Оленин, машину! 2
Шрифт:
Подхожу, встаю подле. Мы вроде как в одном ряду теперь, а Селивановский и полковники — напротив. Подходит адъютант, подносит генерал-лейтенанту папку. Майор в это время, стоя поодаль, командует:
— Смирно!
Мы с опером вытягиваемся.
Самый старший по званию раскрывает папку, торжественно читает:
— Указ Президиума Верховного Совета СССР «О присвоении звания Героя Советского Союза военнослужащим Главного управления контрразведки „Смерш“ Народного комиссариата обороны Красной Армии». За образцовое выполнения заданий Командования на фронте борьбы с японским фашизмом и проявленные при этом отвагу и геройство присвоить звание
Я, кажется, слышу нечто странное. Но адъютант снова подходит, на этот раз с двумя бархатными коробочками. Селивановский их открывает и по одной цепляет мне на гимнастёрку высокие награды.
— Служу Советскому Союзу! — отвечаю, а голос звучит, будто кто-то другой его произносит. Возвращаюсь в строй.
— Указ Президиума Верховного Совета СССР «О награждении орденами и медалями СССР военнослужащих Главного управления контрразведки „Смерш“ Народного комиссариата обороны Красной Армии». За образцовое выполнение специального задания правительства СССР наградить: орденом Ленина: лейтенанта Добролюбова Сергея Сергеевича.
Орденом Красной Звезды посмертно: рядового Жигжитова Бадму Саяновича. Рядового Сташкевича Микиту Федосовича. Сержанта Суркова Андрея Максимовича. Сержанта Черненко Остапа Николаевича.
Мы с Добролюбовым стоим и слушаем, а по телам, — знаю не только за себя, но и за Серёгу, — мурашки по телу бегут при упоминании наших героев.
— Председатель Президиума Верховного Совета СССР Калинин, Секретарь Президиума Верховного Совета СССР Горкин, — заканчивает Селивановский.
Нам кажется, что на этом всё, но Николай Николаевич, вдруг улыбнувшись, делает знак адъютанту, и тот приносит ещё папку. Генерал-лейтенант снова зачитывает, но теперь не Указ, а приказ по Главному управлению контрразведки СМЕРШ. Согласно нему, лейтенанту Добролюбову присваивается внеочередное звание майор («Вот это да, — думаю восхищённо. — Перепрыгнул сразу два звания, ну прямо Гагарин!»), а мне… когда слышу такое, не могу поверить своим ушам. Я снова капитан?!
— Простите, товарищ генерал-лейтенант, — подаю голос, когда Селивановский замолкает. — Тут, вероятно, ошибка. Я же всего-то старшина, как же можно? Ведь офицерское звание… тут обучаться надо.
— Сомневаетесь в решении лично товарища Сталина? — спрашивает Николай Николаевич в ответ с лёгким прищуром, заставляя меня прикусить язык.
— Никак нет! Виноват! — вытягиваюсь. «Ну, что же, как был я капитаном в прошлой жизни, так и в этом стал. Если формально, то не достоин столь высокой чести, как и высших наград Советского Союза, — думаю, стараясь успокоить бешено стучащее сердце. — Но, если подумать, что моего опыта и знаний достаточно для того, чтобы по праву носить по четыре звёздочки на погонах… Так тому и быть».
После вручения погон Селивановский говорит, что им был подписан приказ. Точнее, два. Первый касается майора Добролюбова. Ему в виду ранения предстоит остаться в Москве и после излечения и восстановления перейти к оперативной работе. Ну, а меня отправляют обратно на Дальний Восток. Буду участвовать в подготовке и высадке наших войск на Японские острова.
— Так решение об этом уже принято? — изумлённо спрашивает Серёга.
— Да, — отвечает генерал-лейтенант. — Государственный комитет обороны приказал Генштабу заняться разработкой операции, и она уже в самом разгаре. Но детали не спрашивайте, — Николай Николаевич
Меня подмывает спросить об атомной бомбе и американских инженерах. Кажется, Селивановский сам понимает, потому делает знак, и полковники и все остальные покидают актовый зал. Когда остаёмся втроём, он смотрит на меня:
— Объект доставлен в научную лабораторию. Им будет заниматься академик Курчатов. Товарищ Сталин поручил создать особую комиссию, которая изучит технологии, ну а дальше видно будет.
Я знаю, что будет дальше. Только на несколько лет раньше. В моей истории советским учёным удалось создать и испытать атомную бомбу четыре года спустя. Надеюсь, в этом времени получится гораздо раньше. Но самый главный итог того, что нам удалось отбить «Малыша» у американского десанта уже очевиден: иначе бы наша армия не готовилась форсировать японское море, чтобы оказаться на территории противника.
— В столовой вас ждёт торжественный обед, — говорит Селивановский. — Ну, а мне пора. До свидания, товарищи, — он жмёт каждому руку, потом уходит.
Смотрим несколько секунд друг на друга ошалелыми глазами. Ну ладно я, мне награды в прошлой жизни доводилось получать. Правда, не такие высокие, и Героем России не признавали. Но гордиться есть чем: медаль «За отвагу», ордена Мужества и Красной Звезды, — честно их заслужил, проливая кровь. А вот для Серёги становиться кавалером ордена, да ещё Ленина, в новинку. Он посматривает на награду сверху вниз, не веря в происходящее.
Первым прихожу в себя и говорю:
— Ну что, товарищ майор, пошли накатим на прощание? Кто знает, свидимся ли когда. Да и нужно помянуть наших ребят.
— Точно. У меня к тебе просьба, Алексей. Ты когда вернёшься, семью Хуа Гофэна не забудь. А то нехорошо получается. Нас наградили, парней тоже, а он безо всего остался.
— Сделаю, Серёга. Обещаю, — говорю ему.
Мы выходим, — теперь, слава небесам, автоматчики не сопровождают на каждом шагу, — и натыкаемся на того майора. Он впервые за всё время улыбается:
— Товарищи, прошу следовать за мной.
Идём в столовую, и там, вдвоём, — ну а с кем ещё праздновать, если из всего отряда только мы остались? — проводим вечер. Вспоминаем, мечтаем. После расстаёмся, и следующим утром меня отвозят на аэродром и сажают в самолёт. Пилоты и пассажиры, — военные в основном, — поглядывают уважительно. Всё-таки Герой Советского Союза, как никак. Мне приятно. Только знаю же: высокие звания — это не только оценка заслуг, но и аванс.
Глава 45
Почти двое суток мне пришлось бы добираться до расположения своего 13 ОТБ СМЕРШ. Путь напоминал тот, что был недавно, только всё наоборот. Причём ехать-то предстояло не до своего танкового батальона, который продолжал успешно наступать на востоке Китая, громя деморализованную Квантунскую армию. Согласно предписанию, полученному от подчинённых генерал-майора Селивановского, я должен был прибыть в распоряжение управления СМЕРШ Забайкальского фронта.
Что и сделал, когда наконец смог туда доехать, потому как вымотан был до предела. Ничто так не высасывает жизненные силы, как многочасовое сидение на одном месте. Я про самолёт, который вернул меня обратно. К тому же это ведь не какой-нибудь комфортабельный Ту-154 с регулируемыми креслами. У Ли-2 сиденья жёсткие, а при пролёте через зону повышенной турбулентности самолёт трясёт так, что кажется, — вот-вот и ёжика родишь.