Одного поля ягоды

babylonsheep

Зная его, это не будут безопасные, со сведённым к минимуму риском цели.

Когда мальчики вышли, и за ними щёлкнул замок, Гермиона выкатилась из-под кровати Нотта. Она осмотрела спальню, одной рукой небрежно смахивая пыль с её одежды, в поисках чего-то, что было передвинуто или переставлено за короткое время, пока она пряталась.

Книги и бумаги с кровати Нотта исчезли, а покрывала были потревожены из-за того, что на них кто-то сидел. Кровать Тома была нетронута, но его форменная мантия лежала неопрятной кучей на полу, а подол был влажным от грязи. Из любопытства Гермиона подёргала за ручки ящиков тумбочки Тома. Первый был заперт, второй и третий — тоже. Его сундук, гораздо более новый, чем тот, который

мама и папа купили для Гермионы на первом курсе, тоже был заперт, и когда она прикоснулась кончиком пальца к латунным защёлкам, они заискрили на её коже, как шерстяной джемпер.

Не больно, но всё же неприятно. Она сомневалась, что обычное Отпирающее заклинание справится с ними.

Тумбочка Нотта, в отличие от Тома, была незаперта. К неудовольствию Гермионы там не было ничего относящегося к «Проекту». Небольшой горшочек с пастой зелья для излечения фурункулов, обычным аптечным препаратом, используемым для очищения прыщей и пятен за ночь. Перья, расписание уроков, бархатный кошелёк для монет, несколько чистых носовых платков и книга под названием «Исследование последовательной пятой», которая выглядела многообещающе, но оказалась плотным учебником по музыкальной теории.

К ужину Гермиона не нашла ничего интересного в спальне мальчиков седьмого курса, даже в других тумбочках и шкафах. Кучи грязного белья, множество брошенных носков и что-то, что было похоже на комок использованных бинтов, прикреплённый к странной, попахивающей кожаной чашке. Когда Гермиона поняла, что это было, она осторожно положила это на место.

Это было ужасающе, но едва ли уликой.

Вздохнув, она вернула всё на свои места, расстроенная отсутствием какой-либо полезной информации и разочарованная тем фактом, который ей удалось обнаружить: у мальчиков-подростков был пугающе низкий уровень жизни. Если они оставляли обрезки ногтей, маленькие желтоватые полумесяцы, разбросанные по полу перед очагом камина, потому что им было лень убирать за собой, и они просто поленились бросить их в огонь, то их привычки в ванной должны были быть ещё хуже. Гермиона была вынуждена признать, что, вероятно, избалована тем, что жила в общежитии со всеми девочками, а Том был её ближайшим другом. Когда они ходили в одну ванную, она видела, как тщательно Том следит за личной гигиеной.

(Когда его спросили, он вскользь объяснил, что человеческие части тела — кровь, кости, кожа и волосы — имеют множество магических применений. Знала ли она, что волосы волшебника можно использовать для изготовления палочек? Слышала ли она о восточно-индийском обычае насылать проклятия на врагов с помощью магических чучел?)

К этому времени Гермионе не оставалось выбора, кроме как спуститься к ужину, поэтому она присоединилась к потоку студентов, покидающих свои комнаты. Гермиона заметила, как старшие студенты Слизерина отчитывают младших за чернильные пятна на юбках или неаккуратно надетые галстуки, и проскользнула через проход по пятам за старостой пятого курса. Наложив Дезиллюминационное заклинание, она оставалась незамеченной проходящими студентами, держась ближе к стенам, пока они не вывели её из незнакомых коридоров слизеринских подземелий. Она спряталась за доспехами, чтобы снять заклинание, а затем смешалась с растущей толпой, привлечённой в Большой зал перспективой съесть всё, что смогут, а всё, что не смогут, — всё, что поместится в карманы.

Том и Нотт были уже за столом Слизерина, когда Гермиона опустилась на одно из свободных мест за столом своего собственного факультета. Наблюдая за ним со стороны в Большом зале, она могла сказать, что Том был чем-то доволен — даже торжествующим, — в то время как Нотт был бледным и подавленным, ковыряясь в своём говяжьем рулете, дающий сжатые ответы, когда к нему обращались, но в остальном позволяя Тому единолично вести разговор за их концом стола.

Гермиона

зажала Нотта в углу, когда закончился ужин, затащив его за статую ведьмы, которая держала ведро зубастой герани.

— Ты не говорил мне, что Том имеет отношение к твоему «розыгрышу»! — сказала Гермиона.

— Ой, — сказал Нотт, искоса глядя на неё и кашляя в рукав мантии, — я забыл это упомянуть? Разве я вообще говорил, что это должно было быть розыгрышем? Думаю, ты сама пришла к этому предположению.

— Тебе осталось учиться полгода, — сказала Гермиона. — Вы двое хотите, чтобы вас отчислили?

— Ты об этом переживаешь?

— Почему ты об этом не переживаешь?

Нотт уставился на неё в неверии:

— Потому что я могу нанять наставника и попросить Управление по проведению экзаменов прислать ко мне домой проктора{?}[Надзиратель на экзаменах. Использование этого тема пошло из Оксфорда. Для исключения студента было необходимо 3 замечания, записанных в книгу (не устных). Тогда человек на должности «проктор» ходил по окрестностям Оксфорда с 2 «бульдогами» (добровольцами из студентов) и с книгой на цепи. Если проктор видел студента без гауна (форменная мантия) или в ресторанчике, то «бульдоги» стремились его захватить, а студент, заметив, что его застали на месте преступления, пускался бежать. Если он успевал добежать до колледжа, то был спасён: «бульдоги» входить в колледж не имели права. Преследователи могли знать студента, но записать его в книгу без собственного признания не имели права.], который позволит мне сдавать Ж.А.Б.А. в ночной рубашке.

— Ну… Полагаю, — сказала Гермиона. — А что насчёт Тома? Что, если он попадёт в неприятности? Это не только разрушит его будущее — это разрушит и моё тоже.

— Нас не поймают, — сказал Нотт. — И прежде чем ты отругаешь меня за безопасность учеников, я собираюсь проводить испытания дома, во время каникул. Там нет шансов, что другой ученик пострадает. И ты же не станешь рассказывать учителю о том, что я делал в свободное время, в своём доме? — его выражение лица приобрело вид осознания. — Думаю, твоя реакция скорее идёт от того, что ты чувствуешь себя облапошенной, и это никак не относится к технике безопасности.

— Я… Нет, ты неправ, — бессвязно говорила Гермиона. — Это просто нелепо!

— Я буду честен с тобой Гермиона, — сказал Нотт, — если ты будешь честна со мной. И первой ступенью нашей взаимной честности будет твоё честное признание: ты смотрела в мой ящик с нижним бельём.

— Что! — поперхнулась Гермиона. — К-как ты узнал?

— Я не знал, — сказал Нотт. — Но теперь знаю.

Только когда Гермиона поднялась в Общую гостиную Рейвенкло, она поняла, что сделал Нотт. Странный — и да, унизительный — поворот их разговора отвлёк её от вопросов, которые она хотела задать. Нотт пожертвовал своим достоинством, обсуждая свои подштанники в смешанной компании, но, если Том был прав в своём убеждении, что общение в обществе — это игра, в которой можно выиграть или проиграть, то Гермионе было ясно, что она проиграла, а Нотт выиграл.

И это, Гермиона также поняла, не было первым разом, когда Нотт жертвовал своим достоинством ради высшего преимущества.

Комментарий к Глава 42. Достоинство (от автора)

Отсылка Нотта к опарышам исходит из того, что в Волшебном мире существует культурное убеждение, что злых волшебников, которые притворяются чистосердечными, съедает рой опарышей.

“Хотя существует широко распространённое и обоснованное мнение, что не чистый сердцем волшебник не может создать успешного Патронуса (самый известный пример обратного действия заклинания — тёмный волшебник Рацидиан, которого сожрали опарыши), редкие ведьмы и волшебники сомнительной морали преуспели в создании заклинания. Возможно, истинная и уверенная вера в правильность своих действий может обеспечить необходимое счастье”.