Одного поля ягоды

babylonsheep

Мама с папой оставались знакомыми спасательными кругами и служили напоминанием Гермионе, откуда она и почему стоило работать так усердно, как она, и каким важным был её дар рождения с магией. Дар и ответственность, свалившиеся на неё.

Она также могла сознаться, что была одинокой.

С ней, конечно, был Том. Но Гермиона заметила, что Том стал занят своими делами в последние месяцы. Он с уверенностью сказал ей, что планирует отточить своё перо и собирается использовать творческий псевдоним, который она придумала ему в ту субботу в библиотеке. Поскольку именно она побудила его перенаправить свои усилия в плодотворные стремления в виде оригинальных работ, она не могла оправдать своё желание его отвлечь лишь потому,

что ей было нечем заняться.

Хогвартс на каникулах был другим. Ей нравилось ходить на занятия и ежедневная суматоха школьной жизни, а без них ощущения Хогвартса были не такими волшебными: для неё школа без учеников была как полка без книг. Она всегда заканчивала свою домашнюю работу в первые дни каникул. Без занятий, на которые надо ходить, и в пустой спальне она проводила многие дни, не зная, чем заняться.

Гермиона понимала, что она бы места себе не находила, останься она в Хогвартсе. Можно было совершить не так уж много прогулок по сквознякам замка в середине зимы, провести не так уж много разговоров с движущимися портретами, которым вскоре наскучивало отвечать на её вопросы, и они пытались сделать из неё посыльного своих сообщений для портретов в других частях замка. Там была школьная библиотека, место, где она проводила любой свободный час, но она стала понимать, что была ограничена тем, что могла сделать в своём возрасте без подписанного учительского разрешения или превосходных С.О.В.

В последние месяцы её внеклассное чтение составляли книги, которые не всегда были одобрены школой.

Это началось, когда она узнала о существовании Непростительных заклятий.

Книги в библиотеке давали ей примеры их исторического использования, когда она узнала, по каким словам их можно найти. Они были полезнее, чем юридические кодексы, но её учёная сторона возражала против того, что авторы не затрагивали магическую теорию: в большинстве случаев упоминание проклятий было лишь с целью показать, что делала та или иная историческая фигура, оказавшаяся тёмным волшебником, творящим злодеяния. Это оставляло нехорошее послевкусие, такое же чувство у неё было, когда она читала военную историю, где упоминались случаи, когда полковник приказывал устроить массовую экзекуцию или заключение женщин противоположной стороны.

(Она знала, что тысячу или больше лет назад обе стороны каждого конфликта творили зверства налево и направо, но официальное повествование всегда маневрировало так, чтобы у победителей была позиция морального превосходства.)

В её поиске новой информации она написала мистеру Пацеку, и он порекомендовал нескольких авторов и букинистов. Это были не те книги, которые выставят на витрину «Флориш и Блоттс». Ей пришлось обратить внимание на «Библио-антиквариат Гливитта» в Лютном переулке — магазин предлагал покупателям «подарочную упаковку» их покупок, что оказалось эвфемизмом для маскировки книг фальшивыми обложками с отталкивающими чарами.

Существовало три Непростительных заклятия, и их было незаконно использовать на других людях. Первое вызывало мгновенную смерть, второе — невыносимую боль, а третье было заклинанием для контроля разума, которое, она была абсолютно уверена, Том хотел освоить в одиннадцатилетнем возрасте.

Будь она младше, Гермиона была уверена, она была бы в ужасе от одной мысли о волшебниках, направляющих палочки друг на друга с целью вреда или убийства. Но Гермиона настоящего знала, что смерть и боль не были в единоличной власти волшебников. В то время шла магловская война, где миллионы молодых людей призывались, чтобы бороться с призывниками других наций, вооружённые винтовками, и танками, и ракетной артиллерией. Мужчины умирали в окопах и лесах. В оккупированных городах Континента партизанские силы с трудом выживали на контрабандных ресурсах, и каждый день сопротивления был обеспечен ценой их собственной крови.

Когда она прочла больше деталей в книгах,

заказанных совиной почтой, она узнала, что Убивающее проклятье вызывало немедленную, безболезненную смерть. Пыточное проклятье целилось в разум жертв, но оставляло их физические тела нетронутыми. В обоих случаях она могла найти худшие альтернативы в магловском мире. Что были заклинания в сравнении со смертью от заражения крови в палатке медицинской помощи или ампутацией без морфина хирургом, забрызганным внутренностями десятков мёртвых мужчин?

Больше всего её заботило проклятие контроля разума. У него не было прямого магловского эквивалента.

Никакое другое заклинание или зелье не могли повторить этот эффект, в отличие от других проклятий. Было нетрудно придумать, как убить кого-то правильным заклинанием — Инсендио Тома, которое он применил к боггарту, могло бы сделать это с гораздо меньшим милосердием, чем Убивающее проклятье, а это заклинание изучали в первый год. Или с правильным зельем можно было вызвать боль без причинения телесного вреда. Изгнать кости человека, а затем дать ему выпить «Костерост», что никак не затронуло бы его физическое здоровье, но это будет невероятно болезненно, особенно если проделать это несколько раз подряд. К тому же это может быть сделано кем угодно, кто изучал базовое руководство целителей и имел доступ к зелью, которое есть в любой аптеке или домашней аптечке.

Ничего из этого Гермиона бы не сделала по отношению к другому живому существу. Но она прикладывала логический подход к пониманию магии, и за годы знакомства с Томом у неё было достаточно опыта в нахождении юридических лазеек, достойных альтернатив, которые могли быть незамеченными обычным волшебником или волшебницей.

Это не относилось к контролю над разумом. Для него не было эрзаца, ни одного другого заклинания, которое было бы таким же быстрым, точным, чистым или незамеченным, как проклятие Империуса. Что объясняло, почему оно так непомерно интересовало Тома.

Поэтому Гермиона поехала домой на Рождество, с нетерпением ожидая встречи со своей семьёй, но в то же время радуясь, что Том предпочёл остаться в Хогвартсе. У неё были вопросы, которые она хотела задать без Тома, постоянно слоняющегося вокруг, как это было на летних каникулах, и его уши навострялись от любого обсуждения магии, которая казалась непонятной или могущественной.

Редкая магия была котовником для Тома. Он был человеком, который приложит усилия, чтобы выучить сложное заклинание, которое вырастит мебель из половиц, когда проще использовать заклинание конъюгации из учебника, если кому-то хотелось обустроить место, чтобы посидеть или положить свои ноги.

(«Все относятся к магии как к чему-то обыденному, — говорил Том. — Как будто это не более чем удобство для экономии времени, ничем не отличающееся от электрической духовки или стиральных машин. Но не я. Я хочу, чтобы магия была как можно более волшебной».)

Лондон зимой был… Безотрадным.

Воздушные бомбардировки прекратились в последние несколько месяцев{?}[Последний массированный авианалёт в Лондоне был 11 мая 1941 года, «Блитц» длился немногим более 8 месяцев.]. Эвакуированные дети{?}[Эвакуация детей из Лондона (и других крупных городов) в деревни началась 1 сентября 1939 г. под кодовым «Операция Крысолов» (Operation Pied Piper), и было эвакуировано 1.5 млн человек, из них больше 800 тыс. детей школьного возраста (разлучив их с родителями). Дополнительная релокация была произведена в июне 1940 г. в преддверии немецких бомбардировок, которые затем начались в сентябре. Последняя волна эвакуаций состоялась в 1944 г., когда Германия возобновила ранее остановленные бомбардировки.] постепенно возвращались в город после своих продлённых каникул в забытых деревнях, разбросанных по стране. Всё как будто возвращалось в свою колею, какой бы ни была эта колея у страны во время войны.