Оленин, машину! 2
Шрифт:
— И чтоб машину нашу охранял, как свою собственную! — передал через Кейдзо приказ Добролюбов. — Иначе — расстрел на месте по законам военного времени!
Напуганный крестьянин, вытянувшись по струнке, выкрикнул своё безоговорочное согласие со всем услышанным. Мы же, после того как разобрались с попутными делами, стали готовиться к дороге. Пообедали плотно, проверили снаряжение. Лэй Юньчжана с собой, кстати, трапезничать не позвали. Он ел отдельно, в сторонке, и теми продуктами, что остались от запасов «станции». Большую часть мы отдали женщинам в дорогу. Если понадобится, обменяют на одежду или лекарства. Ну, или просто подкормятся. Многие
Пока готовились, наступил вечер, за ним и ночь. Добролюбов приказал выставить охранение, остальным зайти в амбар. Там и будем ночевать. Не самое приятное место, но всё лучше, чем на открытой местности.
Глава 9
Ночь в амбаре прошла тихо. Такое спокойствие даже показалось странным. В последние месяцы я привык к постоянному шуму войны: где-то вдалеке раздавались залпы артиллерии, вокруг слышались редкие автоматные очереди, а порой в небе появлялся гул самолётов. Звук реактивных истребителей, к которому я привыкну только в будущем, словно эхом звучал в моих мыслях. Но здесь, на окраине китайской деревни Эрренбан, царила почти нереальная тишина.
Сначала это ощущение было непривычным. Никакого грохота, никакого движения. Только мягкий шелест ночного ветра, струящегося сквозь тайгу с севера, да редкое похрапывание кого-то из наших. Эта тишина словно сгущала тьму вокруг, делая её более плотной, почти осязаемой. Звёзды на небе, когда выходил по малой нужде, казались особенно яркими, вырисовывая едва заметные контуры облаков.
Тревога закралась незаметно. Может, дело было в тишине, которая казалась слишком полной, слишком идеальной для того места, где мы находились. Война оставляет свой след даже в самых отдалённых уголках, но здесь, на окраине Эрренбана, будто ничего этого и не было. Ни разрушенных домов, ни следов кровопролитных боёв. Только звуки природы, которые внезапно начали раздражать своей обыденностью. То сова проухает, то зашуршит кто-то в кустах.
Кончилось тем, что на меня напала бессонница. Я вышел наружу, сел у костра, стараясь не думать о том, что тревожит. Мягкий свет углей слабо освещал лица бойцов, что расположились рядом. В какой-то момент мы поняли вдруг, что выспаться под крышей «станции утешения» не получится. Слишком неприятное место. Как представишь, сколько там боли и отчаяния испытали те женщины… Не сговариваясь, вышли наружу. Развели костёр, расположились на земле.
Сергей перевернулся на другой бок, ворчливо зевнул во сне. Кейдзо спал неподалёку, укрывшись до самого подбородка принесённым из амбара пледом. Другие расположились тоже рядом. Я же не мог отделаться от чувства, что эта тишина — затишье перед чем-то. Слишком уж всё вокруг спокойно, чтобы казаться настоящим. Так ночь и скоротали.
Утро встретило нас прохладным воздухом и лёгкой дымкой, стелющейся над полями и тайгой. После быстрого завтрака, не теряя времени, мы двинулись в путь. Лэй Юньчжан уверенно шёл впереди, переваливаясь из-за своей полноты, но при этом шагал с неожиданной для его комплекции ловкостью. Он держал в руках свою трость, которой указывал дорогу, словно пастух, ведущий овец. Только «пастух» этот прекрасно понимал: если попробует завести нас в какую-то глушь и оставить там, то убежать не успеет. Не мы, так пули догонят.
Первые километры довольно быстро остались позади. Тайга постепенно редела, сменяясь зарослями кустарника, а затем открытыми участками, где землю покрывали жухлые травы
Мы двинулись вдоль берега Мулинхэ. Путь постепенно становился всё сложнее — песчаные участки сменялись глинистыми обрывами. Приходилось то и дело обходить буреломы, через которые было никак не пробиться. Где-то вдалеке перекликались птицы, но людей здесь, казалось, не было прежде никогда. Тайга, как всегда, стояла немой и равнодушной.
Через некоторое время река сделала резкий изгиб, и там, за поворотом, мы наконец увидели то, что искали. Остовы разрушенного моста. Он выглядел как рана на теле природы: кривые, обломанные сваи торчали из воды, напоминая рёбра мёртвого кита. С обеих сторон на высоких берегах были заметны остатки насыпи бывшей железной дороги, которая некогда их соединяла.
Мы остановились. Ветер шевелил ветки деревьев и холодил лица. Я подошёл ближе, чтобы лучше рассмотреть. Деревянные опоры моста были хорошо заметны, хотя сильно повреждены мощным взрывом. Под водой лежали остатки рельсов, изогнутых и закрученных, словно их пытался сломать какой-то огромный зверь.
— Добрались! — восторженно пробормотал Добролюбов, стоя рядом. — Как думаешь, сможем до вагона добраться? Видать, он прямо посереди реки.
— Вопрос на миллион рублей, — усмехнулся я, хотя сам думал о том же.
Лэй Юньчжан, тяжело дыша после подъёма, оглянулся на нас.
— Раньше это был хороший мост, — сказал он задумчиво, глядя на обломки. — А теперь только духи реки знают, что там под водой.
Его слова прозвучали как предупреждение, но у нас не было выбора. К тому же бойцы СМЕРШ, с которыми имеет дело этот хитрый полукровка, не подвержены влиянию всякой чертовщины. После того, как выставили боевое охранение, чтобы не оказаться застигнутыми врасплох японскими диверсантами, — а возможность столкнуться с ними по-прежнему была слишком реальной, — мы с Добролюбовым и Кейдзо отошли в сторонку, чтобы обсудить план действий. Ветер шевелил кусты, шумел в верхушках деревьев, и этот естественный шум помогал скрыть наш разговор.
— Значит, полезем в воду? — спросил я, глядя на реку. Она текла спокойно, но холодный блеск её поверхности не внушал доверия. Представил, какая вода холодная. Конечно, август в Волго… в Сталинградской области, к примеру, жаркий месяц, и в Волге купаться можно до первых чисел сентября, не рискуя простудиться. Но здесь, на Дальнем Востоке, природа другая. Прохладно, а ночью так и вообще…
— Течение там не слабое, да и глубина… Вагон явно не лежит у берега, — заметил Кейдзо.
Добролюбов, скрестив руки на груди, посмотрел на меня серьёзно:
— А ты предлагаешь бросить всё? Мы тут ради этого и находимся. Если вагон на дне — достанем.
— А если нет? — тихо спросил опер. Он выглядел спокойным, но я знал, что его мысль сейчас работает на пределе. — Кто сказал, что он именно тут? Может, японцы сами распотрошили его перед отступлением.
— Я бросать не предлагал, — ответил я, пожимая плечами. — Но у нас есть только это место. Других следов не было.
Кейдзо продолжал смотреть на воду.
— Холодно будет, — сказал он, сдвинув брови. — А если зацепимся за что-то или попадём в водоворот?