Оскол
Шрифт:
Двинулись дальше. Шли долго, цепляясь за сочившееся ржавой влагой железо. Остановились у стены, на которой фосфорной краской было написано:
"Красноармеец Полозов 1918 - 1942".
Обнажив головы, стояли молча. Я спросил майора:
– Это что, его могила?
Гориивановская длинная тень чуть шевельнулась.
– Здесь не хоронят. А от него, вообще, ничего не осталось, кроме железок.
Не стал я пытать, что и почему. Место, где от человека осталась пара пуговиц, и детали личного оружия выглядело жутко и устанавливать истину о произошедшем я не стал. Лучше не брать дурного
За эти полчаса я сильно устал и что хуже - потерял ориентировку. Пугали мрачные своды и тесные лабиринты в грязных потеках. Давили угрюмые стены, поросшие лишайником. Темень и слякоть. В чью дурацкую голову пришла мысль о бандах, прячущихся на дне, если в самом городе так много потайных карманов, что можно упрятать в них гопстопников со всего союза, да еще и место останется?
– Сейчас перейдем вон те трубы, - рука Горииванова показала на переплетение унылых железяк, - и ты, считай, на месте. Отдохни пять минут.
Я присмотрел мягкий на вид бугорок около изъеденного сыростью ригеля и подложил под голову противогаз.
Перед глазами все поплыло. Сначала, как будто дерябнул пару пива, легкий шум и все такое-прочее, потом повело сильнее и уже не хотелось подниматься. Спать хотелось. Часа три-четыре поспать... Мальцев не даст. Трескучий он, как будильник... А здесь славно. Только запашок сладковато-микстурный, смазанный чем-то прелым.
Я чихнул. С пола взлетели белые парашютики, усилив прель. Хм, нормально пахнет. Мне отчаянно захотелось подвинуться ближе к дурманящему источнику, но это оказалось не так просто. Попытавшись оторваться от пола, уперся каблуками в бетон, взмахнул руками, цепляя ладонями землю. Все без толку. Зато окружающее предстало в ином свете. Например, стены, ранее скрываемые темнотой, обрели мягкие контуры. Там прятались плюшевые зверьки, махали крыльями голубые бабочки и садились на оранжевую траву.
Я начал их считать. Сбился. Опять начал.
Все, не могу - глаза слипаются. Спать здесь буду. Спать буду до синих мух и шума в голове. Так спят медведи в своих берлогах. Надо лишь подвинуться ближе к пряной волне, бьющей из стенки. Такой же душок, помню, издавали диковинные плоды, привезенные из далекой республики Эль-Сальвадор дядей Гришей Негодяевым, механиком торгового парохода "Меч Октября". Да, тот же запах, только с добавкой грибов... Голова, зараза, тяжелая, будто кто свинцом зафуговал.
Я попытался доползти к мухомору-невидимке, стреляющему белыми парашютиками. Повернуться удалось, но набок или на спину я долго не мог определить, пока не закололи предплечье маленькие пузырьки. Вытащив затекшую руку, я шлепнул по земле. Пальцы воткнулись в какую-то дрянь, невыносимо отвратную даже на ощупь. Е-мое, это ж крыса! Дохлая. И уже давно - гнить начала. И еще рядом. И там, чуть дальше. Везде раскиданы гниющие тушки. Волна отвращения побежала по телу, заставляя подниматься. Но все вокруг предательски закачалось, пол дрогнул, толкая вниз к стене, обросшей чем-то бархатно-зеленым и шевелящимся в радостном предвкушении. Мальцев успел схватить воротник моей шинели.
Костя нашлифовал кожу белым порошком до такой степени, что почувствовал
Крепко влетело мне за этот привал. Майор Горииванов глядел так, будто я обесчестил его дочь, Мальцев стал выстраивать многоэтажную тираду, и даже молчаливые огнеметчики глухо матерились. Только вся эта ботаническая суматоха отодвинулась на второй план, когда прибежал очумелый "гопник":
– Атас, мужики! Крысы!
Горииванов резко поднялся.
– Ты чего несешь, ляпало?
– Гадом буду, крысы. Стадом прут!
– "гопник" скороговорил, часто оглядываясь назад.
– Здоровые, как свиньи! Ефрейтор, мудак лягавый, из автомата их шуганул. В клочья!
Все побежали. Командир "плутоновцев" рысил, прокладывая курс, за ним Мальцев, замыкающие огнеметчики переместились в голову колонны. Перед каждым поворотом майор светил в черноту, а его ребята держали проход под прицелом.
Над ухом рявкнул Мальцев:
– Надевай шлем!
– Какой шлем?
– Такой, как на мне.
Тут только заметил я, что капитан упрятал голову в железную маску.
– Нету такого...
Но он уже отбежал довольно далеко и отчаянно махал мне рукой. В темноте слева стремительное и грозное движение напомнило сход лавины, и побежал я очень быстро.
На очередной развилке Лиходей обогнал меня и резво бежал впереди, мотыляя стволом ППШ. Мне оставалось лишь молиться, чтобы автомат случайно не плюхнул свинцом в мою сторону.
Стрелок, мать его! Какого рожна понадобилось дразнить ему крыс?!
Низко гудящая от топота сноровистых когтистых лап, острозубая и беспощадная серая масса не отставала. Я больше не оглядывался.
Промелькнуло несколько боковых коридоров, и мы выскочили на бетонную площадку, в дальнем углу которой торчали вбитые в стену одна над другой железные скобы. Лестница! Наверху болталась полуоторванная железная дверца. Вскарабкавшись, мы очутились в бывшей электроподстанции. Устроенная на приличной высоте, чтобы не затапливало при наводнении, будка с демонтированным оборудованием и отсоединенными кабелями стала нашим прибежищем.
– Мальцев, кто эти...
– майор был готов испепелить меня и ефрейтора одним взглядом без применения огнемета.
– Старший лейтенант Агафонов из комендатуры. С бойцом, - Мальцев немного подумал и добавил: - Сволочи.
"Плутоновец" скривился, будто перекусил зубами стальную проволоку.
– Агафонов, вы одни такие дебильные в комендатуре или там все придурки?
– Я Саблин. Агафонова сегодня утром ранило.
Горииванов и Мальцев переглянулись, я оправдывался дальше:
– Меня майор "с полномочиями" забрал под страхом трибунала.
Горииванов совсем опечалился. Для него, видать, в диковинку наше черезжопуделание, а я уже привык. Однако удивляло другое: отчего эти ребята дали такого чесу, услышав о крысах? И я, кстати, тоже? Животные, конечно, не из приятных, но бежать от них быстрее братьев-чемпионов Знаменских... Ну, бывали с голохвостыми сложности, посылали меня зимой в Казанский собор, где подозревалась преступная деятельность по изъятию золотых коронок у покойников. Тогда трупы складывали прямо у стены приора, и кто-то заметил на лицах мертвых "следы". Оказалось, поработали именно крысы.