Оленин, машину! 2
Шрифт:
— Поэтому будем работать аккуратно, — вмешался Добролюбов. — Никто не заставляет лезть туда, как безумные. Я думаю, начнём с самого мелкого участка. Уберём камни и ветки, если найдём их. Потом посмотрим, как можно безопасно обследовать дальше.
Я усмехнулся, глядя на его уверенность.
— Ты ведь понимаешь, что это всё равно как искать иголку в стоге сена?
— Зато мы знаем, в каком стоге искать, — отрезал он.
Кейдзо покачал головой, явно не разделяя энтузиазма, но не стал возражать. Он оглянулся на бойцов отряда, которые оставались неподалёку, греясь на утреннем солнце и попутно контролируя обстановку
— Остальные ничего не должны знать, —
— Не станут, — уверенно прервал я его. — В СМЕРШ болтунов не любят.
— Хорошо, — Кейдзо посмотрел мне в глаза. — Только я вам говорю сразу, товарищи. Если это будет чересчур опасно, я не полезу. У меня жена и ребёнок…
— Никто тебя не тянет за уши, — усмехнулся я, похлопав его по плечу. — Но ты же сам не из тех, кто сидит на берегу, когда есть шанс что-то найти. Верно?
Японец ничего не ответил.
Добролюбов перевёл взгляд с меня на Кейдзо, затем на реку.
— Значит, так, товарищи, — сказал он, подытоживая. — Берём сапёрные лопаты, верёвки. Кейдзо, ты будешь страховать нас с Олениным, если вдруг что пойдёт не так. Мы с ним полезем первыми. Начнём с мелкого участка, а дальше будем работать по ситуации.
Мы переглянулись и кивнули. Мулинхэ ждала.
Добролюбов молча стянул сапоги, аккуратно поставил их на песок, затем снял гимнастёрку и штаны. В исподнем, дрожа от утреннего холода, он подошёл к кромке воды нахмурившись, предвкушая неприятный процесс. Река в этот час была тёмной и холодной, её поверхность слегка рябила от ветра.
— Ну, пожелайте мне удачи, — сказал он с усмешкой, взглянув на нас с Кейдзо.
— Только не переусердствуй, Сергей, — отозвался я, не скрывая беспокойства.
Добролюбов кивнул и шагнул в воду. Холодный поток, казалось, обжигал лейтенанта, но он быстро ушёл по грудь и начал грести к предполагаемому месту затопленного вагона. Через несколько секунд командир нырнул. Вода сомкнулась над ним, оставив только круги на поверхности. Мы замерли в тревожном ожидании. Я заметил, как неподалёку стоит и внимательно наблюдает за происходящим бывший директор «станции утешения». «Жирный ублюдок, — подумал я. — Вот бы кого заставить нырять до посинения. Но наверняка утонет прежде, чем что-то отыщет, или наврёт с три короба».
Я переключил своё внимание снова на Добролюбова. Его первое погружение оказалось недолгим. Сергей вынырнул с громким вздохом, тяжело дыша.
— Темень там… ни хрена не видно! — крикнул он нам, стуча зубами.
Он стал нырять ещё и ещё, каждый раз задерживаясь всё дольше, уходя всё дальше от берега. Мы с Кейдзо напряжённо наблюдали. Временами Сергей махал рукой, что всё в порядке, но на его лице было видно, что вода холодная, а течение сильное.
Через полчаса лейтенант вернулся на берег, весь синий, кожа покрыта пупырышками. Сергей дрожал так, что зубы громко стучали. Хорошо, наши бойцы к этому времени уже развели костёр. Двое из них, едва Серёга вышел из воды, подбежали с шинелью, накинули её на него. Кейдзо протянул кружку горячего чая.
— Ничего, согреюсь, — прохрипел Добролюбов, держа алюминиевую посудину обеими руками, чтобы они не дрожали.
Я посмотрел на него, затем на реку. Моя очередь. Вздохнув, начал раздеваться, ощущая, как холодный воздух будто предупреждает о предстоящем испытании. Шагнул в воду, и ледяной поток обхватил ноги. Сразу понял — легко не будет. «Главное — простатит не заработать», — подумал и решительно пошёл дальше.
Холодная вода обволакивала, будто железный панцирь, сдавливая грудь. Каждый вдох перед очередным погружением наполнял лёгкие ледяным воздухом, заставляя
В какой-то момент, продвигаясь дальше в глубину, заметил нечто правильной формы — контур, который резко выделялся на фоне естественных изгибов подводного ландшафта. Сердце заколотилось сильнее. Подплыл ближе. Прямоугольные очертания, густо покрытые тёмно-зелёными водорослями, выглядели как силуэт чего-то крупного.
Вынырнул, разрывая поверхность воды. Грудь жадно хватала воздух, пока вокруг слышались только плеск и моё учащённое дыхание. Крикнул на берег:
— Кажется, нашёл!
Добролюбов, Кейдзо и бойцы у костра подняли головы, но отвечать не стали — время ещё не для радости. Я же собрался с духом и снова нырнул. На этот раз глубже. Ледяная тьма обнимала со всех сторон, давила на барабанные перепонки. Продвинулся вперёд, вглядываясь в то, что видел раньше.
И вот, приблизившись вплотную, разглядел наконец деревянные стенки. Сквозь слой водорослей угадывались ржавые клёпки и знакомый профиль. Не было сомнений — вагон! Тот самый, что некогда стоял на рельсах, а теперь покоился на дне реки, как заброшенный сундук с сокровищами.
В лёгких стало печь от нехватки воздуха. Рванул вверх, разрывая ледяную толщу воды, и вынырнул с победным криком:
— Есть! Точно!
На берегу началось движение. Кейдзо, Добролюбов и бойцы вскочили, начали переглядываться. А я, всё ещё дрожа от холода, пытался отдышаться, уже планируя, как достать содержимое вагона с такой немаленькой глубины. Это хорошо, с одной стороны, что так далеко от берега утонули драгоценности. В противном случае японцы давно бы его обнаружили и выпотрошили. С другой стороны, теперь пойди, попробуй достать. Опуститься на самое дно — полбеды. Надо ведь ещё дверь вскрыть, а потом отыскать что-то в тёмной толще воды.
«Грёбаный „Титаник“» — проворчал я, возвращаясь на берег, чтобы согреться. Хотя нет, не «Титаник». Там особенных драгоценностей не было. Ну разве что огромный бриллиант «Сердце океана», так ведь его режиссёр придумал. У нас всё по-настоящему. Только неизвестно, какие именно тайны хранит утонувший вагон. Если бумажные деньги, то… Я решил, что не буду пока об этом думать. Сначала приму сто граммов «наркомовских».
Глава 10
Вернувшись к нашему небольшому лагерю, я махнул беленькой из алюминиевой фляжки. Каюсь: не остограммился, принял побольше. Но не побоялся «в нетрезвом виде» потом в воду лезть. Потому как не слишком уж она и тёплая: недавние дожди виноваты, который притащил за собой тайфун с востока. Он вроде и растворился, но температуру в Мулинхэ понизил, и была она градусов двадцать.
Не скажу, что для бывшего десантника это какое-то суровое испытание, я не кисейная барышня. Но всё-таки по телу дрожь, а кокошник превратился вместе с остальным хозяйством в нечто крошечное, при желании отлить едва нащупаешь. Природа так устроена: когда холодно, сокращает кожный покров, чтобы согреться.
Я растёрся казённым вафельным полотенцем, сменил мокрые трусы на сухие, чтобы болезнь какую-нибудь не заработать, и устроился греться у костра. Совсем немного, только чтобы в себя прийти. Потом подошёл к командиру и бывшему шпиону. Они стояли на берегу Мулинхэ, взгляды устремлены туда, где под толщей воды скрывается тот самый вагон, который был нам так нужен. Он лежал под водой на боку, почти скрытый от глаз, его силуэт, когда солнце поднялось высоко, едва проступал сквозь мутные волны.