Оленин, машину! 2

Десса Дарья

Движение по этой узкой дороге не таким плотным и напряжённым, как возле города. Колонны бронетехники, грузовиков и легковых автомашин не сновали туда-сюда, словно муравьи, спешащие к своему муравейнику. Но всё-таки пришлось ехать медленно. Федос, то и дело притормаживая, проклинал узкую каменистую дорогу. Полуторка, натужно фырча мотором, с трудом преодолевала подъёмы, а на спусках приходилось быть особенно осторожным, чтобы не сорваться с обрыва. Временами казалось, что мы едем по кругу: один поворот сменялся другим, и только по солнцу можно было понять, что мы всё же движемся в нужном направлении.

Наконец,

после долгого и утомительного пути, мы спустились с последнего горного склона на восточной стороне хребта. Перед нами открылась долина, в которой раскинулась деревня Синхае-донг. Небольшие домики, крытые соломой и лишь изредка черепицей, а вокруг них огороды и деревья. Едва мы приблизились к населённому пункту, как нас остановили бойцы на блок-посту. Двое солдат с автоматами наперевес подошли к машине. Лейтенант с красной повязкой и белыми буквами «Комендатура» на рукаве строго приказал выйти и предъявить документы.

Я выбрался из кабины, чувствуя усталость после долгой дороги, и протянул свои бумаги. Лейтенант внимательно изучил их, сверяя с каким-то списком, а затем кивнул, разрешая проезд. Воспользовавшись моментом, я спросил, какая часть здесь находится. Офицер, неопределённо махнул рукой в сторону центра деревни.

— Вам туда, товарищ капитан, — коротко сказал он. — Там всё расскажут, если сочтут нужным.

Его тон был сухим и официальным, но в глазах читалась усталость. Видно было, что он уже не первый день стоит на этом посту, пропуская машины и людей. Я поблагодарил его, забрался обратно в кабину, и мы двинулись дальше. Дорога в деревню была уже гораздо спокойнее, но напряжение не отпускало. Что ждёт нас в Синхае-донге? Кто встретит? И главное — найду ли там тех, кого ищу? В противном случае придётся возвращаться в Наджин и снова искать того, кто подскажет.

Комендатура нашлась в небольшом, почти неприметном деревянном домишке, который выделялся разве что красным флагом, гордо реявшим на крыше. Здесь не было ни охраны, ни шумной суеты, как в Наджине. Тишина и спокойствие, нарушаемые лишь редкими голосами изнутри, создавали ощущение, будто я попал в совсем другой мир. Я подошёл к двери, немного задержался, чтобы перевести дух, и вошёл внутрь.

Открыв ближайшую дверь, я замер на пороге. За столом, склонившись над какими-то бумагами, сидел рядовой Николоз Заурович Гогадзе. Его лицо, знакомое до боли, было сосредоточено, но, услышав скрип двери, он поднял голову. Наши взгляды встретились, и я не смог сдержать широкой улыбки.

— Здравия желаю, товарищ капитан! — приветствовал он, ещё не узнавая меня. — Вы кого-то ищете?

— Николоз! — воскликнул я, не скрывая радости. — Неужели моя физиономия настолько изменилась, что ты боевого товарища не признал?!

Он на мгновение замер, а затем начал внимательно меня разглядывать. Сначала снизу вверх, потом сверху вниз, словно пытаясь сопоставить мой образ с кем-то из своих воспоминаний. И вдруг его глаза стали огромными, будто он увидел призрака. Николоз вскочил с табурета так резко, что тот с грохотом улетел в угол, раскинул руки и заорал во весь голос:

— Лёха! Генацвале! Дорогой! — и буквально кинулся на меня, обхватив в крепких объятиях.

Он тискал меня почти полминуты, так что косточки хрустели, а дыхание перехватывало. Но вдруг, словно очнувшись, Николоз отпрянул, снова уставился на меня своими

огромными глазами и спросил с тревогой в голосе:

— Лёха, ты что, офицера убил и форму украл?! — он указал на мои погоны и награды. — И звезда Героя, орден Ленина… Слушай, генацвале, — он перешёл на шёпот, оглядываясь по сторонам. — Если тебе надо срочно бежать, я помогу…

Я не смог сдержаться и звонко рассмеялся. Это ж надо было додуматься до такой ерунды!

— Конечно нет! — ответил с широкой улыбкой. — Дружище, ты за кого меня принимаешь!

Николоз на мгновение задумался, а затем его лицо снова озарилось улыбкой. Он хлопнул меня по плечу, словно проверяя, реальный ли я, и засмеялся в ответ. Только глаза оставались тревожными.

— Ну ладно, ладно. Вот тебе документы, можешь сам проверить, — сказал я и протянул ему бумаги, удостоверяющие, что я на самом деле капитан СМЕРШ, а не тать с большой корейской дороги.

Гогадзе взял корочки, посмотрел, потом вернул и восхищённо сказал:

— Генацвале, за какие же такие заслуги и подвиги тебя… вот так? — он провёл рукой, указывая на меня.

— Давай вот как сделаем. Я доложу командиру полка о прибытии, а потом, как время будет, мы сядем с тобой и поговорим как следует, хорошо?

— Так точно! — радостно сказал Николоз. — А командир полка там, — он вышел и проводил меня в другую часть дома. — Вот здесь, за этой дверью.

Я поблагодарил грузина, постучал и вошёл. За столом, корпящими над картой, обнаружились сразу двое знакомых людей: командир полка Андрей Максимович Грушевой и начштаба Валерьян Митрофанович Синицын. Оба, услышав моё приветствие, сначала оторвались от бумаг, а затем уставились недоумённо. Такого превращения, чтоб из старшины в капитаны-орденоносцы, им точно раньше видеть не доводилось.

— Оленин? — изумился комполка. — Это в самом деле ты? Быть не может…

Он подошёл, взял протянутые документы, ознакомился сам, затем передал не менее поражённому Синицыну. Уставился на новенькие награды.

— Нет, нам, конечно, сообщили, что в расположение полка направляется новый начальник разведки. Но мы с Валерьяном Митрофановичем подумали, просто тёзка твой. Бывает же такое, но… чтобы вот так…

— Да уж, капитан Оленин, озадачил ты нас с комполка, — заметил начштаба.

— Лепёхин! — позвал Грушевой, и по первому же зову явился его порученец или, вернее было его назвать, адъютант. Тот самый лейтенант, с которым нам уже доводилось встречаться прежде. Он вошёл, но меня не узнал. — Сооруди-ка нам чаю на троих, — приказал комполка, и офицер быстро вышел.

Вскоре мы уже сидели за другим столом, поменьше, и пили ароматный (насколько я понял, настоящий китайский) чай. Поскольку тот, кого я приехал сменить, был тяжело ранен, и не успел ничего сообщить командованию части, мне пришлось сделать это самому. И про американский самолёт, и про «объект», и про то, как меня вместе с лейтенантом Добролюбовым и тремя оставшимися в живых десантниками спецбортом увёз в Москву заместитель начальника ГУКР СМЕРШ по разведработе генерал-лейтенант Николай Николаевич Селивановский. О том, что в столице у меня состоялась приватная встреча с товарищами Сталиным и Берией, я рассказывать не стал. Просто заметил, что руководство СССР оценило старания нашей спецгруппы по захвату и удержанию важнейшего объекта, и наградило.