Одного поля ягоды
Шрифт:
Грейнджеры, убедился Том, были воплощением английского среднего класса.
Их сблокированный{?}[Вид домов, состоящий из двух (зачастую симметричных) не связанных между собой частей. Обычно, у каждой части свой владелец. Наиболее распространённый вид частной собственности в Великобритании] дом был построен из кирпича, у него было два этажа с чердаком сверху и подвалом снизу. Помещения были чистыми и со свежим ремонтом, стены были окрашены в цвета яичной скорлупы и кремовый без единого комковатого слоя поверх, как видел Том в старых зданиях в центральном Лондоне — где, взяв складной нож, можно было процарапать краску до первоначального слоя на основе мышьяка{?}[Модная в Викторианскую
Они также не претендовали на то, чтобы подражать высшим классам: он не увидел ни одного предмета мебели под старину, покрытого тёмной патиной, ни одной тяжёлой хрустальной люстры, ни одной невзрачной картины маслом XIX века в золочёной раме (купленной за целое состояние на аукционе!), и, прости Господи, ни одного чучела антилопы или ковра из тигра с этими ужасными остекленевшими глазами. Вместо этого их комнаты были функциональными и современными: у миссис Грейнджер было достаточно вкуса, чтобы не считать кружевные салфетки и высушенные цветы вершиной убранства дома.
Что касается преобладания линолеума на первом этаже — ну, Том мог с этим смириться.
Присоединившись к семейному ужину, Том и отец Гермионы впервые разделили нечто большее, чем мимолётное приветствие. Доктор Грейнджер был худым человеком, который носил очки, когда читал, или держал их на шнурке на шее, когда нет. Его каштановые кудрявые волосы были зачёсаны сзади набок и приглажены с помощью помады, но редели сверху. Он был чисто выбрит и опрятно одет в толстый джемпер поверх галстука и выглядывающих рукавов рубашки, когда садился за стол, вместо того чтобы надеть пиджак от костюма — видимо, Грейнджеры не заботились о том, чтобы придавать ужину особую формальность. А поскольку он не произнёс ни одной молитвы перед тем, как разделать жаркое, похоже, Грейнджерам было также наплевать на Б-га.
Если бы Тому всё ещё хотелось завести себе отца, он решил, что доктор Грейнджер бы неплохо справился с этой должностью. Этот мужчина не был таким бесполезным маглом, как остальные: он был образован и немного неловок, но это лишь означало, что он с лёгкостью относился к родительству, что, по мнению Тома, было очень хорошо. Том так никогда и не смог смириться с авторитарностью строгого воспитателя. Но если наличие отца привело бы к тому, что миссис Грейнджер станет его матерью…
Или ещё хуже: к Гермионе Грейнджер в качестве его старшей сестры.
Нет. Исключено.
Он был весьма благодарен за то, что он сирота, спасибо большое. Он предпочитал быть старым добрым Томом Риддлом, если альтернативой был бы Том Грейнджер.
После ужина Тому показали его комнату на втором этаже. Она была комфортной, но обезличенной: металлическая кровать в середине с латунными столбиками и ножками, кресло и рабочий стол, а в углу — обогреватель и книжный шкаф. Постельное бельё было бледного, стерильного голубого цвета, и, к его облегчению, на стенах не было ни одного вышивания в рамке с цитатами из Библии или чуши про «дом, милый дом». Его большие ожидания относительно вкуса миссис Грейнджер в декоре дома не были ошибочны.
— Моя спальня дальше по коридору, — сказала Гермиона, показывая ему его комнату. Она поставила кувшин с водой и стакан на прикроватный столик. — Туалет прямо напротив. У мамы с папой ванная присоединена к их спальне, поэтому тебе надо будет его делить только со мной. Складывай грязную одежду в корзину, а в шкафчике под раковиной есть запасные мыло и зубная паста.
— Полагаю, это не так плохо, — заключил Том, отщёлкивая застёжки своего сундука. — Ты живёшь в тридцати милях{?}[~48км] от центрального Лондона, поэтому мы же не сможем ходить в Косой переулок
— Я спрошу маму, если мы можем присоединиться, когда она будет ходить за продуктами, — сказала Гермиона. — Но у нас есть кое-что получше, чем бегать в Косой переулок и надеяться, что никто не заметит, что мы левитируем книжки. Мы можем практиковаться в магии в подвале!
— Правда? — спросил Том, оживившись. — Ты уже пробовала?
— Нет, — нос Гермионы сморщился в слабой тени хмурого взгляда. — Пока нет. Мама мне не разрешает. Она сказала, что надо сначала дождаться, пока мистер Пацек зайдёт проверить защиту, — а затем её лицо осветилось предвкушением. — Он придёт завтра. Я не могу дождаться нашей встречи, у меня так много вопросов! Я никогда раньше не встречалась с иностранными волшебниками, мне всегда было интересно, как управляются Министерства других стран. В смысле, какие права у них на магический транспорт? И они не следуют современной политике, поэтому, как думаешь, как Министерства на Континенте решают, где их географические границы? Волшебная Британия всё ещё включает в себя Ирландию, а Священная Римская империя ещё существовала, когда был принят Статут…
Она продолжала болтать, пока Том участливо кивал, раскладывая свою одежду и книги. Гермиону, хотя он и не знал о масштабах её карьерных устремлений, он не мог представить в роли прожжённого политика, настоящего государя политического ландшафта, как его описывал Макиавелли. Нет, не политик — она была прирождённым бюрократом. Она заглатывала книги и вдыхала правила: она читала запутанные юридические кодексы для развлечения. Том открывал их только, чтобы просмотреть нужные секции — его собственные приоритеты были направлены на то, чтобы выяснить, что ему может сойти с рук в соответствии с буквой закона.
У них были общие взгляды на волшебную юриспруденцию (Как много волшебников знало, что запрещено привораживать коз в дом? Почему и как этот закон вообще был принят?), но, в конечном итоге, именно Гермиона восхищалась институтом закона. Его идеалом, если вообще не реальностью.
Том положил свою волшебную палочку на тумбочку возле стакана с водой, прежде чем забраться в кровать. Он скучал по спальне Слизерина, и было трудно поверить, что он спал в обычной кровати — он считал ту кровать своей «обычной» — только этим утром. Было странно, что ночью его кровать не закрывали бархатные шторы с тёмно-зелёным пологом, отсекая тихие разговоры соседей, и не было видно Нотта по соседству, подрезающего ногти перочинным ножом. Он одёрнул свои руки, тянущиеся к несуществующей шторе, как будто по мышечной памяти.
На утро Том был удивлён дополнительно накрытым местом за обеденным столом. Это были не тарелка и стул, оставленные для него напротив Гермионы. Это было пятое место. Он не мог точно определить социальное происхождение миссис Грейнджер, но он был уверен в её знании этикета о приёме гостей. Она знала, как считать места, так что же это такое?
Тайна была раскрыта с появлением гостя на завтраке: мастера оберегов.
Мистер Сигизмунд Пацек был молодым человеком возрастом между двадцатью и тридцатью годами, который, казалось, старается выглядеть старше и серьёзнее, чем он есть. Его усы были подстрижены в аккуратные усики и козлиную бородку, а его ботинки, купленные по каталогу, светились тем идеальным блеском, который часто можно увидеть у молодых клерков фирмы, пытающихся подражать старшим партнёрам. Крой его пальто был длиннее, чем было в моде, а края воротника были закруглёнными вместо накрахмаленных острых уголков. Он был бы непримечателен на улицах Лондона тридцать лет назад, но в это время он выглядел явно не к месту. Вышитые ярким узором из красных цветов и пересекающихся геометрических фигур лацканы его жилетки не помогали производимому впечатлению.