в её плоти — понимаешь, они полые, и их гораздо сложнее обнаружить, чем человеческие кости. К счастью, мы доставили её в больничное крыло вовремя благодаря магии замка.