Одного поля ягоды
Шрифт:
Они пахли табачным пеплом, и машинным маслом, и слишком большим количеством немытых человеческих тел в крошечном пространстве. Они несли газеты и портфели и оттолкнули Тому и Гермиону в сторону, думая лишь о том, как дойти до своего места назначения. Никто из них не понимал и даже не замечал существования другого мира по другую сторону колонны.
Если бы Том был не таким хорошим волшебником и более слабым человеком, он мог бы подумать сброситься с платформы под приходящий поезд от резкой, шокирующей потери всего волшебного. Но он не был ни маленькой девочкой со спичками{?}[Г. Х. Андерсен “Девочка со спичками”], ни кутилой, проснувшимся наутро после летней ночи{?}[У. Шекспир “Сон в летнюю
Он не мог ею сейчас пользоваться, но она служила напоминанием магии внутри него. Её никогда не могли у него забрать, он был рождён с ней, это было его неотъемлемое право, а он мало что мог им назвать, помимо своего имени — его плебейского, магловского имени.
(Как бы сильно ему ни было противно имя «Том» за его распространённость, имена из трёх букв были не такими уж плохими. «Лев» было именем дюжины Пап Римских, и самый первый Папа Лев был так же известен, как Лев Великий. Люди так чтили имя Создателя, что во многих книгах, прочитанных Томом, авторы даже не осмеливались использовать все три буквы Его имени. Они называли его Б-г.
Это заставило его задуматься о потенциале «Т-ма Великого». Это звучало так восхитительно кощунственно.)
Он проталкивал себе дорогу, сундук впереди него разбивал толпу, а Гермиона следовала за его поступью, её пустая птичья клетка гремела о её сундук. Жиль улетел самостоятельно с волшебной стороны платформы 9 3/4 .
Они встретились с миссис Грейнджер у бокового выхода Кингс-Кросса, стоявшей подле блестящего синего автомобиля Грейнджеров. Она была одета в длинное пальто по волшебной моде из габардина глубокого фиолетового цвета с острыми лацканами и дорожкой белых жемчужных пуговиц на каждом манжете. Хотя Том и читал из лондонских газет, которые ему одалживала Гермиона, что они ещё не нормировали ткань, он был уверен, что они начнут это делать в следующий год-другой, когда им понадобится материал для солдатских форм. Это заставило более состоятельные семьи, у которых были свободные банкноты, запасаться тканями и одеждой, чтобы не остаться без сезонного гардероба даже в самые скудные дни военной экономики. Исходя из этого, Том предсказал, что в ближайшие годы пожертвования на приют не будут такими щедрыми.
— Том, — сказала миссис Грейнджер, кивнув ему. Её глаза упали на Гермиону позади него, и мороз её поведения тут же растаял. — Гермиона, о, Гермиона! — вскрикнула она.
Миссис Грейнджер обхватила Гермиону своими руками, и Гермиона что-то забормотала, и вскоре они что-то шептали друг дружке. Щека миссис Грейнджер прижалась к щеке её дочери, её рука в перчатке тщетно приглаживала её растрепавшиеся локоны. Гермиона закрыла глаза, будто это движение её успокаивало. Том вспомнил, как ласкают животных, как опускаются уши кролика, если погладить его по спине. Он подумал об Арахисе и о том, как, если ущипнуть его за загривок, он закрывал глаза и бросал собранные монеты в руку Тома.
Наблюдение за объятиями миссис Грейнджер и Гермионы наполнило его зудящим чувством, будто он был лишь одним из многих маглов на этой станции, не знающих и не ведающих о другом мире, скрытом в их собственном. Он был меньше чем в ярде{?}[0,91м] от них, но расстояние было по-своему неизмеримо. Неприступно. И даже если бы они знали о нём, он был бы просто непостижим.
Но с Томом всё было иначе, не так ли?
Он знал, каково это, когда щека Гермионы прижимается к его собственной, когда шёпот её дыхания шевелит волосы на его затылке. Это было чем угодно, но не непостижимым. И в то же время…
Это было…
Ему было сложно чётко выразить свои мысли.
…Ну, что бы это ни было, это вскоре закончилось.
Миссис Грейнджер отворила багажник и помогла им загрузить в него сундуки. Том заметил, что внутри он казался больше, чем можно было предположить по его наружности.
— Мне на него наложили заклинание Незримого расширения, — объяснила миссис Грейнджер, поднимая дно, чтобы показать дополнительное место внизу. — Здесь мы храним запасные покрышки — нам сейчас разрешают иметь только один комплект на семью. Иначе они бы их забрали, и это было бы бессовестным расточительством, ведь я заплатила полную цену за весь набор в прошлом году. Давай, Гермиона, поставь сюда клетку и подвинь свой сундук вбок для Тома…
Уложив багаж, Том и Гермиона сели рядом на заднем сидении, а миссис Грейнджер повела. Ездить на моторе было роскошью для Тома. Он не знал ни одной другой семьи, кроме Грейнджеров, у кого был собственный. Все остальные его знакомые ездили на троллейбусе или в подземке, если им надо было передвигаться по Лондону. За пределами Лондона они переходили на железную дорогу, которую жители приюта Вула использовали для своей ежегодной поездки к морю. Они никогда не покупали билеты в первый класс, но теперь «Хогвартс-экспресс» приучил Тома к шикарному транспорту. Это был один из немногих опытов в его жизни, которыми нужно наслаждаться, как просмотром кинохроники в кинотеатре или обслуживанием в ресторане.
Дорога к приюту была короткой, и, когда они прибыли, Том заметил, что здание выглядело немного хуже обычного. Там не было детей, играющих во дворе, не было слышно криков с обратной стороны ворот. Гермиона настороженно посмотрела на него, но без слов открыла дверь со своей стороны.
Первой зашла миссис Грейнджер, отстукивая каблуками по плитке. Коридоры были пустыми, полы сверкали чистотой, что было непривычным видом для здания, в котором обычно находили приют десятки грязных детей. Они не встретили никого по пути к кабинету администрации, что показалось единственной занятой комнатой. В кабинете миссис Коул читала журнал, закинув ноги в ботинках на стул, со стаканом какой-то прозрачной жидкости у её локтя. Пахло лекарством, смешанным со скипидаром.
— Извините, мы не принимаем новых подопечных, — сказала миссис Коул, не поднимая взгляда. — Все запросы должны быть направлены в детский дом в Уайтчепеле.
— Добрый день, миссис Коул, — сказала миссис Грейнджер. Она потянулась к ручке двери. — Гермиона, иди к мотору. Том, возьми всё, что тебе нужно, из своей комнаты и отнеси в мотор, и ждите меня там.
Она подвинулась, чтобы закрыть за собой дверь кабинета.
— Мама! — Гермиона залезла в карман своего пиджака и достала лист бумаги, который протянула своей матери. — Можешь попросить настоятельницу подписать это перед нашим отъездом?
Миссис Грейнджер взяла бумагу и просмотрела содержание:
— Хорошо. Я выйду через несколько минут, дорогая.
Дверь закрылась с твёрдым щелчком.
Гермиона одарила Тома довольной улыбкой:
— Видишь? Твоё лето в итоге будет не таким уж плохим.
— Плохим? — сказал Том. — Я воздержусь от выводов, пока не удостоверюсь, что не буду спать на диване в вашей гостиной.
— Не будь таким неприветливым, Том. У нас есть гостевая спальня, — сказала Гермиона, похлопав его по плечу. — И ты мне должен свой бланк разрешения на посещение Хогсмида, потому что я только что отдала свой.