Похождения Тома Соуэра

Твен Марк

— Такъ врно, какъ я здсь сижу, я это сказала! Не такъ-ли, Мэри?.. Говори дальше, Томъ!

— И тогда… тогда… не помню въ точности, но вы какъ будто приказали Сиду пойти и… и…

— Что же?.. Что же?.. Что я ему приказала?.. Говори. Томъ, что я велла сдлать?..

— Велли… да, да! — велли ему запереть дверь.

— Ну, что вы скажете! Во всю жизнь мою не слыхивала я подобнаго! И говорите, посл этого, что вщихъ сновъ не бываетъ! Побгу сообщить это тотчасъ-же Сирин Гарперъ. Посмотрю, понесетъ-ли она теперь свою чепуху о суевріяхъ! Говори еще, Томъ.

— О, теперь я ясно припоминаю все остальное. Вы стали говорить, что я не злой, только шалить люблю и готовъ на голов ходить; только взыскивать съ меня,

все равно что… что… кажется, все равно, что съ жеребенка… или что-то въ этомъ род.

— Именно такъ. Господи, милостивый!.. Еще что, Томъ?

— И вы стали плакать.

— Да, заплакала. Заплакала, это точно. И не въ первый разъ!.. А потомъ?..

— А потомъ и мистриссъ Гарперъ начала плакать и говорить, что и ея Джо такой же, и она жалетъ, что выдрала его за сливки, тогда какъ сама выплеснула ихъ…

— Томъ, это духъ сошелъ на тебя! Ты пророчествовалъ, вотъ, что ты длалъ!.. Господи!.. Разсказывай еще, Томъ!

— Потомъ, Сидъ сказалъ… онъ сказалъ…

— Я ничего не говорилъ, кажется, — перебилъ Сидъ.

— Нтъ, Сидъ, ты сказалъ… — начала Мэри.

— Заткните себ ротъ и дайте разсказывать Тому! Что онъ сказалъ, Томъ?

— Онъ сказалъ, помнится, что мн теперь лучше тамъ, гд я, но если бы я велъ себя получше…

— Слышите, слышите? Вдь это слово въ слово, что онъ говорилъ!

— И вы его перебили очень строго…

— Врно это!.. О, какой-то ангелъ былъ тутъ!.. Ангелъ передалъ ему!..

— И мистриссъ Гарперъ говорила, какъ Джо испугалъ ее хлопушкой, а вы разсказали про Питера и лекарство…

— Врно, какъ то, что я живой человкъ!

— А потомъ, вс вы много толковали о томъ, какъ надо искать насъ въ рк… и какъ будутъ читать намъ надгробное слово въ воскресенье… А потомъ вы съ мистриссъ Гарперъ обнялись и она пошла домой.

— Какъ разъ, какъ разъ, все совершенно какъ было!.. Врно какъ то, что я здсь на мст! Томъ, ты не могъ бы разсказать этого лучше, если бы присутствовалъ здсь! Но посл что, Томъ? Разсказывай!

— Потомъ, вы стали молиться… И я могъ видть васъ и слышать каждое ваше слово. Вы легли въ постель и мн стало такъ грустно, что я написалъ на кусочк коры: «Мы не умерли, — мы только убжали, чтобы сдлаться пиратами», и я положилъ эту кору подл вашей свчи… И вы мн показались такою добренькою, когда лежали и спали, что я подошелъ, нагнулся къ вамъ и поцловалъ васъ въ губы.

— Въ самомъ дл, Томъ? Въ самомъ дл? Прощаю теб все за это одно! — Она схватила Тома и стиснула его въ своихъ объятіяхъ, что заставило его почувствовать себя презрннйшимъ негодяемъ.

— Это было очень добропорядочно… хотя только во сн…- сказалъ Сидъ вполголоса, какъ бы разсуждая съ собою.

— Молчи, Сидъ! Человкъ совершаетъ во сн то, что хотлъ бы сдлать на яву. Вотъ большое душистое яблоко, которое я отложила для тебя, Томъ, на случай, если найдешься. А теперь, пора въ школу!.. Я благодарна Отцу Небесному за то, что ты возвращенъ мн опять, Томъ. Онъ посылаетъ намъ страданія, но и милостивъ къ тмъ, кто вруетъ въ Него и живетъ по Его слову… хотя я, гршная, и мало достойна Его благости… Но если бы милость Божія простиралась на однихъ праведныхъ и ихъ однихъ защищала бы Его десница, то очень не велико было бы число утшенныхъ здсь и почивающихъ на лон Его, тамъ, посл того какъ долгая ночь смежитъ имъ очи!.. Ну, Сидъ, Мэри, Томъ! убирайтесь же!.. Довольно мн надоли!

Дти пошли въ школу, а тетя Полли бросилась къ мистриссъ Гарперъ, въ надежд сломить ея реализмъ чудеснымъ сномъ, привидвшемся Тому. Сидъ былъ слишкомъ разсудителенъ, для того чтобы высказать свою мысль объ этомъ предмет. Но онъ думалъ, выходя изъ дома:

— Отличная штука… Такой длинный сонъ и безъ малйшей ошибочки!

Въ какого героя обратился теперь Томъ! Онъ теперь не кривлялся, не прыгалъ, но шелъ съ гордою осанкой, какъ приличествовало пирату, на котораго

были обращены взоры всего общества. И, дйствительно, было такъ, только онъ представлялся, что не замчаетъ, какъ вс на него смотрятъ, и не слышитъ, что про него говорятъ. На дл, однако, онъ упивался этими взглядами и этими толками. Мальчики, которые были поменьше его, такъ и слдовали за нимъ, гордясь тмъ, что онъ терпитъ ихъ и вс видятъ ихъ въ такой близости съ нимъ; имъ это было такъ же лестно, какъ если бы онъ былъ барабанщикомъ при какой-нибудь процессіи, или слономъ во глав звринца, възжающаго въ городъ. Мальчики одного роста съ нимъ притворялись, что и не знали, будто онъ такъ пропадалъ, но, въ сущности, умирали отъ зависти. Чего не дали бы они за такую загорлую, черноватую кожу, какъ у него, и за его громкую извстность! И самъ Томъ не отдалъ бы ни того, ни другого, даже за циркъ.

Въ школ ученики до того ухаживали за нимъ и за Джо, и поглядывали на нихъ съ такимъ краснорчивымъ восхищеніемъ, что оба героя скоро нестерпимо «зазнались». Они принялись разсказывать свои похожденія жаднымъ слушателямъ, но не шли дальше начала, потому что разсказы эти конца имть не могли, въ виду неисчерпаемаго воображенія обоихъ повствователей. А когда они довершили эффектность своего изложенія, вытащивъ трубки и принявшись равнодушно курить, слава ихъ достигла своего апогея.

Томъ ршилъ, что можетъ обойтись теперь и безъ Бекки Татшеръ. Ему было достаточно славы. Для нея одной будетъ онъ жить! Можетъ быть, видя его отличіе, Бекки сама захочетъ передъ нимъ «выставляться». Пусть! Увидитъ, что и онъ можетъ оставаться равнодушнымъ, какъ другіе. Бекки вошла въ это время. Онъ притворился, что не замчаетъ ее, подошелъ къ кучк мальчиковъ и двочекъ и сталъ разговаривать; между тмъ, онъ видлъ, что она скоро принялась бгать взадъ и впередъ, вся раскраснвшись и съ блестящими глазками, «длала видъ», что ей весело ловить подругъ и взвизгивала отъ хохота, когда ей удавалось кого-нибудь поймать. Онъ замчалъ, что и эти поимки происходили всегда у него по сосдству, причемъ она бросала въ его сторону увренный взглядъ. Это льстило всему его мелкому тщеславію, но не только не трогало его, а, напротивъ, лишь заставляло больше «задирать носъ» и представляться совершенно не замчавшимъ ея присутствія. Тогда она прекратила свою возню и стала ходить нершительно, вздыхая, по временамъ, и поглядывая исподтишка на Тома, но примтила, что онъ обращается съ своимъ разговоромъ къ Эми Лауренсъ, чаще, чмъ къ кому-нибудь другому. Сердце у нея сжалось, она сразу почувствовала тоску и тревогу, попыталась уйти прочь, но ноги ей не повиновались и сдвинули ее, напротивъ того, опять къ той же групп. Она обратилась, съ поддльною живостью, къ одной двочк, стоявшей почти о локоть съ Томомъ:

— Ахъ, Мэри Аустинъ, дрянь ты такая! — зачмъ ты не была въ воскресной школ?

— Я была… Разв ты не видала?

— Нтъ! Неужели ты была? Гд же ты сидла?

— Да въ класс миссъ Петерсъ, какъ и всегда. Я тебя видла.

— Въ самомъ дл? Забавно, что я тебя не замтила. А мн хотлось поговорить съ тобою о пикник.

— Это весело, пикникъ! Но кто же его затваетъ?

— Мама собирается мн устроить.

— Вотъ хорошо-то! Надюсь, она позволитъ мн быть?

— Разумется. Вдь пикникъ для меня. Она позволяетъ всмъ, кого я захочу. А я тебя хочу.

— Это мило съ твоей стороны. А когда будетъ?

— Еще не назначено. Врно во время каникулъ.

— Весело-то будетъ! Ты всхъ мальчиковъ и двочекъ позовешь?

— Да, всхъ, кто со мной друженъ… или захочетъ быть… Она взглянула украдкой на Тома, но онъ разсказывалъ Эми Лауренсъ очень пространно о страшной бур на остров и о томъ, какъ молніей сразило большую смоковницу, которая такъ и «разлетлась на щепки», въ то самое время, когда онъ стоялъ въ трехъ шагахъ отъ нея.

— О, могу и я быть? — спрашивала Грэсъ Миллеръ.