Поле Куликово
Шрифт:
– Гей, туры буйные, бери врага на рога!
Лишь пятеро всадников ушли с десятским вслед за повозками, остальные, развернув коней, ринулись навстречу степнякам. Не было времени принять строй, выхватить луки и осыпать врагов калёными стрелами: сошлись конными толпами. Татары растянулись на узком тракте, русские, напротив, сгрудились при повороте и в первый момент получили преимущество. Владимир обрушил меч на усатого, голорукого всадника, клинок визгнул по вражеской стали, ускользнул в пустоту, враг, уклоняясь, проскочил мимо. Сверкнуло и лязгнуло сбоку. Стонущий хрип лошади, охнул человек. Второй враг возник перед ним - те же тёмные стрелки усов, те же провалы глаз на плоском лице, но воззрился он мимо, замахиваясь и уклоняясь, - удар Владимира пришёлся по скособоченному плечу.
Степняки вздыбливали лошадей, кидались в стороны, но жерло лесной дороги выбрасывало всё новых. Красный рубился теперь сразу с двумя, трезвея, обретая ясность мысли и взгляда, угадывая каждое движение врагов. Серые всадники замелькали среди деревьев, просачиваясь на поле.
– Обходют, боярин!..
Отбив очередной наскок, Красный рывком развернул скакуна и припал к гриве:
– За мно-о-ой!
Ордынцы рассыпались и скакали рядом по полю, стараясь обойти дружинников, чтобы сомкнуться впереди. Иные уже раскручивали арканы. Владимир вонзил шпоры в бока коня. Он действовал как на воинском учении, где опытные воеводы старались предусмотреть все возможные повороты конного боя, и пока чужой опыт служил ему. Снова дорога унырнула в лес, скакавшим сбоку врагам пришлось отстать. Скоро впереди засветилась поляна, - значит, можно ещё раз осадить преследователей.
Ошибка молодого начальника отряда была роковой. В первом бою, когда голову кружит хмель кровавого пира, трудно упомнить все наставления седых воевод. Владимиру Красному не хватило рядом старого воина.
Прежним приёмом развернув отряд в начале поляны, он удивился: отчего враги осаживают коней в отдалении, что-то кричат, грозят арканами и мечами, а на сшибку не идут? Когда же понял, стало поздно: десятка полтора степняков вылетели из леса на дорогу за спиной дружинников.
Нельзя в одном бою дважды кряду применять один и тот же ход, если в первый раз он принёс успех.
Кинулись прорубаться. И тогда больше сотни степняков, закалённых боями, сомкнулись вокруг тридцати русских дружинников.
Тупик не придерживался дорог, шёл напрямую по солнцу и звёздам, и через день его отряд уже миновал Дмитров. Он вёз Дмитрию часть великокняжеской золотой казны, хранившейся в детинце Волока-Ламского. В лесах наступала грибная пора, и воины на привалах сдабривали стол рыжиками, припечёнными на костре. Стояли тёплые лунные ночи, поэтому двигались от зари до зари, устраивая ночлеги уже после заката. Тупик в походе неустанно учил дружинников - лишь треть его бойцов была испытана в боях, а из старых сакмагонов остался один Додон. У ночных костров молодые расспрашивали куликовцев о Донском походе, и даже над Додоном не смеялись, а уж если рассказывал сотский - слушали как зачарованные. Ближайшими товарищами Тупика в сотне становились Микула, Алёшка и... Мишка Дыбок. Теперь появился ещё один звонцовский - Никола.
После возвращения из Новгорода Дыбок купил дом на берегу Неглинского пруда и съехал. Уходить в другую сотню он отказался: "Я службу с бабьим подолом не путаю, и служить буду по чести". Мишка стал понятен Тупику. Из дружины всё равно уйдёт - жмёт деньги в горсти, уж и место себе в торговом ряду присмотрел. Уходя в купцы, Мишке важно сохранить добрые отношения в княжеской дружине, на Тупика у него особый расчёт - ведь сотский близок к окружению князей. Служил Мишка на совесть.
Настёну с тех пор Тупик видел лишь издалека, через странниц посылал ей деньги. Мишка тихо и быстро устроил дело с разводом, - верно, на рубли Тупика, - и Настёну даже в церковный дом не взяли. Узнал об этом Васька поздно, когда она уехала к отцу. Наверное, из Мишки выйдет ловкий купец. Как там встретили Настёну отец с матерью, братья и невестки? Жалеют или помыкают? Берегут или превратили в домашнюю рабу? И как он глянет в глаза Стрехе при новой встрече? Сосватал дочку!.. Тупик дал себе зарок - впредь не устраивать ничьих свадеб...
На третий день пути, близ поймы какой-то речки, где давно брошенные поля зарастали бурьяном и кустарником, парный дозор, въехав на берёзовый увал
Опыт разведчика помог Тупику подавить страшную мысль. Скорее всего, перед ним глубокая разведка врага - ведь и он не раз водил отряды к станам Мамая. Степнякам нужен знающий "язык", они и подстерегли важного боярина. Золотая казна сейчас - дороже боярской головы, а степняки, схватив жертву, поспешат исчезнуть. Но где они явятся снова? И эта охота на русских людей в глубине московской земли!
Из кметов первым ахнул Додон:
– Мать честна! То ж татарва за нашими гонит!
Обрезая говор, Тупик скомандовал:
– Микула, Хрулец, Никола - беречь казну! Остальные - за мной!
Полоска осоки и камыша впереди указывала топь, Тупик развернул полусотню и помчался березняковым увалом в обход сырой низины. Надо встретить врага в лоб либо отсечь его от повозок.
Пойма реки облегчила степнякам погоню. Рассыпаясь гончей стаей, они быстро настигли задние телеги, но целью их был головной возок. Задние никуда не денутся. Не обращая внимания на двух мужиков, размахивающих копьями с последней повозки, они стали обходить поезд, отсекли беглецов от поля и прижали к реке. Вот уж четверо поравнялись с передним высоким возком, взмах арканом, и возничий, выгибаясь, полетел со спины коня в грязь. Запалённая четвёрка лошадей сбавила ход и стала перед всадником, загородившим дорогу. Раздался вой, и трое кинулись к возку. Рослый степняк рванул кожаную заслонку и тогда пронёсся крик:
– Наян, урусы!
...Редкий березняк позволил полусотне перейти на галоп. Крупнотелого мурзу Тупик выделил по отрывистым командам и, щуря глаза, примерился к его широкой фигуре. Ордынцы, оставив добычу, скакали к мурзе, растягивались лавой. Тупик не считал их: он был дома, степняки - во враждебной земле.
– Хурр-рагх!
– Мурза ринулся навстречу во главе серой лавины, Тупик встал на стременах, по замаху врага угадывая направление его удара, ощущая лёгкость собственного меча и обманчивую расслабленность руки, готовой сорваться словно в самопроизвольном, молниеносном ударе. Эх, был бы теперь слева Копыто, справа - Семён Булава! Он ничего не успел понять - вылетевший слева Алёшка Варяг на пегом жеребце ударил мурзу сбоку, опрокидывая с лошадью, падающего полоснул лезвием - только стон прошёл от столкнувшихся лошадей.
– Чёрт! Сменял одного рыжего на другого!
– В досадливом крике Тупика была и радость: угадал в голубоглазом и рукастом звонцовском парне отменного рубаку ещё там - на Куликовом поле. Он едва достал мечом второго врага, а уж полусотня прорубила насквозь ордынскую лаву. Несколько пустых коней рысью убегали в березняки. Тупик крутым заходом разворачивал свою дружину, чтобы смять правое крыло степняков, не дав им опомниться, но ордынский отряд уже рассеялся. Тупик увидел разбегающиеся десятки, пятёрки и тройки всадников: одни порскунули в приречный березняк, другие мчались открытой поймой к лесам, большая часть кинулась назад, по дороге. С тремя десятками он бросился преследовать последних. Гнали версты полторы, отмечая путь окровавленными телами. Ордынцы начали отстреливаться на скаку, и, когда третий воин Тупика выпал из седла, он прервал погоню. Перевязали своих раненых. Один, совсем молоденький, из дружины Серпуховского, был убит стрелой в горло. Тупик приказал взять его с собой, чтобы похоронить в Переславле. С убитых врагов сняли оружие, поймали трёх лошадей и, лишь возвращаясь, заметили, что ни одной повозки на дороге нет.