Оскол
Шрифт:
– Вы что, совсем сдурели?!
– не выдержав отторгающего молчания, подпустил я "петуха"".
– Да сколько там этих тварей?! Сотня? Тысяча. Две? У нас огнеметы и оружие, у меня гранаты есть! Прорвемся, братцы! Да вы кого испугались?
Горииванов устало оборвал меня:
– Сиди молча.
– Молчанку своей жене пропишешь. Пошел ты! Людей моих не дам! Хрен тебе фунтовый.
"ТТ" легко прыгнул мне в руку.
– Ложь пугач на землю.
Я посмотрел вправо, назад и увидел тушу бойца "Плутона" с огнеметом. Брандспойт был направлен мне в спину.
–
Козел однорогий. Тихо как зашел. И быстро.
Я стоял, держа "тэтэшник" и совершенно не знал, что делать. Сзади упирает дуло амбал, впереди еще трое, а мой патрульный, хоть и вооружен, сидит и, улыбаясь, как деревенский дурачок, таращится в потолок. Как быть? Одного-двух уложить мне по силам. "Гопник" прыгать не станет, эти у стены оружие засунули далеко. Только амбал опасен. Дунет огнем - и хана, шансов никаких.
Так, стоп! Если огонь попадет в меня, то все равно пойдет дальше и поджарит остальных. Значит, стрелять он не будет и тогда я...
Не успел я додумать "что тогда". Горииванов в немыслимом прыжке ударил меня ногой в живот.
Выблевав положенное в таких случаях, я рванул подсумок, где прятал "лимонку", но рука нащупала пустоту. Вот, гады, укатали все-таки.
– Это ищешь?
Мальцев подбрасывал на ладони гранату и грустно улыбался:
– Эка ты, бляха, прыткий!
– Сам ты бляха заборная.
Капитан, жонглируя гранатой, смотрел мне в лицо:
– Ну, говори. Чего замолк?
– А не о чем мне с вами разговаривать, чести много.
Не то что бы я был такой храбрый и отважный. Или жить не хотелось. Нет. Просто, тоска взяла. Не думал я, что застрелят меня, будто дезертира какого в этом подземелье.
– Ты знаешь, сколько трупов мы отдали крысам зимой?
– послышался Мальцевский тенорок, а Горииванов тут же подсказал: - Каждый седьмой.
– Ты знаешь, сколько ребят полегло, когда в октябре они рвали наши заслоны?! Но тогда мы знали, где их ждать.
– Мальцев опустил голову.
– Бациллы крысиной чумы будут готовы лишь к августу, город не готов к борьбе. Если их солдаты - сотни тысяч - выползут наверх, в Ленинграде начнется паника.
Молча курил "гопник", пуская дым вниз; смотрел в потолок ефрейтор Лиходей. Давящий туман ваял стену из холодного мрака, и только нелепый фонарь, скрипящий вертлюгом, бросал на нас желтые капли света. Нервно мял подбородок далеко не веселый Волхов; царапал ватную ногу здоровяк-огнеметчик, снимая невидимую в темноте грязь; сопел у стенки Мальцев; Майор Горииванов, о чем-то задумавшись, выбивал железную дробь на баллоне.
– Жаль, столько харчей спустили крысакам, - криво усмехнулся "гопник".
– Пойду, пожалуй.
Резко повернулся Горииванов:
– Сядь, успеется.
Тот послушно сел, а "плутоновец" обратился ко мне:
– И ты успокойся. Не надо делать из нас зверей в людском обличье. Сто раз легче принять последний бой, поверь мне. Только у нас на данный момент перемирие и если наша сторона его нарушила, следовательно...
– Сюда все!
Голова одного из огнеметчиков, покрытая паутиной, осветила радостью проем:
–
Горииванов, Мальцев, все вскочили. Даже приговоренный "гопник" растянул "лыбу", будто услышал про амнистию к Седьмому ноября.
– Фонарь дай! Трясучку, лучше трясучку, - нарастал шум голосов.
– Да иди ты со своим патефоном, - прогнали суетившегося Волхова.
Будка наполнилась шумом и лихорадочным движением. Как бывает в ситуации, где все вокруг что-то делают, захотелось принять посильное участие в общей суматохе. Я забегал, зачем-то переставил баллоны огнесмеси и получил за это втык. Потом сложил горкой разбросанные каски и, не зная, как еще применить свои таланты, сунулся в проем. Сначала я услышал "не лезь", потом увидел кулак, затем рыжие на нем волосы, потом серебристый круг о зеленых звездах. Все это за полсекунды пронеслось, а в следующие полсекунды я складнем опустился на пол. Скотина-Горииванов ударил меня в глаз. Ну, ничего, сука, устрою тебе проверку документов при случае!
Тяжело звенели огнеметные баллоны. Летали каски из рук в руки. Коротко ругался Ерохин - гнутый крюк зацепился за сумку и порвал резиновую морду противогаза. Остальные маски были целы. Их тщательно проверили, закрыв дыхательные клапана. Также проверили оружие. Его, кроме огнеметов, почему-то оказалось до обидного мало: автомат с запасным диском, пистолеты, граната с капсюлем, завернутым в газету, и нож "гопника". В общем, вся надежда на горючую смесь.
– Первыми идем мы, - распорядился Горииванов. Бросаем гранаты и как можно быстрее перебегаем на ту сторону. Потом комендатура, потом вы.
– Он кивнул в сторону "гопника" и Кости.
– Мальцев замыкающий. Так. Дальше. Ты, Мальцев, держи позицию, пока не переправимся. Дальше - на Лиговский пикет. И не забывайте про ловушки. Когда заскочим в тоннель, бежать след в след. Все, пошли.
Я забрал Лиходеевский автомат и оба диска. Тяжело ухнули внизу гранаты, и, спустившись вниз, мы побежали, ныряя в длинный узкий тоннель. Горииванов сразу же потерял железную каску, ударившись о незамеченное перекрытие. Наверное, беги я впереди, отлетела бы моя голова, а так ничего, заметил, слава богу.
На бегу единичные крысы почти не доставляли забот. Маленькие стайки лишь грозно светили зубами. Но стайки эти росли, множились, объединялись в хищные ручейки и, наконец, зверье вывалилось из очередной дыры на пути.
Огнеметы сожгли голодную кучу двумя выстрелами. На короткое время пламя сковало грызунов, и лишь самые предприимчивые из них лезли через огневой заслон, неотрывно преследуя нас.
В одном подозрительном переходе, где мы не могли двигаться в полный рост, блеснул красным эбонитовый прибор и Волхов развернулся.
– Стой! Назад!
Инерция протащила метров на пять. Мальцев, глядя в еще свободный путь назад, закричал:
– Бросай, Костя!
Волхов кинул в темноту ярко-серебристый шар, и мы рванули. Назад. Быстрей назад! Горииванов пустил зачистное пламя. Под ногами захрустели горелые тушки. Обратный путь был особенно мучительным.