Оленин, машину! 2
Шрифт:
Дверь сопротивлялась. Каждый рывок, каждое движение казалось тщетным. Она не сдвигалась. Даже сильнее потянули — и всё равно ни сдвига, ни признаков того, что уступит.
— Что за проклятая дверь?! — буркнул японец. — Каппа её держат, что ли?
— Что такое каппа? — спросил я во время короткой передышки.
— Один из самых известных японских духов воды. Существо, похожее на черепаху или маленького монстра с зелёной кожей и тазом на голове, который всегда наполнен водой. Они обитают в реках, озёрах и прудах. В нашей мифологии каппа часто ассоциируется
— Может, тушёнки им в воду покидать? — усмехнулся я.
— Знаю способ получше, — Кейдзо оставил верёвку. Подошёл к воде, мотнул головой, сморщился. Потом раскрыл рот. В реку капнула кровь. Я удивился: он что, губу себе прокусил ради какого-то древнего суеверия?
— Не знал, что ты в духов веришь, товарищ Кейдзо, — заметил я.
Японец повёл плечом. Мол, ты ещё слишком мало обо мне знаешь.
Добролюбов выругался сквозь зубы:
— Товарищи, хватит уже всякой хренью заниматься. Духи воды какие-то…
Он явно выглядел раздражённым. В следующее мгновение наше внимание переключилось на полукровку. Лэй Юньчжан сдался. Не выдержал безделья. Он выглядел немного озадаченным, но подошёл к нам с холодной решимостью в глазах.
— Подождите! — попросил, встав позади и закинув верёвку через плечо. — Я помогу.
Кейдзо перевёл. Командир коротко кивнул.
Теперь тянули все вместе. Группой, синхронно, по одному счёту.
— Раз, два, три! — командовал Добролюбов. — Раз-два, взяли!
Тянули, несмотря на усталость, несмотря на то, что казалось, река не отпустит своё сокровище. И вдруг… стало легче. Мы почувствовали, как верёвка пошла легче. Получилось! И, под громкий хлопок по водной поверхности, словно сама Мулинхэ сдалась, дверь вынырнула из воды и заскользила к нам. Мы резво вытянули её на берег, а потом замерли, рассматривая. Путь к сокровищам был приоткрыт.
Но в том и дело, что приоткрыт, а не совсем распахнут. Ведь ещё требовалось найти их в вагоне, а это совсем непростая задача. Вот как быть? Там не видно ни черта!
— Фонарик нужен, — проговорил я немного растерянно.
Лэй Юньчжан посмотрел на бывшего шпиона:
— Что будем делать дальше?
Опер хмыкнул. Нашёлся, мол, помощничек! Но полукровка явно хотел заслужить право на жизнь, вот и старался.
— Не знаю, — ответил Кейдзо на японском, и потому я понял суть. — Фонарик нужен, под водой темно.
— Так у меня есть, — радостно улыбнулся Лэй Юньчжан.
— Откуда?
— Один японский офицер подарил. Сказал, на всякий случай. Водонепроницаемый, я приберёг его.
— Что они там болтают? — поинтересовался Добролюбов.
Я пересказал.
— Ну, пусть принесёт, — сказал командир. — Жигжитов!
— Я!
— Сопроводи китайца обратно в тот амбар. Он должен принести сюда фонарик. Потом сразу обратно. Попробует убежать — стрелять на поражение.
Кейдзо перевёл пленному первую часть.
— Есть! — Бадма повернулся к полукровке. Махнул рукой. Мол,
Они быстро пошли в сторону бывшей «станции утешения». Мы же принялись готовить обед.
Глава 11
Не соврал Лэй Юньчжан, принёс фонарик. Причём оказался он не японским, а американским. Видимо, достался тому офицеру, который его полукровке подарил, в качестве трофея. Что ж, это нам всё равно: главное, что работает, пригодится. Мы быстро перекусили, поскольку время было обеденное и следовало торопиться, чтобы успеть до заката. Ночью здесь не видно будет ни зги, хоть весь берег уставь кострами. Но что толку? Их свет под воду на достаточную глубину не проникнет, а копошиться в чернильном мраке опасно, — всё-таки здесь не пляж, а обломки моста.
После обеда я, вооружившись фонариком, первым полез в воду. Ощутил, что вроде даже привыкаю. Не так холодно, как в первые попытки добраться до вагона. Тогда ледяные иголки до самого сердца пробирали, теперь организм адаптировался немного. Доплыв до нужного места, заглотнул воздуха побольше и нырнул. Вскоре передо мной уже чернел дверной проём. Включив фонарик, я ухватился за дерево одной рукой, второй начал светить внутрь. Тусклый луч, — Мулинхэ всё-таки река довольно мутная, да мы ещё своей вознёй поднялись ил с вагона, и теперь она колыхалась, лишь немного сносимая течением, — едва пробивался через толщу воды.
Я заглянул внутрь. Не видно ничего. Придётся действовать наощупь. Но прежде вынырнул, продышался и опять вниз, на этот раз быстрее, чтобы воздуха на дольше хватило. Жаль, что акваланга у нас нет. Хотя бы одного-единственного, а ещё лучше — ребризера. Ну, вторых в этой эпохе ждать ещё долго. Чёрт, а мне бы сейчас даже простенькая маска с трубкой сгодились. Ну почему мы не догадались их взять? С другой стороны, это бы сразу могло привлечь лишнее внимание к нашей миссии, а она секретная.
Проникнув через проём, я стал более уверенно двигаться направо, доплыл до самого конца вагона и… упёрся в стенку. Ничего здесь не было. Совсем. Внутри стало нарастать раздражение в адрес Сигэру Хаяши. Только что проку на покойника злиться? Его не воскресишь, чтобы порасспрашивать с пристрастием. Пока злился, понял, что дико устал, и на третий нырок меня уже не хватит. Пришлось возвращаться на поверхность, а потом плыть обратно, благо этот путь всегда самый быстрый: члены отряда на берегу подтягивают за обвязанную через талию верёвку.
Выбрался на берег, подошёл к костру и устало опустился на брезентовый плащ, чтобы прежде отдышаться, а затем уже вытираться.
— Ну, что? Как там? — с интересом спросил Добролюбов. Я с самого начала видел, как ему страшно не терпится самому понырять. Но нельзя — он командир, должен оставаться снаружи. Это в Гражданскую войну некоторые сорвиголовы скакали на белогвардейцев с шашками наголо. Да в первые пару лет Великой Отечественной шли вперёд, зажигая бойцов своим примером. Потом, правда, эту практику было решено прекратить: слишком большие потери среди комсостава.