Одного поля ягоды
Шрифт:
И там был один очевидный признак магии: площадь подвала в квадратных футах была по крайней мере в два раза больше, чем дома над ним. Он отражал звук, как пол фабрики, из которой убрали все машины, а потолок простирался в двадцати футах над его головой. Если бы Том не знал, он бы решил, что подвал заходит на соседскую территорию. Но поскольку он знал, он тихо восхищался силой заклинания Незримого расширения. Незаконного, если на то пошло.
Знание о том, что это запрещено, делало демонстрацию магии ещё более впечатляющей, а навыки мистера Пацека как волшебника — раз уж его познания в Тёмных искусствах не оправдали ожиданий —
— Поскольку вы будете использовать это место в качестве бомбоубежища, оно должно быть соответствующе обставлено, — сказал мистер Пацек, доставая свою волшебную палочку и делая ею взмах.
Из её кончика выплыли огоньки к стеклянным керосиновым лампам, висевшим на крюках у стен. Он взмахнул палочкой в одну сторону, и из угла комнаты откинулась складная ширма. За ней стояла латунная кровать, идентичная той, что была в комнате Тома, но с постельным бельём нежно-розового и фиолетового цветов. Мистер Пацек продублировал каркас кровати и матрас, установив вторую кровать рядом с другой, и принялся за одеяла и подушки.
— Вы хотите те же цвета, юный мистер Риддл? — спросил он, глядя из-за его плеча.
— Вы можете сделать их зелёными? — спросил Том.
Один взмах палочки мистера Пацека, и его покрывало стало пастельным мятно-зелёным.
— Таким?
— Может, потемнее?
— Не хотели бы Вы попробовать самостоятельно, юный сэр? — спросил мистер Пацек, вставая с кровати. «Коловария», кажется, — уже прошло много времени с тех пор, как мне нужны были слова для такого простого заклинания.
— А как насчёт Министерства? — заметил Том. — Они не узнают, что я творю волшебство несовершеннолетним?
Мистер Пацек подмигнул и постучал палочкой себе по носу:
— Я сам установил обереги: эта комната обладает полным набором защитных средств, скрывающих вид, звуки и следы магии. Дополнительно тут установлена почтовая защита, чтобы перенаправлять всех этих докучливых сов от властей, и немного магии посложнее с наслоенной вариацией термоборической опоры Хендерсона, потому что мадам Грейнджер так отчаянно переживает об опасностях магловской артиллерии. Вы можете тут разводить драконов, и соседи никогда об этом не узнают, но я бы не рекомендовал открывать дверь, стоит сиру, кхм, учуять запах самки.
Гермиона обещала, что они смогут практиковаться в магии в течение лета. Это был её дом, поэтому, если какие совы и прилетят из Министерства, они все будут на её имя. Гермиона была единственной волшебницей, зарегистрированной в этом районе. Согласно официальным записям, Том всё ещё жил в приюте в тридцати милях оттуда.
— Коловария! — вызвал заклинание Том, и половина мятно-зелёного превратилась в глубокий изумрудный цвет покрывал спальни Слизерина.
— Надо представлять не конечный результат, но сам процесс превращения. Думайте, как зелёный затемняет тот цвет, который Вы хотите. Подумайте о тенях закатного солнца или о нежных весенних почках, раскрывающих своё летнее великолепие, — подсказал мистер Пацек, поднимая руки и растопыривая пальцы, как лепестки цветов.
Эти простейшие трансфигурации полностью состоят из принятия изменений и переходов и обуздания этой силы. Если Вы хотите попрактиковаться побольше, Вы можете попробовать другие методы. Индийские пейсли{?}[узор в “огурцы”] и мавританский зулляйдж{?}[(а также заллидж, зилидж, зелиж и т.п.) – традиционные
Том нахмурился и попытался снова. Покрывало потемнело, но это был не тот богатый оттенок, который он действительно хотел:
— Сэр, если Вы мастер оберегов, то почему Вы тратите время на… украшение интерьера? Я предполагал, что установление оберегов приносит больше прибыли.
Мистер Пацек принялся за дублирование прикроватных тумбочек и превращение лишних в столы и стулья:
— Это долгая история, — сказал он, удлиняя ножки стула и расширяя спинку с россыпью вырезанных тюльпанов. — Моя семья выпустила множество мастеров оберегов, которые строили стены волшебных гетто и старых городов на юге от Одры, — он уточнил, добавив, — что-то вроде Косого переулка или Хогсмида, я полагаю. Эти места открыты только для тех, в ком течёт кровь волшебников, но я не помню, чтобы британцы использовали слово «гетто».
Но, — продолжал он, опустившись на стул и расправляя подол пальто, — при нынешней ситуации в Европе нельзя рассчитывать на работу, где в наши дни считается неприемлемым желание волшебника скрыть свою магию от маглов. Поэтому я приехал в Британию, где обнаружил, что большинство семей не нуждаются в мощных защитных щитах, но многие хотят обновить парадные салоны или защитить свои шкафы от докси.
— Кажется, Вам не очень-то импонирует Гриндевальд, сэр, — сказал Том как можно невиннее.
У него уже были некоторые представления о привязанностях Пацека. Этому человеку не доставляло неудобств сидеть за столом магловской семьи, есть магловскую еду. После общения с учениками вне Слизерина он знал, что многие волшебные семьи его однокурсников, хотя они и относили себя к людям либеральных наклонностей, лишь изредка осмеливались оказаться в магловском мире, а уж тем более поужинать или пообщаться с настоящими магловскими людьми.
(В глазах Тома было очень мало тех, кто считался настоящими людьми, так что их мнение на этот счёт было вполне обоснованным.)
Эти волшебники могли отправиться на осмотр достопримечательностей или погулять возле витрин, расположенных в районе Чаринг-Кросс, где располагался «Дырявый котёл», но они не могли разобраться, что к чему, в шиллингах и пенсах, разменянных с галлеонов гоблинами «Гринготтса». Если их не обманывали в магловских магазинах, то только благодаря честности торговцев.
— Меня не интересует политика, — сказал мистер Пацек, стряхивая несуществующую пыль с отглаженных брюк. Я был рождён в Богемском королевстве{?}[Оно же Чешское королевство – королевство на исторической части современной Чехии, входившее в состав Австрийской империи. Ликвидировано в 1918г с падением Австро-Венгрии] и выбрал жить жизнью Богемии. Этот Лорд Гриндевальд, — он с насмешкой фыркнул, — не разделяет идею laissez-faire{?}[(фр.) политика невмешательства], как я. Если бы всё было по-моему, я бы зачаровывал витражи в соборах Старого города Праги. Если всё будет по его, я буду устанавливать защитные заклинания на двери и окна его magnum opus{?}[(лат.) наиболее успешная, амбициозная работа (писателя, композитора, учёного…)], его «Нурменгарда».